Оковы судьбы - Игорь Конычев

– Ты тоже лгал мне, – жуткий шепот заставил короля затаить дыхание.

– Я только хотел… – кровь выступила на губах владыки Аластрии, и он, опустив голову, ошарашенно уставился на торчащую в его груди руку Алана. – Хотел… – копье с тихим звоном упало на камни, – жить…

Рывком высвободив руку, Рэвендел с отвращением взглянул на содрогающееся в его руках человеческое сердце. Когтистые пальцы Алана сжались, и он с отвращением швырнул окровавленный ошметок на грудь мертвого короля, замершего у его ног.

– Так мы на одной стороне? – удивленно пробормотал Фердинанд, не сводя глаз с тела владыки. – Мортимер смог договориться с тобой? Но это нечестно! Он обещал, что я смогу убить тебя лично! Мне нужна твоя голова, твоя мощь!

– Попробуй взять, – с жуткой ухмылкой произнес Алан, и тени закружились вокруг него.

– Не играй со мной! – На ладонях Фердинанда зажглось серебристое пламя. – Кристина!

Стоявшая без движения девушка встрепенулась, и Алан увидел, что она быстро доедает то, что осталось от Изначального сердца, зажатого в ее узкой ладони. Значит, Мортимер и король говорили правду – Кристина уже не та, что была раньше. Теперь она не человек, не та, кого Алан любил больше жизни.

«Любил ли?» – пронеслось в голове Рэвендела, и перед его взором промелькнуло улыбающееся лицо Джессики. – Джессики больше нет, – с непередаваемой тоской прошептал Алан, хотя губы существа, в которое он превратился, оставались плотно сжатыми. – Никого больше нет, даже меня.

Черное тело содрогнулось, и над мертвым Нэрфисом разнесся многоголосый рев. Распахнув крылья, Алан взмыл высоко вверх, а вместе с ним и сотни крылатых теней с горящими ненавистью глазами. Они прижимались друг к другу, сплетаясь в одно целое. Огромное, пульсирующее щупальце, созданное из непроницаемого мрака, с грохотом обрушилось на забытый город, сровняв с землей множество домов, и взметнулось вновь, для очередного удара.

– Ты всех нас тут похоронишь! – выкрикнул Фердинанд и осекся, заметив довольную ухмылку на лице Рэвендела. – Ты! Ты! – Задыхаясь от гнева, старик осыпал Алана градом заклинаний, но тот, не обращая на них внимания, летел к нему, пока огромное щупальце продолжало конвульсивно хлестать по улицам подземного города. Не выдержав мощного удара, одна из опорных колонн треснула, и сверху на сражающихся посыпались огромные валуны.

Закусив губу, Фердинанд едва успел увернуться от громадного камня, способного полностью накрыть его, размозжив о пол. Старик посылал в смеющегося Рэвендела все новые и новые заклинания, используя все силы, которые достались ему от прежних владельцев. Заклинания, полученные им после жутких, темных ритуалов, ради которых он принес столько жертв, одно за другим врезались в черное тело, оставляя в нем смертельные раны, но Рэвендел упрямо продолжал двигаться вперед.

Еще один валун сорвался вниз, но Фердинанд разбил его огненным шаром, а когда вновь взглянул на своего противника, того уже не было рядом. Внезапно оказавшийся прямо перед стариком, Алан зацепил его когтями под ребра и поднял в воздух. Два серебряных сгустка ударились в грудь Рэвенделу, оставив на ней ужасные ожоги, но он даже не пытался защититься, радуясь каждой своей ране. Покрытое темной кровью тело Алана содрогалось от приступов демонического хохота. Его пальцы зашевелились в груди Фердинанда, и тот завопил от безумной боли, когда острые когти глубже вошли в его плоть, заскрежетав по костям. Старый дворецкий попытался сотворить новое заклинание, но противник встряхнул его, и он едва не потерял сознание от боли. Вторая лапа Алана вошла в податливое старое тело, и оно затряслось в предсмертных конвульсиях. С жутким треском тело дворецкого разорвалось пополам, и его нижняя часть беззвучно рухнула вниз. Она еще не успела достигнуть пола, когда следом за ней отправилось несколько окровавленных ошметков – все, что осталось от туловища и головы Фердинанда.

Сотканное из мрака щупальце обрушилось на очередную колонну, ближайшую к Алану, и та, завалившись набок, начала падать вниз. Потолок затрещал, постепенно продавливаясь под весом находящегося наверху королевского дворца, и Рэвендел завороженно смотрел, как темный камень приближается к нему. Краем глаза Алан заметил, что прямо по низвергающейся колонне к нему бежит Кристина. Слипшиеся локоны и покрытое чужой кровью платье девушки развевались на ветру, а ее прекрасное лицо вновь превратилось в безжизненную маску. Кристина прыгнула вперед, взмахнув клинком, и Алан широко распахнул крылья, подхватил падающую девушку, заключив ее в объятия.

Боль пронзила обожженное тело Рэвендела, когда клинок Кристины прошел через его грудь, пробив ее насквозь, но он не издал ни звука. Алан заглянул в мертвые глаза девушки, пытающейся высвободить свое оружие из его тела. Жизнь вместе с силами и тьмой покидали его, возвращая способность ясно мыслить.

– Я не смог жить с тобой, – шепнул Алан, одними губами, – но умрем мы вместе. Прости.

Когти Рэвендела вонзились в спину Кристины, продолжающей вырывать свой клинок из его груди. Алан крепко прижал к себе девушку. Последним усилием он резко развел руки в стороны, чувствуя, как холодная, бескровная плоть рвется под его когтями. Кукла Фердинанда умерла, бессильно повиснув на своем клинке, все еще пронзающем тело Рэвендела. Потолок над их головами проломился, не выдержав давления, и груда камней с грохотом рухнула вниз.

Подтянув к себе девушку, Алан нежно обнял ее, и в этот миг его крылья перестали повиноваться ему.

В наступившей тьме два тела упали среди руин мертвого Нэрфиса, и спустя мгновение обломки ушедшего под землю королевского дворца похоронили их под собой.

Эпилог

Альберт Рэвендел умирал. Он лежал на постели, угасающими глазами глядя в потолок и ощущая в душе лишь пустоту. Мысли о давнем поступке не давали ему покоя всю жизнь, не оставляли они его и сейчас. Правильно ли он поступил тогда, послушав своего старого друга, короля Аластрия, и заключив сделку с созданием тьмы и ночи? Наверное, правильно, ведь тогда он не знал, к чему все это приведет, и желал помочь умирающему другу. Теперь они поменялись местами: Альберт, умирая, лежал на кровати, а Аластрий был жив-здоров благодаря тысячам чужих жизней. Но это уже не имело значения, по крайней мере для Альберта. Его ничтожное бренное тело оказалось настолько слабым, что не смогло выдержать всей той мощи, которую он приобрел и которую приумножал. По словам демона, Альберт мог стать всемогущим, нужно было лишь захотеть, но сам Рэвендел знал, что кроется за обещанным могуществом – смерть, чужая смерть. Он не хотел жить за счет других, поэтому предпочел умереть. Кажется, его необычного слугу расстроило такое решение, но он не стал перечить тому, кого все эти годы называл господином.

Альберт звал слугу Винсентом и считал его хорошим другом. Пусть и странным, но верным. Рэвендел прикрыл глаза, вспомнив свою первую встречу со странным существом, которое сектанты, вдруг обретшие милость короля, называли демоном. Вспоминать особо было нечего. Альберт, послушав наставления закутанного в черные тряпки сектанта, просто очень захотел призвать демона, чиркнув причудливым ножом по собственной ладони и встав в центр начертанного на земле символа. Когда Рэвендел открыл глаза, перед ним, склонив голову в глубоком поклоне, замер с виду обычный человек. Вот и вся история с вызовом демона.

Альберт догадывался, что лебезящие перед Аластрием жрецы что-то недоговаривают ослабевшему от болезни владыке. Он пытался вразумить друга, но тот лишь смеялся и говорил, что скоро все наладится. Альберт грустно улыбнулся. Может, и так, по крайней мере для Аластрия все точно наладилось, а вот он сам скоро умрет неизвестно от чего. Маги говорили, что это проклятье, и жрецы культа соглашались с ними, однако развеять странную магию не мог никто. Не мог или не хотел. Рэвендел нажил себе множество врагов, так что даже не пытался понять, кто именно из них был виновен в том, что с ним случилось. Но в одном он был уверен – его недуг отнюдь не случаен, а если кто-то хочет его смерти, то что будет с его семьей? Ждет ли их та же судьба? Альберт быстро терял силы, превращаясь из высокого, привлекательного молодого человека в скрючившееся, жалкое подобие самого себя. Винсент не раз предлагал помочь ему, но он упрямо отказывался, зная, чего стоит помощь демона.

Теплая ладонь легла на ледяные пальцы Рэвендела, и он с нежностью взглянул на Кассандру, свою любимую жену. С трудом вытянув руку, Альберт погладил женщину по животу. Пожалуй, единственное, о чем он жалел сейчас, так это о том, что не увидит своего ребенка. Но насчет его будущего Альберт был спокоен. Он боялся, что его потомков ждет такая же судьба, как его самого, поэтому заключил еще одну сделку с Винсентом. Сделку, за которую обещал демону свою душу. Рэвендел не желал распоряжаться чужими жизнями, но свою, готовую вот-вот угаснуть, уже не жалел.