Бабуин мадам Блаватской - Питер Вашингтон

Хотя Приере никто не угрожал физическим уничтожением, ему пришлось столкнуться с тяжелыми проблемами. Вскоре после блестящего начала коммуна стала испытывать финансовые затруднения. Мероприятия Гурджиева всегда были дорогостоящими, а содержание поместья, четырех десятков постоянных обитателей и около ста временных учеников требовало больших средств, даже если жильцы всю работу по дому выполняли сами и сами же готовили еду. Согласно публикациям прессы, стоимость проживания в институте составляла как минимум 17,10 фунта стерлингов в месяц для постоянных учеников и гораздо больше для гостей, останавливавшихся в Ритце. Когда к Гурджиеву обращались с просьбой излечить от алкоголизма или наркотической зависимости, он требовал довольно значительного вознаграждения. К тому же богатые покровители также продолжали оказывать помощь, и некоторые из них даже собирались осесть в Приере и сделать там что-то вроде собственной столицы.

Однако проблема заключалась в самом Гурджиеве. Платить за замок приходилось не так уж и много, исключение составляли лишь незапланированные расходы его владельца. Как и Блаватская, Гурджиев жил текущим моментом — и часто в этот момент оказывалось, что он желает приобрести нечто грандиозное или какая-нибудь идея овладевает им. Он выпивал огромное количество бренди, отправлялся в путешествие или устраивал банкет. Он также иногда потворствовал ученикам. Когда не хватало денег, он не только не оплачивал счета, но и увеличивал расходы — приобретал, например, партию велосипедов, приглашал всех на пикник или участвовал в благотворительности[260]. Вернувшись из одной поездки, он собрал обитателей и опросил тех подчиненных, которые должны были записывать проступки насельников в черные книжечки. Затем он раздал всем деньги "на карманные расходы" — за хорошее поведение, оставив их в полном недоумении. Большинство членов сообщества, в том числе собственная семья Учителя и большинство обедневших последователей из России, ничего не могло предложить, кроме своего труда и голодных желудков, так что Приере постоянно нуждался в деньгах, что отвлекало Гурджиева от непосредственного процесса обучения.

К этому времени таинственные связи между педагогикой Гурджиева, его хаотичным поведением и финансовыми трюками стали и вовсе загадочными. С 1917 по 1922 г. можно было предположить, что трудности, с которыми приходится сталкиваться ученикам, являются частью общего плана и способствуют их пробуждению ото сна — Гурджиев просто использовал реальность смутного времени. Но, кажется, подобный образ жизни пришелся ему по вкусу, и он продолжал следовать ему даже в более стабильной обстановке. Главной особенностью его метода были импровизации и неожиданности; они тоже, по всей видимости, составляли основу его образа жизни. Успенский сразу понял и предпочел разделить Учителя и его учение. Поселившись во Франции, Гурджиев остался по-преждему расточительным и непредсказуемым.

Можно сказать, что именно безрассудство в конечном итоге и разрушило все его проекты. Источником всех затруднений был характер Гурджиева человека расточительного, капризного и грубого по отношению к потенциальным благотворителям; шокирующего, вызывающего неприязнь, подверженного резким сменам настроения. Но его поклонники утверждали, что именно эти качества и делали его таким притягательным. Гурджиев на самом деле пробуждал в них жизненную энергию, заставлял волноваться и по-настоящему чувствовать реальность бытия. Раздача велосипедов вовсе не главный аргумент; главное было в неожиданности.

Единственной возможностью оплачивать непредсказуемость Учителя становились теперь американские деньги. В декабре 1923 г. в Америку была отправлена разведывательная группа, в которую входили старый друг Стьорнваль и новоявленный апостол А. Р. Орейдж. Орейдж, заметивший однажды, что "по крайней мере, одно из проповеднических странствий Иисуса было оплачено богатой женщиной"[261], был неплохо подготовлен для своей миссии и сразу привлек внимание к Учителю в знакомых ему интеллектуальных и журналистских кругах. Но откровенно популяризаторская направленность кампании странным образом контрастирует с таинственной природой более ранней (и поздней практики) Гурджиева, делавшего особый упор на трудности, недоступности и серьезности Работы. Американские поездки 1920-х годов преследовали явную цель основательно представить доктрину Гурджиева. И как таковые они не имели успеха.

Весной 1924 г. Учитель привез в Америку более тридцати человек, чтобы показать священные танцы. Несмотря на рекламу, бесплатные билеты, благосклонную аудиторию и присутствие полицейского, посланного властями следить за тем, чтобы в танцах не было эротических элементов, эта поездка не принесла особого успеха. Пресса судачила о занятной жизни в Приере, но широкая публика почти не заметила гастролеров.

Среди интеллигентов все было по-другому [262]. Этому в немалой степени способствовал Орейдж, познакомивший Гурджиева со многими литераторами; некоторые из них проявили интерес к Институту и Работе. В ноябре 1924 г. Орейдж снова посетил Америку, чтобы основать сеть гурджиевских групп. В декабре того же года он опубликовал статью под названием "Религия в Америке" ("Нью репаблик"), первую из множества подобных, подчеркивающих, иногда тактично, иногда слишком откровенно, потребность в таком человеке, как Гурджиев. Орейдж также приобрел в 1923 г. нового товарища — Джесси Дуайт, встретив ее в книжном магазине "Санвайз терн", с которым у него были деловые контакты. Она была компаньоном владельца этого магазина; один из здешних служащих К. С. Нотт также стал преданным последователем Гурджиева. Вскоре Орейдж при поддержке Нотта сформировал группу учеников и заинтересованных наблюдателей.

Писатель и критик Уолд Френк пришел к учению Гурджиева, прочитав произведение Успенского "Tertium Organum". Франк был женат на Маргарет Наумберг, основательнице нью-йоркской школы, использовавшей методы психоанализа и педагогические учения Штейнера и американского философа Джона Дьюи. Уолд Франк был визионером, он изучал мистику и восточные религии; как и его друг Горхам Мансон, он познакомился с работой Успенского по совету поэта Харта Крейна, некоторое время увлекавшегося Работой. Франк, Мансон и Крейн занимались мистической интерпретацией истории Америки, считая, что Новый Свет занимает особое место в истории человечества и именно Америке предстоит осуществить духовное обновление старого мира; они размышляли над тем, не может ли Гурджиев стать посредником такого обновления. На творчестве таких писателей, как Зона Гейл, Кеннет Берк, Шайлер Джексон, Карл Цигроссер и Мьюриел Дрейпер (в студии которой проходило большинство встреч), тоже сказалось влияние Гурджиева, хотя они и стояли несколько в стороне. Герберт Кроули, редактор "Нью репаблик", также некоторое время был последователем Работы, но он по старинке искал сферу соединения религии и науки, а в этом Гурджиев мало чем мог помочь. Герберт Кроули вообще был человеком довольно консервативным, занятым общественной деятельностью и озабоченным идеей социального обновления.

На другом полюсе культурной и политической жизни находились Джейн Хип и ее компаньонка Маргарет Андерсон. Они были редакторами влиятельного журнала "Литл ревью". Этот радикальный журнал, основанный Андерсон в 1914 г. — в золотой век литературных журналов, — поначалу анализировал политику и литературу с чрезвычайно левых позиций. Но после того, как Андерсон в 1916 г. познакомилась с Хип, в нем появились статьи о религии и морали. Под влиянием Гурджиева дела общественные уступили место проблемам личного развития. Хип была женщиной с сильным характером, она поддерживала Маргарет в трудные времена и помогла сохранить журнал во время Первой мировой войны. Связи с Приере еще более упрочились, когда там после развода родителей поселились племянники Андерсон — Том и Фриц Петерсы. Интерес Хип к Работе еще больше усилился после знакомства с бывшей любовницей Метерлинка, Жоржеттой Леблан, ставшей верной ученицей Гурджиева, и все три стали лидерами лесбийского отделения Работы, функционировавшего в основном в Париже 1930-1940-х годах[263].

Самым полезным человеком из круга американских писателей и интеллектуалов стал Джин Тумер, не совсем удачливый писатель, единственный опубликованный роман которого "Трость" (Саnе) (1923) произвел определенный резонанс в обществе. В течение нескольких лет он оставался преданным последователем Гурджиева, предоставляя ему деньги и находя новых учеников. Другим источником средств была уже упоминавшаяся Мейбл Лухан. Она увлекалась каждым новым предприятием и с энтузиазмом включалась в деятельность, являя собой странный контраст со своим мужем — невозмутимым индейцем Тони. Хотя ее попытка сблизить Д. Г. Лоуренса с Гурджиевым и закончилась неудачей, она отнюдь не убавила в ней интереса к Гурджиеву, возможно, потому что была очарована Тумером.