«Если», 2004 № 01 - Эликс Делламоника

Шамалианский геном, точно так же, как и человеческий, представляет собой обширную тайную сокровищницу, где вдобавок за миллионы лет существования накопилась чертова прорва разнообразных кусочков и обрывков всяческого хлама. Некоторые из этих обрывков и фрагментов оказались полезны для выживания видов, однако в большинстве своем это просто мусор, который сохраняется в геноме только лишь потому, что сама природа ДНК состоит в скрупулезном реплицировании себя. Много больших кусков генетического кода появилось в результате случайных столкновений с вирусами или бактериями: эти незваные гости тихой сапой внедрялись в ядра клеток, чтобы пребывать там в течение множества последующих поколений, служа какой-нибудь не слишком ясной цели или нет. То, другое или третье из таких непредвиденных столкновений вполне могло бы положить начало Слову.

Шамалианский геном отличается от человеческого тем, что в его тайной сокровищнице хранится не один, а множество наборов рабочих чертежей и планов по созданию живого существа. Эти наборы содержатся в отдельной кладовке, которая невелика, в сравнении с общим объемом колоссального хранилища, забитого нужной и ненужной информацией. А функция Слова как раз и состоит в том, чтобы распорядиться содержимым этой отдельной кладовой.

Слово определяет, какой из возможных генотипов начнет развиваться после формирования зиготы[17]. Оно определяет предел эволюционной зрелости, до которого разовьется новое создание, контролируя все включения, выключения и переключения. Гены сами по себе не являются готовыми чертежами, это только предложения, объяснения, подсказки, которые время от времени напоминают, что ногам пора бы перестать расти, меху надо бы изменить цвет, а плоским ногтям — загнуться и заостриться, чтобы сделаться когтями. И всякий раз, когда дело доходит до критической вилки развития, Слово вмешивается и диктует свое решение.

Одна последовательность слогов производит на свет Красную Мартышку, другая — Древесную Кошку с зеленым мехом, третья — хрупкую Голубую Мармозетку. Среди возможных шестнадцати слогов есть и такие, что блокируют развитие последовательностей, подобно тому, как это делают короли в солитере Джерома. Если в Слове присутствует тот или иной запрещающий слог, то развитие создания прекращается раньше, чем оно достигает своего полного потенциала, и так появляются паплинги, степлинги и хафлинги. А если развитие, управляемое Словом, происходит и завершается беспрепятственно, то в итоге получаются такие создания, как Шорти, Юлиш и другие Разумные, наделенные Мудростью.

В своих размышлениях Джером пытался вообразить, как в постоянно изменяющихся струйках, течениях и завихрениях Семени Шамала возникает феномен Красных Мартышек. Очевидно, в этом процессе должны быть задействованы самые глубинные переключатели. Какой-то слог обязательно должен присутствовать в Слове, чтобы в нем появился второй из нужных, а потом приходится ждать, когда возникнет необходимое и достаточное условие для появления третьего нужного слога на нужном месте, и так далее, и так далее, и вся эта процедура обусловленных замен ненужных слогов на нужные тянется и тянется из поколения в поколение… Покуда полностью не завершится.

Очень-очень длинная серия различных произношений Слова, плавно перетекающих друг в друга. Тихий, очень тихий шепот, который звучит веками… и внезапно взлетает к оглушительной кульминации в Пробуждении!

Джером установил локализацию Слова в шамалианском геноме. Первые намеки на его присутствие он заметил еще в тех статистических обзорах, которые выловил из академической сети и изучил перед отлетом на Шамал. Он напал на его след в отчетах Элишки Спенской по разведению лягушек и обнаружил тот же след, изучая многолетние архивы Хранителей Семени. С помощью квантового моделирования, которое выполнила для него ген-машина, статистических трансформаций, которые произвел для него искусственный интеллект, Джерому удалось обнаружить тайные укрытия слогов Слова в длинных извилистых шамалианских хромосомах. И наконец Джером собственными глазами увидел, как работает Слово при слиянии шамалианских гамет, формирующих зиготы…

Собственно, главная задача была уже решена, а дальнейшее элементарно. Нужно всего лишь внедрить Слово для Красной Мартышки в шамалианские зиготы и предоставить все остальное природным механизмам Семени Шамала.

Юлиш сделала себе новый счастливый мешочек. Она сшила его из двух лоскутков кожи и наполнила косточками из лягушачьего супа, мелкими камешками из садика, прилегающего к их с Джеромом апартаментам, и сухими листьями неизвестных ей растений, которые там произрастали. Этот новый мешочек не принес Юлиш того душевного комфорта, на который она надеялась, но все же был гораздо лучше, чем совсем ничего. Он наверняка ей понадобится, когда очередная авантюра Джерома Салливена приведет их к печальному концу.

Но пока у Юлиш не было даже свободного времени, чтобы поискать утешения у счастливого мешочка, — столько у них с ангелом сразу образовалось разных дел. Джером с остервенением набросился на работу, как кот-пустынник кидается на лакомую дичь.

Несколько дней Юлиш занималась тем, что подбирала все необходимые материалы для его нового проекта. Первым делом ей пришлось заказать десять дюжин деревянных клеток для будущих подопытных особей. Затем ей пришлось заново прочесать хроники Красных Мартышек, чтобы определить Диких самочек клана, которые подойдут для эксперимента Джерома. Потом она составила список отобранных Диких, пересчитала их и договорилась с мартышками об обслуживающем персонале.

После всего этого они с Джеромом потребовали ближайшую к ним гигантскую мастерскую и оборудовали там настоящий зоопарк из паплингов, степлингов и хафлингов, которые были отбросами нескольких дюжин пометов внутри клана. В мастерской быстро установился знакомый, но чересчур сильный запах.

Тогда Джером дал ей другое задание, которое Юлиш совсем не понравилось. Она должна была сопровождать ангела, когда он будет брать, как он выразился, «образцы тканей у Шорти», хотя Красные Мартышки теперь называли своего предводителя полным именем — Ри-по-фар Дар-лак-ап, и Юлиш ужасно боялась ненароком произнести кличку, приклеенную ему Джеромом.

Юлиш показалось, что ангел Джером получил гораздо больше удовольствия от этой новой работы, чем представлялось Разумным, хотя она знала: будучи шамалианкой, она не всегда способна рассудить, что действительно разумно для ангела и что нет. Джером скалил зубы в течение всей операции, которая состояла в том, что он срезал у Шорти небольшие кусочки кожи с плотью в разных местах и раскладывал эти образцы по разным стеклянным бутылочкам. Каждый раз, когда он делал надрез, Шорти резко дергался, а Джером издавал довольно странные звуки, которые более всего напоминали ей кашель. Однако Мудрый Учитель Мудрых как-то раз уже объяснил Юлиш, что ангелы называют подобное смехом — и это признак удовольствия.