Черные Вороны. Реквием - Ульяна Соболева

— Подуй мне на глаза.

В этот момент в дверь позвонили. Карина нахмурилась и бросила взгляд на часы.

— Это он! Не выдержал, приехал раньше, — я вскрикнула и бросилась к двери.

— Мам! Не открывай!

— Это почему?

— Ну, я выкуп за тебя стребую.

— Вот ты…

В дверь позвонили еще раз.

— Мы идем! Сейчас!

Эпилог

Мрачные покосившееся кресты могил утопали в тумане предрассветных сумерек. Небо нависло над землей темно-серой плотной пеленой. Мир погряз во вязкой зловещей тишине. Стихли все звуки, не слышно ни одного шороха, воздух пропитался гнилостной вонью смерти. Порыв пронизывающего ветра — и в нос ударяет резкий запах падали и неразложившихся тел. Приходится задержать дыхание, чтобы справиться с рвотными позывами.

Даже стая воронов прекратила свое удручающее карканье, наблюдая за мужчинами, которые несли в руках сколоченный из старых досок ящик. Они направлялись в сторону вырытой могилы.

Из деревянного гроба доносились женские крики. Она пришла в себя всего несколько секунд назад. Заморгала, прогоняя морок от снотворного, и поежилась от холода и сырости, которые оплели ее тело тонкими нитями, больно впиваясь в кожу. Осознание реальности пришло не сразу. Она попыталась подняться, но ударилась головой о неожиданное препятствие. Попыталась собраться с мыслями, но тело уже отреагировало, чувствуя опасность — сердце застучало с неистовой силой, разгоняя кровь и учащая дыхание.

Женщина смогла рассмотреть только узкие полоски предрассветного неба сквозь щели тесного ящика. Захотела повернуться — но не смогла, его грани вплотную обжимали ее со всех сторон. Дышать становилось труднее из-за надвигающейся паники, которая с каждой секундой все больше парализовала тело и пронзала позвоночник электрическим током. Она почувствовала, что ее шатает из стороны в сторону, и начала бить кулаками о деревянные стенки, выгибаясь в очередной попытке сдвинуться и ударить сильнее.

Ее просто заколотили в гроб. Эта мысль ужасала настолько, что разум отказывался принимать ее.

— Ааааааа… Господи, нееееет!!! Выпустите меня! Что происходит??? Помогите!!! — она молотила кулаками по приколоченной намертво крышке и продолжала кричать. Ошалело мотала головой, раз за разом ударяясь о деревянные стенки, набивая синяки, рассекая кожу, жадно хватала ртом воздух и все больше поддавалась приступу дикой истерики.

Но пока что она еще верила, что все это нелепая случайность, ошибка или чей-то жестокий розыгрыш.

— Уроды, вы что творите! Все узнает мой отец, и вы пожалеете! Все сдохнете!

Почувствовала, что движение прекратилось, затихла, сердце опять понеслось вскачь, но в этот раз от радостного предвкушения. Из груди вырвался стон облегчения. Сейчас все закончится и ее выпустят. Только она этого так не оставит… Они заплатят за каждую секунду ее страха… Их перережут, как свиней, уж она об этом позаботится. Только секунды шли, а ящик так и оставался закрытым.

— Граф, она орет как резаная и по стенкам херачит, сейчас этот трухлявый сундук прям в яме и развалится. Начинать?

— В могилу ее — и закапывайте… Я хочу, чтоб эта сука подохла и считала каждую никчемную секунду, которую я ей отмерил…

Женщина, услышав знакомое имя, зашлась в диком крике, волна паники с новой силой захлестнула ее, выбивая из легких воздух. Внезапно пришло осознание, что это начало конца. «Андрей все узнал… Не пощадит! Никогда!» Она еще сильнее заколотила кулаками, когда почувствовала, как ее опускают вниз. Прищурившись, смогла рассмотреть у самой кромки могилы фигуру мужчины в длинном черном пальто, который смотрел на нее сверху вниз…

Она не видела его каменное лицо и взгляд, в котором горела ненависть. Он не получал удовольствия от своей мести, потому что душа его была пуста. Он просто наказывал… мстил… возвращал долг. Но ей не нужно было все это видеть, потому что подписанный приговор ощущаешь кожей, как неотвратимость.

Сквозь зазоры щербатых досок она смотрела на темное небо, которое ограничивалось теперь для нее прямоугольником вырытой могилы и начала дрожать. Ее трясло, словно в лихорадке, зубы стучали, кожу начало пощипывать от слез, которые бежали по щекам непрерывными потоками.

— Андрей, умоляю… Пощади… — послышался очередной стук, — умоляю… — удары кулаками становились более остервенелыми и сильными, — пожалуйста… выпусти…

Внезапно вопли стихли, женщина внутри гроба тихо скулила и всхлипывала в надежде услышать в ответ хотя бы слово, но когда поняла, что это бесполезно, продолжила:

— Боже, как же я хочу жить… Андрей! Андрей! Слышишь меня… прошу….

Она впивалась пальцами в трухлявые доски, сдирая кожу в кровь, ломая ногти до мяса, загоняя под них огромные занозы, но не чувствовала боли. Вопила, рыдала, пинала ногами деревянные стенки, пытаясь развалить этот чертов ящик — жажда жизни извивалась в своей предсмертной агонии.

Через несколько мгновений первые горсти земли ударились о деревянную поверхность, песок и мелкие камни сыпались женщине на шею, лицо, забивались в нос, глаза, которые она с силой зажмурила, и скрипели на зубах, отдавая гнилостным привкусом.

Она до последнего цеплялась взглядом за последний проблеск света, который пробивался сквозь узкую щель, но очередная горсть земли погрузила ее в мгновенный мрак, абсолютную могильную тьму.

Ее бросило в жар, кровь хлынула к лицу, когда почувствовала, что вдохнуть полной грудью становится все труднее. Она притихла, медленно втягивая воздух носом, чтобы сберечь остатки драгоценного кислорода. Попыталась выровнять дыхание и опять вспомнила о том, кто там, на верху, с равнодушным видом ждет ее смерти.

«Подонок… Только не думай, что тебе станет легче. Ты никогда не избавишься от чувства вины. Пусть сжирает тебя, по куску, превращая в живого мертвеца…»

Каждый пустой вдох приносил ей мучительную боль, которая разрывала грудную клетку и разливалась внутри жгучим огнем. Она уже не могла лежать спокойно, чувствуя, что дышать больше нечем. Пыталась жадно заглатывать ртом воздух, которого уже не оставалось, опять и опять ударяясь головой о крышку, колотила ее руками, чувствуя, как на лицо вновь падает сырая земля…

Голова стала невыносимо тяжелой, ватной, перед глазами поплыл туман. Его постепенно вытеснила темнота, которую прорезали разноцветные пятна и внезапные вспышки света. В ушах зашумело. Гул становился вся тяжелее и весомее, а попытка сделать вдох оказалась последней…

Мужчина направлялся в сторону кладбищенских ворот. Их убогий и покореженный от времени переплет выделялся на фоне светлеющего неба. Железные прутья решетки черными рубцами расчленяли бледно-розовый ореол восходящего солнца… Еще один рассвет. Еще один новый день, суета которого поглотит чужие страдания. Жизнь жестока в своем размеренном течении. Она безразлична к человеческому отчаянию, которое окрашивает нашу действительность в темные тона, безжалостно разбивает ее на осколки, и нам кажется, что весь мир горюет вместе с нами. Только завтра опять взойдет солнце, люди встретят свое утро с радостными улыбками и ароматным кофе, а мы, упиваясь своими страданиями, будем считать их всех предателями.