Астма. Высокая турбулентность - Вероника Нокс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 19. Синяя папка
[Дино]
Бездушные твари ходят по этой земле. Их бесчисленное множество. Они могут быть умны и глупы, веселы и грустны, щедры и скупы, талантливы и бездарны. Они тоже люди, если, конечно, заключать в понятие "человек" прагматичный термин "сознание", а не поэтичное слово "душа".
Как они становятся такими? Рождаются или что-то заставляет их, ломает, выкручивает наизнанку?
Поначалу я долго размышлял об этом, пропав с радаров в просторах Индийского океана. Мне виделись в этом знании вселенская несправедливость и сакральный смысл. Казалось, если я пойму, что делает людей такими, мне откроется вся мудрость мироздания. Вообще-то, ответ плавал где-то на поверхности, но я до сих пор не понимал, как во всем этом может быть столько противоречий.
Первый внеплановый шторм быстро вытряс из меня философские сопли, смыв к чертям верхушку моей пирамиды Маслоу*. Кажется, именно этого я и добивался.
* (прим. автора. Пирамида Маслоу — описание потребностей человека от низменных желаний до высших ценностей. Содержит пять уровней потребностей от основания до верхней части: физиология — базовые потребности, безопасность и защищенность, социум и чувства, признание и самоуважение, духовность и высшие ценности)
Любые доводы разума меркнут перед 10-ти метровыми штормовыми волнами, взявшимися непонятно откуда среди ночи.
Когда ты просыпаешься от первого толчка, ударившись головой о рундук, что прикручен к полу (а ты нет! тысяча чертей, ты не прикручен!), тебе глубоко безразличен высокий смысл жизни.
Когда ты пытаешься пересилить инстинкт самосохранения, выйти наружу, сделать то, что полагается и помочь отдать плавучий якорь (ведь дрейф под рангоутом — самый последний вариант), ты совсем не помнишь, о чем твой друг рассказывал тебе накануне по спутниковой связи, все эти истории про то, как люди волнуются за тебя, как несколько месяцев подряд шумит пресса, как беспокоятся близкие.
Когда ты пытаешься рассмотреть то, что бушует вокруг, именно пытаешься, и шкипер в этот момент орет "пошел на мидель!" (это пока отнюдь не ругательство), а потом низвергает на тебя настоящий поток трехэтажного мата, чтобы ты вышел из ступора и выполнил команду, тебе все равно, как сильно это задевает твое самолюбие.
Когда хорошая парусная яхта с глубоко сидящим тяжелым балластным килем теряется в огромной стене воды, тебе не приходит в голову, что по статистике такая яхта имеет все шансы выжить в сравнении с моторным судном, даже после полного переворота, — тебя не успокоит эта мысль.
Ты больше не Дино Риччи. Всем плевать на твои статус, состояние, образование, внешность. Ты кусок мяса и набор первобытных инстинктов. Ты просто исполняешь команды того, кто опытнее тебя, делаешь на автомате то, что умеешь, а если не умеешь, если тело не знает, руки не помнят, то ты погиб. Мозг тебе не помощник, потому что в этот момент на тебя вместе с колкими солеными брызгами и беспощадным ветром идет мощный фронт примерно следующих мыслей: "пиздец-пиздец-пиздец". Эти мысли совсем не проходят, даже когда вы с командой жметесь в трюме, сделав все от вас зависящее и молитесь не только богам, но и самому Ктулху.
А когда, наконец, все это заканчивается и с предрассветными лучами приходит идеально ровный штиль, как это иногда бывает, ты радуешься, что жив без всяких "как", "почему" и "зачем", обещаешь Вселенной, что будешь лучшим человеком, настоящим хорошим мальчиком в обмен на то, что она не устроит тебе встречу со знаменитой Блуждающей Волной-убийцей, потому что этого ты точно не переживешь.
И в один прекрасный день к тебе приходит знамение. Оно прилетает из космоса, как бы пафосно это ни звучало, посредством простейших радиоволн, открытых больше века тому назад. Тебя накрывает понимание того, что ты видел достаточно и можешь многое, но здесь ты бесполезен. Немного беспокоит, содержит ли сообщение второй смысл, однако никому не станет легче от этих штормов снаружи и внутри тебя. Ты уже достаточно силен духом, чтобы пойти и протянуть мост через вечность.
***Этот месяц я почти не выходил из кабинета. Ни с кем не общался, да и не желал. Работы было очень много. Мало того, что приходилось ежедневно принимать отчеты и корректировать планы замов по разным направлениям холдинга, так еще и медицинский проект побежал по тропинке с колдобинами, вместо обозначенной дороги. Несмотря на то, что я старался не завязывать основные этапы проекта на собственных решениях, с каждым новым месяцем моего отсутствия появлялись неточности, которые накопились, как снежный ком. В конце концов, все уперлось в очевидную проблему.
Сейчас я, в очередной раз, имел разъяснительный разговор с Робертом Фултоном и начинал беситься.
— Мистер Риччи, мы испытывали его уже десятки раз. Нужно пересматривать конструкцию или снова дорабатывать программное обеспечение. Иначе мы не добьемся заданной точности и необходимой плавности хода.
— Ты уверен в своих словах, Роберт?
— Я уверен в своих расчетах, — скептично трещало в трубке.
Я прислонил пальцы свободной руки к виску и медленно вздохнул.
— Хорошо. Мы еще раз соберем группу инженеров и взглянем на твои расчеты.
— Поговорите с программистами. Они изначально неверно поняли техническое задание.
У меня заходили желваки на челюсти.
— Я уже один раз сменил главного программиста. И ты хочешь сказать, что два самых высокооплачиваемых на рынке айтишника, которые специализируются на медоборудовании, не могут понять принцип этого аппарата?
— Так и хочу сказать. Нужен кто-то, понимающий его чувствительность.
— Господи, Роб. Это же не малолетняя девственница. Какая, нахер, чувствительность?! — Фултон умел накалить меня своей безапелляционностью, но где-то в глубине сознания я понимал, что он прав.
— Механизм повышенной точности. Даже среди аппаратов подобного рода он выделяется. И его заставляет работать программа, сэр.
— Я понял. Выясним, — я отключился. — Блядь! Ебаный программный код!
Смахнул со стола все попавшееся под руку содержимое. Что-то звякнуло и разбилось.
Десятый месяц моя команда билась над разработкой аппарата,
