Тихое убийство. Инфекция как орудие преступления - Алексей Ракитин

Конечно, выбранная линия защиты не опровергала показания Патрика Хоуса полностью, однако, достаточно логично и правдоподобно объяснила их добросовестным заблуждением Патрика, неверно истолковавшим слова Клары Шварц.

Ещё более невнятно прозвучал рассказ Кайла Халберта. Он признался в убийстве Роберта Шварца и объяснил свои действия желанием отомстить отцу за якобы имевшие место изнасилования дочери. Обстоятельства собственно убийства в этом суде не рассматривались, поскольку Кларе не инкриминировалось непосредственное участие в нападении. Суду были интересны отношения между обвиняемой и убийцей и тут-то Кайл Халберт весьма выразительно доказал то, что его не зря признали тяжёлым шизофреником. На перекрёстном допросе адвокатами Клары Шварц он признал, что верит в реальность людей-вампиров и волкодлаков. С совершенно серьёзным видом Халберт принялся рассуждать о том, что рыцари Круглого Стола являлись вполне достоверными историческими персонажами, которые реально сражались с драконами, гидрами и прочими мифическими чудовищами. Понятно, что своими показаниями он здорово подкрепил линию защиты и присяжные поняли, что столь неадекватный человек вполне мог перенести сюжет игры в реальную жизнь.

Конечно, многие действия преступников, связанные с подготовкой покушения (покупка плащей, перчаток и т. п.) и их последующим запирательством (выдумка не существовавшего Портера), защита Клары Шварц разумно никак объяснить не могла, но она и не должна была этого делать. Всё вышеперечисленное уличало не её лично, а лишь самого убийцу и соучастников. Вручение же Кайлу Халберту чека на 60 $ накануне преступления хотя и выглядело подозрительно, но само по себе ещё не являлось однозначным свидетельством причастности Клары Шварц к убийству.

Впрочем, обвиняемая ничего не смогла противопоставить показаниям Кэтрин Инглис, в которых последняя без колебаний заявила, что Клара Шварц несколько раз говорила с нею о необходимости избавиться от отца. Кроме того, Кэтрин утверждала, что Клара неоднократно рассказывала в их компании о сексуальных домогательствах с его стороны, которые ей приходилось терпеть. Показания Инглис прекрасно согласовывались с тем, что говорили на свидетельском месте Хоус и Халберт.

Могила Роберта Шварца.

Безусловно сильным ходом со стороны обвинения явилось представление суду текста электронного письма, которое Клара Шварц направила Кайлу Халберту в ночь с 8 на 9 декабря 2001 г., т. е. в первую ночь после убийства. В нём обвиняемая горячо благодарила адресата за оказанную помощь и игриво намекала на то, что не останется в долгу.

Хотя текст был составлен иносказательно и не содержал прямых указаний на то, о чём именно ведёт речь автор, в контексте событий 8 декабря 2001 г. понять скрытый смысл послания не составляло большого труда. Очевидно, письмо было написано после телефонного разговора, в ходе которого Кларе было сообщено об общих результатах покушения. Ей явно не рассказали деталей, в частности об обращении к соседям за телефоном и вызове машины-эвакуатора, иначе бы тон послания не был бы столь восторженным.

Следует отметить, что защита тоже смогла сделать очень сильный ход, заставивший усомниться в добросовестности предварительного следствия. Напомним, что обвинение считало серьёзной уликой, изобличающей злонамеренность Клары Шварц, то обстоятельство, что она пыталась скрыть факт своего близкого знакомства как с Кайлом Халбертом, так и с остальными членами группы. Согласно официальной версии событий, во время двух разговоров детектива Грега Лока с Кларой Шварц 10 и 11 декабря 2001 г. последняя утверждала, будто видела Халберта «всего раза два», а Майкла Пфохля знала «лишь как друга Инглис». Разумеется, подобное искажение истины не могло расцениваться иначе как сознательная ложь.

Между тем, Клара Шварц заявила, что ничего не скрывала от детектива и чистосердечно ответила на все вопросы Лока. Она утверждала, что умышленное искажение информации допустил именно детектив и потребовала вызова его в суд. Выяснилось, однако, что Лок не может быть допрошен ввиду того, что летом 2002 г. перенёс инсульт и 3 июля ему была проведена операция на мозге. Физическое состояние полицейского на момент суда полностью исключало возможность общения с окружающими.

Узнав это, адвокаты обвиняемой предложили представить суду рапорты, написанные Локом по итогам опросов Кэтрин и Клары Шварц, но выяснилось, что этих документов в материалах полиции почему-то нет (хотя они должны были существовать, поскольку после каждой встречи детективу надлежало оформлять рапорт по установленной форме). В конце-концов представителю полиции пришлось признать, что Грегори Лок допустил халатность, другими словами, пренебрёг служебными обязанностями, посчитав оформление рапортов излишним формализмом.

Надо сказать, что все иные объяснения отсутствия документов, например, их утрата, официальное изъятие из дела или уничтожение, рождали массу новых неудобных для руководства полиции вопросов. Так что полицейские начальники решили отделаться, что называется, «малой кровью», свалив всю вину на рядового сотрудника, ставшего к тому времени инвалидом и неспособного себя защитить. Эта история так и не получила сколько-нибудь вразумительного объяснения: действительно ли Клара Шварц врала детективу Локу или нет — неясно до сих пор. Но тень на качество предварительного расследования она — эта история — безусловно, бросила.

Присяжные заседатели удалились на совещание после утреннего заседания 15 октября 2002 г. Их вердикт был готов уже через 4 часа, что свидетельствовало о том, что длительных прений между членами жюри не возникло. Присяжные признавали Клару Шварц виновной в убийстве первой степени и рекомендовали судье приговор к тюремному заключению сроком на 48 лет. Принимая во внимание, что обвинение требовало самого жёсткого наказания — пожизненного заключения — следовало признать, что защита сумела добиться весьма существенного смягчения приговора.

Судья Томас Хорн назначил дату вынесения на 21 января 2003 г. (по американскому законодательству жюри присяжных решает вопрос о виновности подсудимого в принципе и рекомендует наказание, ужесточить который судья не может; формальный же приговор выносит судья).

Защитники Клары Шварц подали ходатайство об отсрочке вынесения приговора на том основании, что ожидалась новая психиатрическая экспертиза Кайла Халберта и её результат мог повлиять на оценку заявлений последнего в суде. Томас Хорн отклонил это прошение на том основании, что показания Кайла Халберта не были принципиально важны для понимании степени виновности обвиняемой: она уличалась множеством иных свидетельств и улик.

Тогда защитники Клары Шварц подали новое прошение, предлагая судье изучить вновь открывшиеся обстоятельства. Они заключались в том, что уже после вынесения вердикта присяжными, к адвокатам Клары Шварц обратилась учительница школы, которую она закончила, и сообщила, что Клара жаловалась ей на сексуальные домогательства отца. По словам учительницы, отец склонял дочь к занятию оральным сексом, о чём Клара говорила ещё во время обучения в последнем классе школы (т. е. в 1999 г.). Адвокаты считали появление нового свидетеля очень важным, поскольку версия об имевшем место инцесте получала независимое подтверждение.

Суд принял это ходатайство к рассмотрению. Пока тянулась бумажная волокита, неожиданно заявил о себе Майкл Пфохль. 20 декабря 2002 г. он