Любить по-фпанцузски - Таня Брайт

— Ваша дочь? — Брендан в немом шоке замер на месте. Его окрик заставил спуститься Джордана с небес на землю.

— Да, я граф де Волант! — Джордан скрестил руки на груди. Его лицо превратилось в каменное за несколько мгновений, и Брендан не смог понять, какие чувства испытывает его наставник кроме гнева.

— Ее сожгли, я правильно вас понял? Но если она…, - мужчина замялся, потому что не хотел, чтобы его слова причинили боль, — мертва, как тогда может стать Хранительницей? И что в таком случае с Марисой? Предсказание указывает именно на нее. Об этом знают все, и обряд с Алекс был проведен по правилам. Я свидетель. — Брендан в растерянности от множества вопросов устало опустился на стул.

— Все, и я в том числе, думали, что Мари сгорела, но это не так. — Джордан сел напротив него. — Придется тебе все таки выслушать мою историю с самого начала.

— Я так понимаю другого выхода у меня нет. — Брендан взлохматил волосы.

— У меня было множество имен. По одному имени на каждый век и для каждой страны, а за свою долгую жизнь я объездил их множество. — Джордан неторопливо начал рассказ.

— У нас у всех в паспорте рано или поздно появляются другие фамилии. — Брендан усмехнулся. — Прекрасная возможность каждый раз начинать жизнь с чистого листа. Если бы еще при этом память стиралась сама собой.

— Я встретил Аврору в Париже. — его взгляд наполнился теплотой, так словно любимая предстала перед ним, поборов непреодолимое препятствие под названием прошлое. — Она казалась мне ангелом: неземная красота, которую не возможно никогда забыть, бледная кожа, длинные темные волосы, окутывающие тонкую фигурку словно облако, и доброта ко всем вокруг. Аврора любила всех, даже тех, кто причинял ей боль, хотя наверное никто не решился бы на такое святотатство. — он заключил пальцы в замок и сжал их со всей силы. — Я не мог сказать ей правду, потому что боялся потерять. Еще одна моя ошибка. Не представляешь, сколько мучений я испытывал, когда приходилось ее обманывать. Ее огромные глаза всегда смотрели на меня с таким безграничным доверием. Так маленький ребенок смотрит на своих родителей, потому что считает их своими ангелами-хранителями. Каждый раз ее взгляд ввергал меня в пучину ада. Я врал ей, когда уходил поздно ночью из дома, тайком прокрадывался через потайную дверь, целовал, когда на губах еще чувствовался вкус крови.

Затем Аврора начала что-то подозревать. Сомнения съедали ее изнутри и отравляли ее спокойствие. Она стала много нервничать, плохо спала, вскакивала с постели в холодном поту, так как ее начали мучить кошмары. Вместе с ее страхами моя каторга возросла в тысячу раз, но я ничего не мог сделать со своей сущностью. Я — волк и это мое проклятье. Аврору можно было бы вылечить, но беременность окончательно подорвала ее здоровье. Ребенок вытягивал из моей жены последние силы, и она чахла на глазах. Одна единственная картина стоит перед моим взором: Аврора, замотанная в теплую шаль, с грустным взглядом сидит у окна, и время от времени ее грудь сотрясает кашель. Я никогда не прощу себе ее болезнь. Она стала такой легкой, практически воздушной, как пушинка. Это я ощущал, когда брал Аврору на руки. — Джордан закрыл глаза и из-под век выкатилась слеза, которую он тут же смахнул. — Рождение Мари вернуло радость Авроре. Она захотела жить, даже стала нормально есть и старалась много спать, чтобы набираться сил. Вся любовь ее большого сердца была направлена на дочь, в которую она вкладывала всю свою душу. Я постоянно видел Аврору рядом с Мари, она не отпускала дочку ни на секунду. Так и помню, как Аврора сидит в кресле, зябко кутаясь в шаль, даже когда все вокруг умирают от жары, и рассказывает дочке сказку тихим нежным голосом, а Мари играет с тряпичной куклой у ее ног. Плохо или хорошо, но мы прожили вместе еще четыре года. — он замолчал, и в комнате повисла гробовая тишина. Его руки задрожали и Брендан ободряюще похлопал мужчину по плечу. — Не знаю, как это произошло, но в одну из ночей… Я возвращался к замку, и мой путь освещала полная луна. Когда я принял человеческое обличие, послышался жуткий крик. Не понимаю, как Аврора укрылась от меня. Наверное она следила и решила дождаться моего возвращения. Я кинулся за женой, но она захлопнула дверь у меня перед носом. После этого Аврора прожила еще один день, но я не услышал от нее ни единого слова. Она лежала в кровати, широко раскрыв глаза, и ее бессмысленный взор был направлен в потолок. Ее холодная ладошка лежала в моей, и как я не пытался согреть ее, ничего не получалось. Последние слова жены были обращены к Мари, которую после нескончаемого потока слез подпустили к кровати матери: «Мама будет любить тебя вечно, Мари! Я буду смотреть на тебя с неба, моя девочка и всегда оберегать. Помни это, и не совершай плохих поступков». Утром Аврора не проснулась… Я умер в тот же день. Мари с каждым годом отдалялась от меня, как будто чувствовала, что я виноват в смерти матери. Моя дочка ожесточилась, злилась на весь мир и с легкостью играла жизнями других людей, словно делала вызов матери за то, что та оставила ее одну. Я стал для нее самым главным врагом, и каждый раз, когда она смотрела в мою сторону, ее взгляд красноречиво говорил об этом. Не знаю как, но она узнала о моей сущности. В свой день рождение, когда Мари исполнялось двадцать два года, она попросила меня всего лишь о двух вещах: сделать ее оборотнем и убраться из замка, иначе она покончит жизнь самоубийством. Я бы никогда не сделал такого «подарка», но кинжал приставленный к ее горлу заставил меня поменять решение. Дыхание практически остановилось после того, как показались капельки крови на нежной коже. Я не мог пережить смерть дочери, поэтому больше не раздумывал ни секунды. Мари стала волчицей, а я исчез из ее жизни, предварительно разыграв свои похороны. Когда враги сжигают твой дом и убивают всех тех, кого ты любишь, не так больно. Но когда родная дочь одним словом «сжигает» тебя, полностью погружаешь в ад.

Только шесть лет спустя я снова увидел мою девочку. Она собиралась выходить замуж, и я бы мог порадоваться за нее, но нехорошее предчувствие не давало покоя. Она не захотела бросить все и уехать со мной. Мари не хотела говорить и бросила вслед, что надеется забыть меня. — его спина сгорбилась, и Джордан со всей силой сжал виски ладонями. — Никогда не прощу себя за то, что уехал и не знал о трагедии. Моя девочка любила жить и всегда дышала полной грудью, не представляю, что она чувствовала, оказавшись в заточении. Только через месяц я узнал, что мою дочку убили. Такое чувство… Знаешь, словно видишь сон, в котором летаешь, а после просыпаешься и оказывается, что ты не можешь даже ходить. Я похоронил себя под осколками воспоминаний.