Контракт на молчание (СИ) - Гейл Александра

— Потому что спать не с кем, но если вдруг найдешь… — подсказывает очевидный ответ Финли. — И все это не отменяет мастерски проведенного плавного перевода темы. Сдается мне, Боуи не просто переспал бы с Сибил, а именно что переспал.

— Да ладно! — восклицает Коннор на всю столовую.

— Скажи мне, ты идиот? — тут же взвивается Боуи. — Что ты орешь? И разве это было не очевидно еще с тех самых пор, как она сделала ноги к Эннис?

— Ты кинул Сибил, и она в отместку пошла подбивать клинья к Эперхарту? — У меня отвисает челюсть. Я даже поднимаю руки и пытаюсь как будто в воздухе сложить этих троих людей то так, то эдак… Но вообще никак.

— Респект, мужик, — хмыкает Финли.

— Вот почему я не хотел отвечать на ваши дурацкие вопросы. И больше не буду, так и знайте.

— Это как нужно было ее бросить, чтобы она изжить в ответ пообещала? — задаюсь я резонным вопросом. — Ты не перезвонил после секса? Не заплатил за ужин? Вернул ей трусики прямо на работе?

— Вот она — истинная женщина, — закатывает глаза Коннор. — Мечтать о подружках Эперхарта можно, а не заплатить за ужин — нельзя.

— Я сказал ей, что служебные романы всегда вредят карьере, и если ей на свою плевать, то мне — нет, — пожимает плечами Боуи. — Она ответила, что найдет способ помочь своей карьере и помешать моей, раз я такой расчетливый ублюдок.

— Ну, чем не доказательство, что минимум один человек в отношениях должен быть здоров на голову? — хмыкает Элейн.

Да простят меня ребята, но как же я счастлива, что в нашей дружной компании не случилось пополнения из личных помощников. Пусть еще чуть-чуть мы побудем в теплой атмосфере, которой угрожает максимум роман Эл с Коннором и мой секрет про Эперхарта. Впрочем, не так уж и мало, если подумать.

В тот момент, когда Эннис, приторно улыбаясь своей соседке по столику, поднимается, я оставляю свою компанию тоже. И только мы оказываемся в помещениях не настолько людных и просматриваемых, окликаю ее по имени.

— Дорогая Эннис, — начинаю я, скалясь. — Знаешь, не так давно кое-кто преподал мне отличный урок. В отличие от меня, вы все здесь наработали определенный опыт в решении совершенно разных проблем. Начиная с той, как поставить на место соперника, и заканчивая подкладыванием в койку босса выгодных кандидаток. Так вот я уверена, что первое Райану понравится, а второе — нет. Делай свое дело, старайся, пыжься, а меня оставь в покое. Или у вас с Боуи начнутся неприятности в связи с попытками регулировать интимную жизнь босса извне. Короче, просто не лезь ко мне. Или не жалуйся, что я защищаюсь, как умею.

Она поднимает на меня свои холодные серые глаза за стеклами очков и самодовольно объявляет:

— Ты этого не сделаешь, иначе пострадает твой дружок Боуи.

— Боуи великолепно умеет о себе заботиться, Эннис. Куда лучше меня, так что не вижу причин не разбираться каждому из нас со своими проблемами собственными силами. В общем, если мне придется отвечать за последствия своих поступков перед Клинтом или хотя бы «Айслексом», то вам с Боуи также грозит разбирательство с Эперхартом, а ему, что уж совсем жестоко в такой момент, как суд с Веласко, — с сексуальными домогательствами на рабочем месте. Посмотрим, сколько хорошеньких личных помощниц после такой огласки приедет поработать на этот остров.

Это, конечно же, блеф, вредить Райану я ничем не собираюсь, но Эннис плохо меня знает. Она определенно поостережется действовать напролом, а мне только этого и надо.

Вечером вторника я сижу в наушниках с ноутбуком, слушаю музыку, почитываю о языковых новшествах, как вдруг мне приходит сообщение:

Эперхарт: «Хадсон, лови».

Губы расплываются в улыбке, но по большей части оттого, что на фото вовсе не Райан, как можно было бы подумать, а раскрытый, набитый заказанными материалами чемодан. Я смеюсь в голос и набираю:

Я: «Эротика».

Самой страшно признавать, насколько сильно я скучаю по Райану в эти дни. С тех пор, как я, игнорируя угрозы Эннис, поехала к Эперхарту в воскресенье, я думаю о нем бесконечно. Особенно сильно это давит, когда я не на работе и не занята ничем серьезным. Если любовь выглядит именно так, то я начинаю сомневаться, любила ли вообще Клинта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда Райан предложил мне присоединиться к прогулке с доберманами, я едва удержалась от того, чтобы закивать с улыбкой до ушей. И это при том, что уловила обидную аналогию: он привык выгуливать питомцев перед каждым отъездом лично, чтобы меньше скучали. Всех питомцев: Твина, Пикса, Вэлли… А затем, ко всему, бодро шагала, игнорируя тот факт, что где-то вот прям совсем неподалеку ползает та самая змея, тяпнувшая Райана полторы недели назад и, если ему верить, выжившая. Насладиться прогулкой мне ничто не помешало. Вышла из леса я в том же зачарованном состоянии, что и после самолета в Дубай.

Эперхарт: «Думаешь, что отделалась так легко? Предложи что получше».

Мне от одних этих слов приходится сглотнуть комок в горле. Игнорировать. Лучше всего этот выпад игнорировать.

Эперхарт: «Я жду».

Я: «Вернешься — расплачУсь».

Эперхарт: «Никогда не работал в кредит и не собираюсь. Давай, у тебя тридцать минут до того, как я уйду на фуршет».

Я начинаю раздраженно пыхтеть.

Я: «Я дома, Эперхарт, не наглей. Сам знаешь, что это значит».

Эперхарт: «Между прочим, у меня под боком есть кандидатка, которая душу продаст за этот чемодан, да еще сама потащит, хоть бы и в зубах. Придумай что-нибудь. Двадцать девять минут».

Я раздраженно закидываю телефон за подушки дивана, а сама улыбаюсь. Цокнув языком от досады, я с легкой грустью оглядываю пустое помещение. Никогда бы я не стала заниматься ничем подобным, если бы Клинт был все еще здесь. Ни-ког-да.

Яростно раскидав подушки, я не без труда выуживаю телефон из щели, в которую он завалился, и тотчас выясняю, что Эперхарт ведет обратный отсчет и осталось двадцать шесть минут. Критически оглядываю себя в зеркале и шагаю в ванную.

Эперхарт: «Двадцать две минуты».

Я: «Отключишься сам. И будешь на беззвучке. С шантажистами переговоров не веду».

Наскоро спрятав стаканчик с ныне единственной зубной щеткой в ящик и проверив, чтобы в фокус не попали единственное полотенце и единственный халат на вешалке, пристраиваю телефон между бутыльками с бесчисленными лосьонами. Жму на кнопку видеовызова.

Райан принимает его, даже не пытаясь скрыть улыбку. Что-то говорит, но я отказываюсь понимать. Стучу себя пальцем по уху и грустно развожу руками. Он сидит на диване и смеется, полностью собранный для фуршета, потягивает что-то из стакана. Решил развлечься перед светским вечером? А как же Сибил? С ней же можно в реале.

Подстегиваемая здоровой злостью, начинаю расстегивать пуговицы домашней рубашки, глядясь только в зеркало. Она настолько большая, что можно подумать, будто принадлежит Клинту. Мысли о бывшем женихе охлаждают достаточно, чтобы притормозить с раздеваниями. Фактически, я делаю с Райаном все, что не возымело успеха с Клинтом. Мне могло бы быть за это стыдно и должно бы быть, но вот загвоздка: каждый раз инициатива не моя! Эперхарт будто чувствует, где у меня слабости и больные мозоли, закрывая их собой, проникая сладким ядом в каждую уязвимость. Секс сзади, по видеосвязи… Что будет дальше? Пошлый парусник?

Я привстаю на цыпочки так, что в камере телефона больше не видно лица — и к лучшему, — и отвожу в сторону полу рубашки, обнажая грудь с едва-едва заметной полоской от бикини. Поворачиваюсь, критически себя рассматривая и искренне пытаясь представить, что видит Райан и насколько соблазнительная картинка. Ну, так себе. Кстати, никогда не любила разноцветные росчерки загара на теле. Внезапно мне в голову ударяет мысль, что на Эперхарте их нет. Это что же, он что… загорает без белья? Я бросаю панический взгляд на экран телефона. Райан смотрит как приклеенный, но и только. Ладно, продолжу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Освобождаю из петельки еще одну пуговичку. Полы рубашки расходятся сильнее. Так, что теперь видна яркая вершинка груди. Пока под одеждой, пока она больше угадывается, но меня это устраивает. Откидываю голову вбок и провожу пальцами по ключице и вниз, по ложбинке, до следующей пуговицы. Но даже расстегнув их все, не скидываю рубашку, а наклоняюсь и гладящим движением стягиваю шорты, уже не задаваясь вопросом, сколько тела в этот момент видно. Рубашку стягиваю в три четверти оборота к камере, по большей части спиной. Так, чтобы видно было только полукружье груди. Да, я немножко рисуюсь, но не так явно, как это могло бы быть при полноценном стриптизе.