Сорок вопросов о Библии - Андрей Десницкий

Эти проявления человеческой слабости во Христе заставляли немало потрудиться экзегетов. Но общий смысл, видимо, прост: так раскрывается полнота Его человеческой природы, немощной и ограниченной, как у нас, и непричастной только греху. Природы, подвластной смерти. Но именно такой человек и говорит Лазарю: «Выйди!» – и тот выходит из могилы, из Шеола, из царства теней. И после этого становится предельно ясно: Христа уже не оставят в живых; слишком сильному противнику бросил Он вызов.

А дальше… Мы все знаем, что было дальше. Мы поем об этом каждую Пасху: «смертию смерть поправ». Как и в случае с Адамом и Евой, грехопадение не означало немедленного умирания, так и здесь Воскресение Христа не означало немедленного упразднения смерти. Но власть ее стала временной, относительной, конечной. «Царствует ад, но не вечнует над родом человеческим» – так поет об этом Церковь в Великую Субботу.

Победить смерть означало для Христа пройти через нее, пережить ее и превозмочь, чтобы даже на этом пути, в «долине смертной тени», мы не чувствовали себя брошенными и одинокими. Он уже побывал там, и там мы встретимся с Ним, чтобы Он вывел нас в вечность.

38. Говорит ли Библия о Таинстве Причащения?

Почти каждый день в православных храмах совершается главное богослужение Церкви – литургия. Более того, православные утверждают, что христианам недостаточно просто читать Библию и следовать учению Христа, им нужно регулярно причащаться за литургией. Что же это такое, приобщение Плоти и Крови Христа? Некий обряд, придуманный в средние века и не имеющий отношения к Библии, как считают некоторые? Слишком буквально понятая метафора, как полагают другие?

Что это значит: «есть плоть»?

Библия – это книга, полная поэтических образов и метафор (об этом подробнее говорилось в 8-й главе). К примеру, в Евангелии Христос называет Себя и добрым пастырем, и виноградной лозой, и дверью, и путем…. Но, конечно, всем было совершенно ясно, что это метафоры: Он ни в каком смысле не был ни дверью, ни лозой, и с Ним нельзя было обращаться, как с этими предметами, но среди Его качеств были и такие, в которых обнаруживалось сходство с дверью или лозой. Никого такие обороты речи, конечно, не смущали.

Но есть в Евангелии и нечто совсем другое. Однажды Христос назвал Себя «хлебом жизни», данным с небес, и это, конечно, метафора. Но далее Он добавил: «истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин 6:53). Такие странные слова не просто заставили задуматься досужих зевак, но и оттолкнули от Христа некоторых учеников, навсегда оставивших Его. Интересно заметить, как отреагировал Сам Христос на их уход. «Не хотите ли и вы отойти?» – спросил Он оставшихся. И тогда Петр ответил: «К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни, и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога Живаго» (Ин 6:67–69).

Современному человеку слова Христа о Себе как о «хлебе жизни» могут показаться непонятными, а то и вовсе бессмысленными. Но почему же для учеников Господа заявление «есть плоть, пить кровь» прозвучало так серьезно, стало развилкой, на которой человек решал, остаться ли ему с этим Чудотворцем или пойти своим путем?

Дело в том, что, с одной стороны, эти слова вступали в вопиющее противоречие с требованиями ветхозаветного закона, которому подчинялись слушатели Иисуса. Кровь была для них носителем жизни, пить ее или готовить из нее пищу строжайше запрещалось (Лев 7:26–27). Евреи, когда забивали животное, даже если это не была жертва, все равно обязаны были вылить всю кровь на землю (Втор 12:15–16): считалось, что в крови содержалась душа, а душа принадлежала только Богу. А уж что говорить о человеческой крови или о том, чтобы есть человеческое мясо! Ничего более запретного и представить себе невозможно.

С другой стороны, эти слова ясно указывали на жертвенный пир. В те времена и евреи, и язычники постоянно приносили жертвы. В некоторых случаях жертвенных животных сжигали на алтарях целиком, но в большинстве случаев часть мяса съедали жрецы и те, кто приносил жертву. Таким образом, люди символически участвовали в совместной трапезе с божеством, что и было своего рода кульминацией всякого культа – и поклонения Единому Богу, и поклонения разным богам у язычников. И по сей день мы отмечаем торжественные, радостные или скорбные дни, собираясь за общим столом с теми, кто нам дорог, с кем мы чувствуем себя единым целым.

Иисус тоже много говорил о пирах; брачный пир для Него был обычной метафорой Царства Божиего. Здесь Он тоже явно указывал на такой пир. Но почему же вместо роли хозяина пира Он присваивал Себе роль главного блюда?! Понять это можно только в одном смысле: Он представлял Себя Жертвой, Которая будет заклана ради этого пира.

Кровь Нового Завета

Такой пир действительно состоялся в канун ветхозаветной Пасхи, в христианской традиции его называют Тайной вечерей – о ней уже говорилось в 22-й главе. В канун пасхального праздника каждая еврейская семья должна была зарезать ягненка или козленка (кто не мог себе этого позволить, объединялся с соседями) в память о том, как в ночь перед Исходом израильтян из Египта они принесли в жертву такое же животное и его кровью пометили свои двери. В ту ночь, как повествует книга Исход, Ангел Господень умертвил всех первенцев египтян, но дома евреев, отмеченные кровью ягненка, остались нетронутыми.

На праздник Пасхи Иисус с учениками пришел в Иерусалим. Позади были триумфальный вход в город, каверзные вопросы фарисеев, подозрительность переменчивой толпы. Впереди были арест, неправый и скорый суд, крики «распни Его!», Крест на Голгофе. Но этот вечер принадлежал им, узкому кругу учеников во главе с Учителем. Они собрались на свой праздничный ужин. А дальше… Матфей описывает это так: «И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф 26:26–28). Другие евангелисты запомнили Его слова немного иначе, но общий смысл не меняется. Вот как звучат они у Луки: «сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание… сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается» (Лк 22:19–20).

На сей раз никто не высказал удивления, хотя слова эти звучали не менее загадочно. Что это за «Новый Завет»? Это сегодня мы привыкли, что книга с таким названием стоит на полке, но тогда эти слова звучали примерно как «новое небо и новая земля». Завет был заключен давно, и он был один – договор между Господом и избранным Им народом, Израилем. Собственно, с этого договора и началась история Израиля как народа, он определял весь ее ход и смысл – и какой же завет можно было заключить в дополнение к нему? Правда, у пророков можно было встретить предсказание, что однажды с израильтянами будет заключен «новый завет» (например, Иер 31: 31), но уж, конечно, такое торжественное событие не могло происходить в небольшой комнате, прямо так, за ужином… Ведь когда заключался прежний Завет, весь израильский народ собрался у подножия

Синайской горы, он три дня и готовился к этому событию, но на гору взошел только Моисей. Это походило на землетрясение или извержение вулкана: окутанная дымом гора сотрясалась, раздавался громовой голос. Но здесь-то не было ничего подобного! И почему Он говорил о крови?

Заключение прежнего Завета было скреплено кровью жертвенного животного: тогда первосвященник налил ее в чашу и окропил ею и Ковчег Завета (символический трон, на котором как бы восседал среди Своего народа Господь), и весь израильский народ. Представление о том, что именно жертвенная кровь служит своеобразной печатью на договоре, было общим для всех народов древности, равно и для израильтян, и для язычников – ведь это была форма совместной священной трапезы договаривающихся сторон (и об этом шла речь в 21-й главе).

В тот вечер в той комнате не проливалась кровь. Однако ночью Иисус был арестован, и на следующее утро толпа во дворе Пилата кричала: «кровь Его на нас и на детях наших!» (Мф 27:25, мы подробнее говорили об этом в 22-й главе). Жертвенная кровь окропила людей…

А потом было Распятие. Жертвенным ягненком (по-славянски «Агнцем») этой новой Пасхи стал сам Иисус. Евангелисты подчеркивают, что Его смерть даже в деталях совпадала с тем, как резали пасхальных барашков или ягнят (например, нельзя было ломать им кости – Ин 19:36, см. подробнее 20-ю главу). Конечно, дело не просто во внешних совпадениях, а в самой сути – жертвенная смерть Иисуса Христа на Кресте открывала возможность совершенно новых отношений между Богом и человеком, причем этот Завет был заключен не с отдельным народом, но со всем человечеством. Точнее, с теми людьми, которые пожелают в него войти.