Без помощи вашей - Роман Евгеньевич Суржиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Поди, слушать понравилось? Мы тебя порадовали — теперь ты нас порадуй. Давай-ка, Полли, спой нам. Знаешь что-то про корабли и моря?
Девушка выполнила просьбу. Она пела просто, не надсаживаясь, не пережимая, и от того казалось, что слова льются прямо из души. Девичий голос парил над палубой, поскрипывали снасти, плескалась вода. Закатное солнце опускалось в извечную дымку над озером. Шхуна шла на север.
* * *
Когда-то Шейландом звалось все, что на севере от Дымной Дали: здоровенный незаселенный квадрат земли в полторы сотни миль с востока на запад, и полторы сотни — с юга на север, от озера и до самого Моря Льдов. Всю эту территорию попросил себе во владение какой-то рыцарь, неплохо выслужившийся перед императором три столетия назад. Туманная земля, по слухам, полная чудовищ, никому не была нужна, и император с легкой душою отдал ее рыцарю: и вассала наградил, и себе не в убыток. Он даже пожаловал рыцарю титул: граф Шейланд. Герб новоиспеченный граф выбрал себе сам: рог, увитый плющом. Рог — инструмент разведчика тогдашнего императорского войска, а плющ — символ туманной земли: в Шейланде он рос повсеместно, оплетал стволы деревьев, камни крепостных стен, даже борта кораблей, выволоченных на сушу.
Полтора века графы неплохо правили своей землей: выстроили дюжину городов и замков, раздавали крестьянам щедрые наделы, чтобы те охотней оседали в Шейланде и усерднее трудились. Создали флот, что возил товары через Дымную Даль и вверх по Торрею — крупной реке, связавшей воедино все графство. Главным продуктом графства стала льняная материя: урожаи были богаты, крестьяне — трудолюбивы, станки в ткацких мастерских не останавливались круглый год. Серебро Альмеры и Южного Пути потекло на север через озеро, в обмен на пухлые рулоны материи, выкрашенной в яркие цвета.
Тогда начавшееся благоденствие Шейланда привлекло к нему внимание соседей: хмурых нортвудцев на востоке, полудиких кочевников на западе. Те и другие принялись теснить Шейланд, год за годом устраивая набеги, отгрызая от графства лоскут за лоскутом, деревню за деревней. Шейланд не имел сил, чтобы успешно обороняться: кочевники были многочисленны и дики, а нортвудцы — закалены суровой лесной жизнью и пиратским промыслом в Море Льдов. Графство таяло, сжималось, стискивалось, и, в конце концов, от него осталась лишь узкая полоса земли, протянувшаяся вдоль реки Торрей. Все те же сто пятьдесят миль с юга на север — от Дымной Дали до Моря Льдов; но всего лишь шестнадцать миль в ширину с востока на запад: восемь по восточному берегу реки и восемь — по западному. Цепь замков, возведенных на берегах Торрея, оказалась неприступна для налетчиков: шейландцы обучились быстро перебрасывать по реке свои небольшие силы и сосредотачивать их, чтобы вовремя дать отпор. Эту полосу речной земли и унаследовал от отца граф Виттор — худой мужчина с каштановыми вьющимися волосами и белым лицом. Тот, что сидел сейчас во главе господского стола на помосте, усадив по правую руку от себя гостя — Хармона Паулу Роджера.
Торговец чувствовал себя неловко, конфузно — мало ел, не притрагивался к вину, боялся раскрыть рот. И не диво: вот если орел усадит синицу отобедать вместе с собою — как будет чувствовать себя мелкая пичуга? Конечно, граф Виттор Шейланд — слабейший и самый низкородный из землеправителей, но все же — землеправитель! Соратник самого императора, как сказано в «Голосе Короны». Графу Виттору принадлежат восемь городов, тринадцать замков, судоходная река и тысяча квадратных миль плодородной земли, а еще — сеть банков, раскиданных по всему северу империи Полари и приносящих неведомую тьму дохода. Торговцу Хармону Пауле принадлежат девять лошадей, два фургона и открытая телега, а еще — триста пятьдесят эфесов, скопленных за все годы торговли и хранимых в банке, которым как раз и владел граф Виттор Шейланд.
Граф, надо отдать ему должное, вел себя весьма по-человечески. Не чванился, не задирал нос, крепко пожал Хармону руку при встрече, сам усадил на почетное место, при этом слегка похлопав по плечу. Обед граф устроил в общей зале, где на помосте традиционно располагался господский стол, а внизу — три длинных стола для воинов и вассалов. За ними расселись рыцари и стражники графа, там же нашлось место и Джоакину. Гомон голосов, стук тарелок и кубков, порою грубые смешки, производимые этой братией, несколько смягчали неловкость Хармона, но — не слишком. Там, внизу, среди вояк, он чувствовал бы себя великолепно, но тут…
— Вы, стало быть, прибыли из Южного Пути? — спрашивал его граф. — Скажите пару слов — как там жизнь идет? Знаете, когда человек приезжает издали — ничего не могу поделать с собою, так и хочется обо всем расспросить.
— Жизнь как жизнь, ваша светлость, — коряво выдавливал Хармон. — Идет себе. Никто не жалуется, боги милостивы.
— Как приятно слышать, что хоть в Южном Пути все хорошо в наше неспокойное время! Я, верите, не склонен к зависти. Если у кого-то все ладно — почему бы и не порадоваться? Ведь это такая редкость!
— Да, милорд, ваша правда.
— Ну что вы, какая правда! Кто же знает правду? Точно не я. Я лишь сказал, что чувствую, и все.
Граф Виттор старался говорить доверительно, с улыбкой, и Хармон оценил это. Торговец и сам говорит таким манером, когда хочет расположить к себе нижестоящего. Однако, ему все же было неловко за этим столом, и все тут. Серебряный кубок с вензелями, серебряная тарелка, нож и вилка… Редкостные северные яства: перепела, угри в сметане, блины с икрой… Первородный землеправитель в роскошном камзоле с гербом на груди, говорящий ему, торговцу:
— А мое послание сильно нарушило ваши планы? Ведь, поди, вам пришлось изменить маршрут, чтобы наведаться сюда.
— Нет, милорд, что вы, визит к вам нисколько не затруднил меня. Это радость и честь!
Граф подмигнул:
— От того вы так радуетесь, что даже вина не пьете?
Хармон послушно взял кубок:
— Ваше здоровье, милорд…
Он ведь и дел с Виттором не имел прежде, лишь видел графа пару раз! Возил товары для Гарольда — графского вассала, кастеляна замка Уэймар. Вот
