Разбуженный дракон - Александр Мазин

Адун не без труда усмирил своего зверя и вновь взмахнул топором.

Хрор метнул кинжал, стараясь попасть в щель забрала. Адун с легкостью отбил его латной рукавицей. Топор опустился на щит урнгурца. Да с такой силой, что у Хрора сразу онемела рука! Страж поднял парда на дыбы и замахнулся с тем расчетом, чтобы к его силе прибавился еще и вес падающего парда. Хрор схватил щит двумя руками, и…

Тонкая стальная цепь серебристой змейкой оплела руку Адуна. Рывок – и, выронив топор, страж Великого Ангана вывалился из седла. Второй рывок прыгнувшего парда – и поясной ремень лопнул, а воин, с лязгом ударившись оземь, грохоча, заскользил по дороге.

Уверенный в победе Шуорд кугурром налетел на Биорка. Он не узнавал вагара и на расстоянии прыжка парда. Но едва короткий меч со звоном разбросал в стороны кривые клинки, Шуорд признал в противнике мастера Мангхэл-Сёрк так же безошибочно, как один музыкант по игре узнает другого. И понял, что проиграл, за мгновение до того, как темное лезвие вагарова меча рассекло его шлем и прорубило крепкий череп. Биорк так и не узнал, кто обучил Шуорда Тайному Искусству.

Некоторое время маленький воин наблюдал за поединком Хрора и стражника. Оберегая честь урнгурца, он не вмешивался, пока хограну не пришлось действительно туго.

Соскочив с парда, Биорк подбежал к оглушенному стражу, перевернул его на спину и рассек мечом завязки шлема. Сдернув его с головы Адуна, он поднес острие к носу стража Великого Ангана.

– Кому ты служишь? – грозно спросил он.

– Владыке Конга! – прохрипел плохо соображавший страж.

– Великому Ангану?

– Да, Великому Ангану!

Биорк не спросил, как зовут Великого Ангана. Он поспешно вскочил на парда и поскакал к своему войску. Хрор подобрал меч, с завистью посмотрел на великолепные доспехи Шуорда и Адуна (снять бы – да нельзя: победил-то врагов не Хрор, а сирхар) и поехал следом за сирхаром.

Спустя короткое время урнгриа, рассеявшись, поднялись вверх по склону и оттуда, прикрытые листвой, наблюдали, как проходит по дороге войско нассини. Когда последние из стражей скрылись из виду, урнгриа спустились обратно и продолжили путь. На месте недавнего поединка, конечно, уже не было ни Шуорда, ни Адуна. А кровь, пролитая рукой Вагара, была стерта множеством лап.

Спустя девять миль, у распутья, хогры остановились и дождались тех, кто оставался стеречь пленников. Вместе они двинулись на север. Биорк полагал: не больше двух часов понадобится, чтобы организовать за ними погоню. Знай вагар, на ком теперь Маска Великого Ангана, может быть, не на север, а на юг рискнул бы он повести хогры.

В загустевшей сини вечернего неба бесшумно парил дракон.

V

«Нас снова пятеро:Ты, Вечер, я, ОгоньИ Тень на Потолке.Мы все – отдельно.Но твоя рука – в моейРуке…Или моя – в твоей?

Мы смотрим Пламя.Вечер смотрит нас.А Пламя – Вечер.Только ТеньНи на кого не смотрит:Ей – безразлично,Или просто нечемСмотреть…

Нас снова пятеро. Случайность?Может быть.Мы кое-как пытаемся любить.И получается.Мы все – в одной связи.Но в разных снах.– Ты веришь мне?…СкользитМоя ладонь по теплому плечу,А Вечер улыбается, он чутьПохож на мой портрет,Что в замке далеко отсюда…– Нет?Не веришь?Но зато ОгоньПохож на волосы твои!Не цветом, нет!Дыханьем!

Снег идет.Нам, каждому, чуть-чуть недостает…И потому нам хочется смотретьИ удивляться схожести!Лишь ТеньПохожа на себя.Все правильно!На то она и – Тень!Когда наш кругРассыплется, онаИсчезнет первой. Да.Потом – Огонь… Ты… Я…Но даже если все мыРастаем и уйдем в Иное,Вечер останется.Он – самый независимый из нас.Единственный, кому дано: „СейчасТвое преображенье!“Впрочем,Если кто-тоИз нас, Двоих, продолжится —Продолжится и Вечер,И Пламя.Даже Тень на ПотолкеИ та продолжится,Но только до тех пор,Покуда друг для другаМы значимы».

Ронзангтондамени, Женщина Урнгура, сидела на подушках подле окна и пила слабое местное вино, поданное слугой. Она была одна. Санти, а вместе с ним и почти все его войско отправились громить Владения. Еще утром Иллан вместе с Вигом посетили Начальников Страж двух ближних Владений. Будучи чужеземцами, те не слыхали ни Легенды о Спящем Драконе, ни пророчества об Освободителе. Однако ж пообещали, что, если армия Освободителя и впрямь окажется так велика, как говорят оба военачальника, они попробуют сложить оружие. К чему зря проливать кровь?

Так исполнялось желание Санти.

Ронзангтондамени было лестно, что ее возлюбленный правит войском, как Сирхар. Мужчины невысоко ценятся в Урнгуре. Только Сирхара почитают равным. С детства женщинам Урнгура прививают уважение к магам-военачальникам, коим покровительствует Бог. Ронзангтондамени было лестно, но тоскливо. Хотя Санти больше не улетал на драконе, они редко оставались наедине. А сейчас она и вовсе покинута. С ней – лишь несколько слуг да шестеро воинов из бывших стражей соххоггоев. Да еще Нил, заключенный в хранителе жизни.

Ронзангтондамени сделала глоток, вытянула длинные ноги. Ей нравился этот дом с просторными террасами и голубой крышей, и эта комната с расписными пленками на окнах, с резными панелями из теплого желтого дерева. Ей нравилось следить за своим чувством к Санти и за самим Санти, за тем, как он из нежного юноши постепенно превращался в истинного чародея. Ее малого дара предвидения было недостаточно, чтоб узреть его будущее. Но Ронзангтондамени отчетливо осязала в Санти огромную, совершенно незатронутую область Силы. Осязала тем легче, что подобное же чувствовала и в себе. Ронзангтондамени это не страшило. От матери к матери уходили ее корни в Древность. И корни эти были глубже, чем сам Урнгур, глубже даже, чем сила Доброго Бога Хаора. Вот почему весть об уходе Покровителя была так спокойно принята Женщинами Урнгура. Не от Хаора их Сила. Полагаясь на мудрость и власть Могучего и Величайшего, Женщины позволяли своей собственной власти спать. И так проходил за веком век, тысячелетие за тысячелетием. Но каждая Женщина Урнгура знала: сила спит в ней, как спит огонь внутри горы. И сила эта, породившая гору, могла поднять эту гору еще выше, но могла и обратить в тучу пепла, в груду опаленных камней. Потому, не ужасаясь, не страшась собственной врожденной власти, не спешили Женщины пробуждать ее, оставляли в тишине и покое от рождения до смерти. Так было…