Уроки колдовства - Елизавета Шумская

Высохнуть волосам помогло специальное заклинание, с перепугу даже удавшееся. Зузанна, рассыпаясь в восхвалениях, расчесала их и помогла девушке вплести в прическу особые, невероятно похожие на луговые цветы-заколки. Платье, уже отглаженное, не было роскошным, но вполне на уровне. Сшито оно было по стонхэрмской моде – с длинными юбками, корсажем и рукавами три четверти, но Иве более всего импонировали вышивки с мотивами Восточных Лесов. Травница сама трудилась над этой красотой, привычно вплетая в узор защитные заклинания.

В дверь постучали и снова без разрешения открыли. Чародейка уже хотела возмутиться, но это оказался Грым, так что она прикусила язык: переделать тролля было нереально.

– Ив, ты готова? Пошли. – Он тоже выглядел посвежевшим в чистой и выглаженной одежде. Оружия, правда, не оставил. Впрочем, в замке так поступали многие.

– Как я выгляжу? – Девушка поднялась с маленького стульчика и покрутилась перед другом.

– Вкусно, – оценил тот. – Ивушка, пошли уже. Есть хочу, сил нет.

Ива скривила рожицу, мол, вот так всегда. Зузанна хихикнула, а травница не стала испытывать судьбу и, ухватившись за локоть тролля, вместе с ним вышла из комнаты.

Рядом тоже открылась дверь, и из нее появились Дэй под ручку с Калли.

– А где Златко? – тут же спросила гаргулья.

– Да уже на месте, – буркнул Грым, которого от грубости, что всегда у него прорезалась на голодный желудок, удерживала только мысль, что еда уже близко, совсем-совсем близко. – Небось уже уплетает за обе щеки.

– Он с мамой общается, – возразила Ива.

– Все равно идемте уже скорее. Быстрее придем, быстрее поедим.

– О! Золотые слова. – Из-за поворота вынырнула неразлучная троица – Чуб, Серый, оказавшийся на самом деле Сержем, и Рель. Чуб тут же продолжил: – Нас Эрил послал вас перехватить и провести до столовой, а то у этого замка планировка та еще. Рассчитана наверняка на то, что если даже враги прорвутся в него, то умрут от старости, прежде чем найдут кого-нибудь. А Златко, как сказал Эр, небось забыл про все на свете, он же впервые так надолго уезжал из родного дома. Да и близнецы с него не слезут.

Чуб был большим любителем поговорить. На его живом загорелом лице постоянно отражались эмоции, которые он вкладывал в речь. К тому же болтовня ему нисколько не мешала делать и другие дела. Например, сейчас он шел вперед и поглаживал примостившегося на плече Ивы шуша. Зверек ни в какую не пожелал оставаться один в комнате, да еще и без еды. Друзья Эрила познакомились с Щапой в самом начале их совместного пути и уже успели завоевать его благосклонность, закормив его всякими лакомствами вроде яблок, орехов и леденцов, коих у запасливых вояк оказалось в изобилии.

Слушая всю эту болтовню, Рель и Серый сдержанно улыбались. Первый – чуть мечтательно и невероятно мило, второй – скорее глазами. Они у него, кстати, были странные – Ива никак не могла понять, что в них не так. И вот сейчас, оказавшись поближе к мужчине, вновь заглянула ему в глаза. Он каким-то необычным – словно нечеловеческим – движением повернул к знахарке голову, словно прекрасно поняв ее взгляд и давая ей возможность получше разглядеть то, что она хотела.

Травница с трудом удержалась от того, чтобы трусливо не сглотнуть: ей показалось, что в серых глазах кружат стального цвета метели. Губы на почти каменном лице Серого чуть дрогнули в усмешке.

В этот момент вся кавалькада вынырнула на широкую каменную с деревянными резными перилами лестницу. Она выходила в один из многочисленных холлов, который, как объяснил Рель, вел прямиком в столовую. Похоже, есть хотели все, так что скорость вольно или невольно увеличилась.

Гости были на середине спуска, когда в замке началась очередная суматоха. Во дворе раздались крики, но, судя по интонациям, радостные. Даже отсюда было слышно, как тяжелая входная двустворчатая дверь распахнулась и ее части ударились в стену. На весь дом раздалось развеселое:

– Ма, па! Я дома!!!

Друзья Эрила дружно засмеялись, а где-то внизу тем временем промелькнули златые волосы старшего и среднего братьев Бэрринов. Следом прокувыркались близнецы, а за ними их нянечка, что-то невнятно орущая им вдогонку.

– Это Тони, – по-прежнему хохоча, объяснил Чуб. – Он всегда так приезжает. Ему бы гонцом работать. Он успевает от ворот до двери добраться за доли • секунд, а на мост прыгает, когда тот еще в воздухе.

Ива покачала головой. Похоже, каникулы будут веселыми.

Молодые люди продолжили путь. В столовой-гостиной их ждало все семейство Бэрринов: родители и пятеро сыновей. Второй из них был еще одет по-дорожному, но тут же полез здороваться с наверняка ему известными приятелями Эрила и знакомиться с друзьями Златко.

Травница смотрела на это существо распахнутыми глазами и пыталась прийти в себя: никого более обаятельного она еще не видела. Но в чем именно это очарование заключалось, понять было совершенно невозможно. На ее взгляд, Эрил чертами благородного лица куда более вышел. В Златко тоже было что-то одухотворенно-достойное. А вот второй брат при явном сходстве с ними – те же светлые волосы, лучистые карие глаза – отличался какой-то неуловимой искоркой, счастьем в каждой черточке симпатичного личика. Глядя в него, создавалось впечатление, будто он улыбается, хотя на самом деле губы могли и не кривиться. Хотя такое, похоже, случалось редко. Скалился он постоянно. И болтал беспрерывно. При этом умудрялся делать еще сотню дел, обращаться сразу ко всем присутствующим. Но самым привлекательным и поразительным в нем было то, что вел себя Тони Бэррин так, будто любил весь мир и был абсолютно уверен, что тот отвечает ему полной взаимностью. Просто и представить себе не мог, что кому-то он может не нравиться.

– Да-да, с непривычки Тони производит неизгладимое впечатление, – тихонько усмехнулся Рель, решив прийти знахарке на помощь. – Не беспокойся, скоро привыкнешь.

Травница с трудом отвела глаза от этого чуда природы и взглянула в смеющиеся глаза молодого дворянина.

– А оно… всегда такое?

– Практически, – еще одна ухмылка.

– О боги!

– Точнее и не скажешь, – хмыкнул Рель.

– Тони! – Видимо, Всеславе надоело это представление. Она вообще была женщиной строгой – еще бы, пятеро сыновей! – Кончай кривляться перед девушками. Мигом наверх, переодеться и за стол!

– Ма-а! – тут же переключил свою бурную энергию на женщину менестрель. – А ванна?!

– Можешь, и ванну принять, но есть будешь в гордом одиночестве.

На мордашке Тони отразился такой ужас от подобной перспективы, что Ива невольно хихикнула, а сам парень испарился в две секунды.

– Идемте, дети, – тоже еле сдерживая улыбку, произнесла Всеслава и величаво проследовала к столу.