Осень прежнего мира - Константин Бояндин

Впрочем, пустынный пояс в сорок два километра шириной служил естественной границей между разрозненными городками юго-запада — те постоянно были желанной добычей как пиратов, так и варваров, что спускались с гор. Давно, правда, нет ни тех, ни других, но память о постоянно нависшей угрозе живуча, и люди не торопятся селиться у пологих юго-западных берегов.

Площадь была не столь и велика по меркам современных городов. Однако на ней умещались три небольших группы музыкантов — одна, судя по всему, была местной. Хоть слушателей в вечерний час было и не очень много, довольный вид музыкантов говорил, что дела идут не так уж плохо.

— Интересно, есть ли хоть что-нибудь, что он не умеет? — шепнула Коллаис, наблюдая, как Унэн, устроившись рядом с музыкантами, подыгрывает им на небольшой свирели, которая, естественно, появилась всё из того же рукава его одеяния. Музыканты не возражали — слух у монаха был превосходен, а денег он не требовал. Впрочем, его собственная чаша для подаяний уже устроилась у ног своего хозяина и время от времени принимала скромные дары.

— Поднимемся на стену? — предложил Бревин, когда стало ясно, что Унэн увлёкся музицированием и не обращает на них внимания. Вход на стену был также свободен — вернее на две стены, западную и восточную. Плату в один серебряный за вход вряд ли можно было считать серьёзным препятствием.

С западной стены открывался вид на пустыню. Кое-где были видны заострённые верхушки дозорных башен. Два созвездия, Дракон и Колесница, господствовали в западной части неба. Воздух был спокоен и разноцветные звёзды выглядели очень нарядно. Отсюда были видны окраины прерий — там, где теплилась жизнь, не подавленная зноем и песками. Людей там, правда, по-прежнему не было.

Сверкающая звезда сорвалась с неба и начала свой первый и последний полёт. Все трое схватили первые попавшиеся под руку монетки и кинули вниз — туда, где находилось спокойное и глубокое озеро. Если монетки упадут в воду одновременно со звездой, сбудется загаданное желание.

За негромкой музыкой и разговорами стоявших рядом плеска не был слышно.

XXIII

Дорога в Гилортц запомнилась только изобилием всевозможных посёлков, что располагались поблизости от дороги. Не все они были крестьянскими; то там, то здесь виднелись характерные по очертаниям строения, в которых выплавляли металл. Некоторые из них работали и по ночам — судя по поднимающимся столбам дыма.

Что за привычка ездить по ночам, думал сонный Ользан, которого даже прохладный ветер не смог до конца разбудить. Оно конечно, что днём, в самый зной, путешествовать по здешним краям не очень удобно, но в такую рань…

Дорога постоянно шла в гору — сами горы, полуприкрытые туманной дымкой, приближались как-то незаметно. Вначале появились каменные столбы — «пальцы» — которыми ощетинилась здешняя земля на добрые пятнадцать километров во все стороны от гор. Ользан не сразу припомнил названия горы, в которую постепенно вгрызались здешние рудокопы. Анкин-Шартц, Неиссякающий источник. К чему бы это? Что под этим понимается — руда, которая по-прежнему исправно лилась наружу или две реки, Нильман и Ханкина, взявшие городок в клещи?

— Смотрите, — указал монах вперёд часа два спустя, почти перед самым концом путешествия.

Зрелище было впечатляющим. Два водопада, по левую и правую руку, срывались с тридцатиметровой высоты. Имена у рек были собственные — кажется, по именам легендарных основателей города. Обе были стремительными, холодными и своенравными. Когда снега обильно выпадали на невидимых отсюда склонах Анкин-Шартца, обе реки могли подняться метров на пять за несколько солнечных дней — и горе тому, кто зазевался. Могучим потокам ничего не стоило нести с собой осколки камней — иногда с голову величиной.

— Стражи города, — указал монах ещё раз, прежде чем водопады скрылись за городской стеной и зданиями. — Они не позволят врагу перейти себя, если город не перестанет почитать их.

— Как странно, — Коллаис задумчиво глядела в сторону Нильмана. — Мне казалось, что местные культы давным-давно исчезли.

— Никуда они не исчезали, — ответил Ользан. — Просто теперь Великие боги имеют по несколько новых обликов в каждом городе, селении, а то и просто в местном святилище. И почитают их теперь вместе с прежними божествами, только и всего.

— Да, — отозвался монах минуту спустя. — Никогда не надо говорить, что культы исчезают или становятся менее значительными. Боги особенно чутки к подобной хуле.

— Даже если я в них не верю? — недоверчиво спросила девушка.

— Это твоё личное дело, верить или не верить, — монах указал левой рукой в центр города, где стояли, возвышаясь над остальными зданиями статуи божеств-близнецов. — От этого они не станут менее значительными или безвредными. У вас в Шантире не принято чтить богов?

— У нас принято почитать только оружие и деяния предков, — ответил Бревин. — Всё остальное считается суевериями.

— Ну что же, если не покидать своей земли, то ничем не хуже любой другой веры, — кивнул Унэн и указал на старенькое здание по правую руку. — Сюда. Здесь живёт Ирентлам Серенгский.

— Мы что, остановимся у него? — недоумённо вопросил шантирец, придирчиво оглядывая скромный, но ухоженный домик.

— Разумеется, — Унэн, чуть свесившись с седла, негромко постучал в ворота висевшим рядом молотком. — Ирент рад гостям — в особенности, если их сопровождаю я.

Ворота бесшумно распахнулись и небольшая кавалькада постепенно втянулась внутрь.

Часы на городской башне пробили восемь.

Скалолаз оказался сухоньким седовласым человечком — едва ли выше монаха. Короткая бородка и стремительная походка напомнила Коллаис одного из дарионов, популярных персонажей шантирских сказок. Только этот был настоящим, добродушным, и глаза его не светились в темноте.

— Прошу вас, прошу, — голос знаменитости оказался низок — пожалуй, чрезмерно низок для такого щуплого сложения. — Судя по тому, что с вами Сунь, вас ожидает много неприятностей. Он у нас специалист по части каверз.

— Если бы тебе выпало счастье быть знакомым с моим… — начал было монах, но Ирентлам, не обращая внимания на речи монаха, изящно поклонился Коллаис и её брату, после чего, склонившись, поцеловал ей руку. Девушка была несколько ошарашена — всё было исполнено в соответствии с этикетом Шантира. Вот только откуда этому уроженцу островов их знать?

— Не удивляйтесь, — улыбнулся скалолаз, довольный произведённым впечатлением. — Мне довелось взобраться почти на все горы мира. В Шантире меня как-то раз приняли за лазутчика и продержали неделю в яме.