Правила счастья кота Гомера. Трогательные приключения слепого кота и его хозяйки - Гвен Купер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я никогда не считала себя человеком, которому нравится только определенный тип мужчин. Но, оглядываясь назад, я нахожу общие черты у всех своих поклонников, с которыми я имела более-менее серьезные отношения. Все они были высоки и худощавы, будто постоянно недоедали; у всех были темные волосы и темные глаза, крупные носы и торчащие в стороны — дальше, чем хотелось бы, — уши. Все они были весьма начитанны, имели творческие способности или считали себя непризнанными в тех областях, которые позволяли нам подолгу вести замысловатые беседы о книгах и политике. Еще они были застенчивы и неуклюжи и очень удивлялись тому, что такая довольно-таки общительная девушка, как я, интересуется книгами и политикой.
Лоуренс, напротив, был широкоплеч и приземист, с бочкообразной грудью, у него были короткие и сильные, будто литые, ноги. Я бы сказала, ноги борца. Голубые глаза в сочетании со светло-голубой рубашкой становились пронзительно синими. Невозможно было однозначно сказать, крупные у него черты лица или мелкие — настолько они были подвижны. Если полистать мои фотоальбомы, то в глаза бросается бесконечная вереница примелькавшихся однотипных улыбок, вокруг которых с течением лет постепенно появлялись новые и углублялись старые морщинки. Зато среди сотен фотографий Лоуренса не было ни одной, где он застыл бы с одинаковым выражением лица. Мне всегда нравилось следить за его мимикой, но свести все черты воедино никак не получалось. Живость его лица, как и живость его ума, оставляли меня далеко позади, поэтому я смирилась с тем, что запечатлеть его статичный образ мне не удастся.
Не то чтобы я села и составила список причин, по которым мы с Лоуренсом не могли быть парой. Я просто пытаюсь объяснить, почему Лоуренс, даже при столь приятном впечатлении, которое он произвел на меня в тот вечер, был безжалостно отправлен во френдзону. Каталогизация производилась на подсознательном уровне. Но по мере того как росла наша дружба, увеличивалось и количество вопросов от самых разных людей: почему, дескать, вы не пара? Лично у меня это всегда вызывало недоумение: разве не видно, что мы просто созданы… чтобы быть лучшими друзьями?
* * *Это была дружба, которая развивалась постепенно. Уже на той вечерке я поняла, что не прочь иметь такого друга, с которым хочется быть рядом, общаться, видеться каждый день. Но случилось это не сразу.
Во-первых, Лоуренс относился к тому типу людей, которые дорожат старыми друзьями, с кем дружба завязалась едва ли не с пеленок, и в новых знакомствах он не нуждался. Во-вторых, у него была девушка. Сколь бы благочестивы ни были мои помыслы, я вовсе не была столь наивна, чтобы полагать, что скоропалительная дружба с незамужней женщиной, с которой он познакомился пять месяцев тому назад, не вызовет возражений с ее стороны. Нельзя жить с тремя кошками и не понимать, что значит уважение к чужой территории. Лоуренс и я встречались еще несколько раз на других вечеринках и прочих мероприятиях, каждый раз сопровождавшихся оживленными разговорами и смехом, после чего мне оставалось лишь сожалеть о наших нечастых встречах. Андреа и Стив благополучно поженились в мае 2002 года, и, когда мы позировали для большой коллективной фотографии, Лоуренс успел мне прошептать, что в роли подружки невесты я прекрасно смотрюсь в своем платье, и больше в тот вечер я его не видела.
Спустя несколько недель после той свадьбы Лоуренс и его девушка расстались. Тем утром я делала Гомеру маникюр — процедуру ежемесячную и весьма им нелюбимую; в отличие от Скарлетт и Вашти, которые относились к ней терпимо, Гомер яростно сопротивлялся. В этот момент раздался звонок. Лоуренс приглашал меня в кино на фильм независимого режиссера, пропустить который, по его словам, было преступлением. К кинематографу он имел особое пристрастие, но, обладая энциклопедическими знаниями, вовсе не кичился тем, что может сквозь зубы сплевывать имена и сухие факты: кто, когда и что снял и в каком фильме снимался. У него был зоркий глаз на такие вещи, как ракурс, нарративная арка и разворачивание характера. Он мог увидеть красоту в малом, в том, например, как неожиданно режиссер выстроил сцену с падением осколков стекла из разбитого окна. И при этом меня удивляло то, что он любил все кино без исключения, начиная с глуповато-бессмысленных комедий и заканчивая боевиками под девизом «Перестреляй всех», от которых уважающий себя интеллектуал постарался бы заранее откреститься. Мне нравилась эта его одержимость, я ведь и сама человек увлекающийся. А еще мне импонировало, что он знает много такого, о чем не знаю я, а мне всегда нравилось учиться.
Лоуренс был критиком, эссеистом и редактором в известном профессиональном журнале о киноиндустрии. Частью его работы были интервью с актерами и режиссерами, многие из которых по праву считались живыми легендами и собрали всевозможные награды в мире кино. Прослушивая аудиозаписи его интервью, легко было убедиться, что для всех без исключения говорить с Лоуренсом о кино было одним удовольствием. Интервью то и дело прерывалось смехом и комментариями вроде «А это хороший вопрос» или «Этого у меня никто не спрашивал». Нередко интервью, на которое обычно отводилось минут пятнадцать, затягивалось до полутора, а то и больше часов.
После звонка Лоуренса я была на седьмом небе от счастья и не преминула тут же набрать номер Андреа, чтобы поделиться новостью. И только когда после окончания сеанса мы сидели в марокканском ресторанчике в Ист-Виллидж и Лоуренс спросил о моей семье, мне вдруг пришло в голову: а не свидание ли это? Но он не пытался ни поцеловать меня, ни взять за руку, ни каким-либо другим способом намекнуть на более близкие отношения, и я выбросила эту мысль из головы. Далось мне это довольно легко, ведь в своем воображении я уже давно отвела Лоуренсу роль друга, но никак не бойфренда; я слишком дорожила общением с ним, чтобы потерять его по самой банальной причине: мы попробовали встречаться, но не сложилось.
В том, что
