О приятных и праведных - Айрис Мердок

Спустя немного он сбавил ход и посветил вокруг, проверяя, не проскочил ли в темноте еще одну развилку. Нечто подобное виднелось впереди. Он осторожно подплыл ближе, туда, где стены немного расступались вширь и откуда не менее четырех ответвлений отходили черными круглыми дырами, похожими на кулаки, сжатые поверх слабо колышащейся воды, по которой прерывистой светло-шоколадной полоской шарил луч фонаря. Вплывая в этот раструб, Пирс увидел в стене справа от себя неровность, образующую что-то вроде покатого карниза. Пирс повернул туда и попытался влезть на этот выступ. Это оказалось нелегко, так как скала, словно тонким волосом, заросла светло-зелеными необычайно скользкими водорослями. В конце концов ему удалось примоститься там кое-как, наполовину оставаясь в воде, и воспользоваться фонарем с большим толком. Впереди открывались четыре хода. Потолок у всех четырех, заметил Пирс, был значительно ниже, чем свод в той камере, откуда они вели. Пещера, кажется, начинала понижаться.

В это мгновение с воды послышались какие-то звуки. Звуки, которые производил не он. Пирс лежал неподвижно, распластанный по-тюленьи на покатой скале, и удерживался на ней, до боли вцепясь одной рукой в отвесный конец карниза. Он напрягся, прислушиваясь. Звуки напоминали плеск, словно поблизости по воде шлепало что-то громоздкое и неуклюжее. Пирс с трудом повернулся, продолжая цепляться за край выступа, и оглянулся через плечо. Бледно-коричневая полоска света двинулась по поверхности воды. Что-то там было, барахталось посередине камеры. То был Минго.

— Минго! — вырвалось у Пирса.

Он разом выпустил из рук и фонарик, и край карниза. Соскользнул вниз, а тесьма, которой был привязан к его поясу фонарик, зацепилась за зубец на скале и лопнула. Фонарь, покачиваясь, задержался на краю выступа, потом неслышно опрокинулся и скрылся в воде.

Пирс лежал, припав к скользкой скале, погруженный одним плечом в воду, все еще цепляясь одной рукой за водоросли. Вокруг была густая, непроглядная тьма. Плеск по воде приблизился, и Пирс ощутил под протянутой рукой ошейник Минго и сухую шерсть у него на голове. Минго заскреб лапами по скале, пытаясь выбраться из воды.

— Эх, Минго, Минго, — сказал Пирс.

Он подсадил пса повыше по скользкому от водорослей скату и прижался головой к теплому и мокрому боку, продолжая как можно крепче держаться за водоросли на скале. По лицу его потекли вдруг горячие слезы.

Глава тридцать пятая

— Что же делать? — сказала Пола.

Она смотрела на Дьюкейна. Барбара ухватилась за рукав его пиджака. Близнецы ухватились друг за друга.

— Моторку? — сказал Дьюкейн.

— В деревне есть, — сказала Пола, — но пока мы туда…

— Ее сдали на весь день, — сказал Эдвард.

— Мы видели, как она уходила.

— Надо звонить в береговую охрану, — сказал Дьюкейн. — Правда, от этого… Сколько прошло с того времени, как он туда заплыл?

— Минут пятнадцать, должно быть, — сказала Барбара.

— Больше, — сказала Генриетта.

— Вы понимаете, — сказала Барбара тонким голосом, в котором слышались слезы. — Я сперва ему не верила по-настоящему. Ждала, что он выплывет обратно. Только потом почувствовала вдруг, что это всерьез. А после пришлось долго плыть назад.

— Мы тоже были там, — сказал Эдвард. — Я-то знал, что это всерьез, я сразу так и сказал.

— Еще, может статься, в любую минуту увидим, как этот дуралей плывет об…

— Нет-нет-нет! — жалобно запричитала Барбара. — Он там, внутри, и он останется там, я знаю!

Дьюкейн схватился за голову. Он торопливо соображал, не спуская глаз с Полы, которая всем своим видом выражала отчаянную готовность помочь ему.

— Сколько осталось до того, как закроется вход?

— Полчаса, — сказал Эдвард.

— Двадцать пять минут, — сказала Генриетта.

Дьюкейн посмотрел на часы.

— Вот что, — сказал он, обращаясь к Поле. — Давайте исходить из наихудшего. Поднимайте тревогу. Звоните в береговую охрану, звоните в деревню. Увидите моторку — останавливайте. Выясните, есть ли кто-нибудь, кто хорошо знает пещеру. Не найдется ли снаряжение для аквалангиста и кто-нибудь, кто умеет им пользоваться. Я, правда, не представляю, что тут можно… Словом, я сейчас плыву туда и обследую обстановку. Не исключено, что он болтается где-нибудь у входа, стараясь нас напугать.

— Мы тоже с вами! — закричали дети.

— Ни в коем случае, — сказал Дьюкейн. — Вы продрогли, вы слишком долго оставались в воде. — Все трое дрожали от холода. — Тем более, что это на вас Пирс хочет произвести впечатление, особенно — на тебя, Барбара. Если он будет думать, что ты тоже там, он может и не выплыть наружу. Нет, вы отправляйтесь с Полой.

— Джон, но вы же не станете заплывать в пещеру? — вскричала Пола.

— Нет-нет. Только загляну. Возможно, тут-то и столкнусь нос к носу с Пирсом. А вы все отправляйтесь, и чтоб без паники!

Дьюкейн сбросил с себя пиджак, стянул галстук. Скинул с ног ботинки, снял носки, спустил брюки.

— Ну же! — прикрикнул он на Полу и детей, и те припустились бегом по прибрежной гальке.

Дьюкейн опять надел ботинки и побежал вдоль берега в обратную сторону, — туда, где круто обрывался в море красный утес. Там он вновь скинул обувь и бросился в воду.

Он плыл на боку, энергично и быстро, стараясь держаться как можно ближе к подножию утеса, ощущая противодействие течения — одного из тех, что наградили эту часть побережья дурной славой среди купальщиков. Течение было встречным и замедляло его продвижение вперед. Он не помнил, чтобы когда-нибудь плаванье стоило ему таких мучительных усилий, и при этом, похоже, продолжал оставаться все на том же месте. Он уже запыхался. Мешали рукава рубашки, то прилипая к телу, то надуваясь водой, и он, не останавливаясь, попытался стащить ее с себя. Стянул через голову и бросил в воду. Обогнув утес, у оконечности которого течение ощутимо теряло силу, он очутился в соседней бухте, и Трескоум скрылся из виду.

Теперь в пределах видимости оставались лишь тихое море, да небо, да внешний и внутренний изгиб утеса, закрывающего с обеих сторон сушу. Дьюкейн почувствовал себя внезапно очень маленьким и одиноким. Красный утес, который на близком расстоянии оказывался буровато-терракотовым с сине-серыми прожилками, отвесно спускался к морю, до того сухой и сыпучий на вид, что должен был, казалось, раствориться при соприкосновении с водой. На нижней его половине широкой полосой обозначался уровень прилива и безобразными темными пучками, словно космы отросших волос, нависали водоросли, успевшие прожариться на солнце с тех пор, как от них в последний раз отхлынуло море. Выше колыхались кустики белых ромашек, лепящихся неведомо как на отвесной стене. Дьюкейн улавливал их легкий аромат, смешанный с морским запахом подсыхающих на припеке водорослей.

Отсюда неровной темной линией поверх воды уже был виден вход в пещеру. Подплывая к нему, Дьюкейн взглянул на часы, которые все еще шли, как ни странно. Если верить расчетам Генриетты, до того, как устье пещеры закроется, оставалось чуть меньше пятнадцати минут. Еще несколько гребков, и после яркого солнца Дьюкейна накрыла вдруг тень утеса.

— Пирс, Пирс! — позвал он.

Тишина.

Свод пещеры отстоял от воды футов на семь. Дьюкейн заплыл внутрь, заметив, что потолок ее немного понижается. Далее он терялся в темноте, а стены пещеры расступались. Дьюкейн доплыл до того места, где было шире, и снова позвал Пирса.

Он сказал Поле, что поплывет к пещере, потому лишь, что ничего другого не мог придумать. Ему смутно представлялось, что он без труда обнаружит Пирса и, употребив свою власть, заставит парня выплыть наружу. Сейчас все выглядело иначе. Резкий переход в прохладный полумрак после солнечного безлюдья бухты — одно уж это произвело в нем перемену. Действительность куда-то отступила. Дьюкейн позвал Пирса еще раз. Он обратил внимание, что вода сквозь устье пещеры прибывает довольно быстро, и его уже отнесло на приличное расстояние от входа. Он отплыл на несколько гребков назад, чтобы удостовериться, что может без труда выплыть наружу, и вновь позволил течению отнести себя немного дальше в темноту, продолжая время от времени выкрикивать имя Пирса.

Плывя по исполинской пещерной заводи, Дьюкейн внезапно увидел мысленным взором картинку из «Алисы в Зазеркалье» — ту, на которой Алиса и мышь плывут по Морю Слез[44]. Ему отчетливо вспомнилось, как грациозно плывет Алиса, с каким изяществом простерлось в воде ее платье. Что-то на этой картинке, должно быть, поразило его в детстве. Барышни и их платья… Он опять позвал Пирса.

Теперь глаза его привыкли к сумеречному, чайного оттенка освещению пещеры, и он различил в стене слева от себя черноту, похожую на отверстие. Дьюкейн поплыл туда, уже брассом, высоко подняв голову и прислушиваясь. В какой-то миг ему словно бы тихо накрыли голову черной подушкой — это он вплыл в жерло отверстия.