Вне себя - Василий Головачев

Прохор сунул ему стакан холодной воды.

– Рассказывай.

Саблин опустошил стакан, расслабился, коротко передал разговор с «родичем» из второго Ф-превалитета. Улыбнулся с неожиданным для себя смущением:

– Хотел пойти дальше, но вовремя одумался.

– Куда – дальше? – не понял Прохор.

– В первый превалитет, а то и в нулевой.

Прохор покачал головой.

– Мы здорово похожи, я тоже пытался это сделать. Из первого меня вытолкнуло коленом под зад, да так, что я еле очухался! А нулевой вообще недоступен, это мне ещё ДД сказал.

– Почему?

– Ноль – не цифра, не число, это чистая непроявленная потенция, шуньята индусов, Монада, Навь, Единое, Абсолют и бог ещё знает что! Трудно даже найти нужный термин и уяснить его смысл. Я не уверен даже, что он структурирует реальность, потому что для этого нужно организовать бесконечность и Вечность, а это в принципе невозможно.

– Но, может быть, это мир Творца, в котором он живёт?

– Творца чего?

– Нашей Вселенной… «матрёшки».

– Наша Вселенная, какой её видят астрономы, – это всего лишь один из вариантов Универсума, ноль не может реализовать Всё! Хотя его и считают бесконечной возможностью потенций нереализованных реальностей.

– И всё же было бы любопытно посмотреть на тот мир изнутри.

Прохор улыбнулся.

– Согласен, давай хотя бы помечтаем об этом. Как тебе само путешествие? Никого из «родичей» не перепугал своим появлением?

– Я не высовывался, сразу прыгал дальше.

– Молодец, правильно делал, любая задержка в умах других Саблиных могла их ошеломить, что сказалось бы и на поведении. Я научу тебя «не высовываться» из своего ментального панциря.

– Я и сам, похоже, понял, как надо прятаться, но подсказка не помешает. Кстати, тебе не кажется неправильным называть числопутешественников формонавтами? Должна меняться форма объектов, так? А она не меняется.

– Просто ты дальше второго Ф-превалитета не ходил. Чем глубже в миры Бездн погружаешься, тем большую роль играет геометрическая основа бытия. Я заходил в мир пятизначного числа Армстронга, так там геометрия базируется на мультимногограннике, близком к сфере из-за большого количества граней. Ярко выраженных резонансов на основе простых многогранников типа тетраэдра или куба я не заметил, видел только машины, но они тоже изменялись по ходу движения, как… капли воды.

– Жидкая скульптура?

– Ты угадал. Уже в наших превалитетах технологии используют законы «жидкой скульптуры», а там это реализует сама природа, без участия человека. Изменение геометрии мира мало заметно в мирах Первоцифр от одного до десяти, плюс числа до сотни, насколько я могу оценить. Дальше начинается такая интересная готика, такой модерн и хай-тек, что уму непостижимо!

– Это радует, – хмыкнул Саблин.

– Что радует?

– Меня радует, что я могу увидеть эти ландшафты и архитектуру.

Прохор помрачнел.

– Если отобьём атаки Охотников. Всё, иди отдыхай, занимайся своими делами, я прилягу, что-то в сон потянуло.

– Воздух влияет, твой организм начал очищаться и одновременно самоотравляться выходящими токсинами. Через пару дней это пройдёт.

Саблин махнул рукой и вышел из номера, заново переживая своё путешествие в «параллельный двумир», где жил такой же Дан Саблин, только рождённый совсем для других дел.

С час он бродил по окрестностям пансионата, побывал на островке напротив, расчерченном плиточными дорожками для прогулок, позубоскалил с дежурными администраторами и даже по их подсказке принял ванну с углекислым газом, благотворно влияющую на кожу всего тела.

В начале шестого приехала Алла Юрьевна, и Саблин посидел с ней на веранде ресторана, попивая зелёный чай с алтайскими травами. Виделись с сестрой они редко, поэтому обоим было о чём поговорить.

– Поздравляю, – сказала директор «Марьиного острова», узнав о предполагаемой свадьбе брата, – неужели решился? Я помню, ты с детства утверждал, что никогда не женишься, так как рождён для свободного полёта.

– Жизнь изменилась, – с беглой улыбкой пожал плечами Саблин. – Я не сразу понял, что люблю Варвару. В этом смысле мне повезло больше, чем Прохору.

– А у него что за проблема?

– Он любит одну женщину, она его нет.

– Кто она?

– Юстина Бояринова, майор полиции.

– Даже так? – подняла умело подведённые брови Алла Юрьевна. – Не каждая женщина способна стать майором.

– Она к тому же ещё командир группы спецназа, очень решительная особа. Я знаю её с детства, и это я познакомил с ней Прохора.

– Жалеешь об этом?

– Нельзя сказать, что жалею. Они оба мне дороги, оба мои друзья, хотя и относятся к жизни по-разному. В последнее время что-то сдвинулось в их отношениях, ледниковый период закончился, Юстя стала больше уделять ему внимания. Может, всё и образуется, сыграем две свадьбы.

– Где он работает?

– В студии технического дизайна «Наноболт».

Алла Юрьевна улыбнулась.

– Звучит непрезентабельно. Он инженер по образованию?

– Математик. – Саблин хотел рассказать об увлечении Прохора формонавтикой, но передумал. – Решает одну интересную задачу.

– Почему вы так маскируетесь? Чужие фамилии, напустили туману, никуда на экскурсии не поехали.

– Появилась одна проблема, – поморщился Данимир. – Если бы не она, мы к тебе, наверно, и не прилетели бы. Постарайся нигде не распространяться о нашем приезде. Даже если позвонят и спросят.

– Во-первых, я не распространяюсь, ты меня знаешь. Во-вторых, кто может мне позвонить и спросить?

– Из Москвы. – Саблин сделал паузу. – Из полиции.

Алла Юрьевна нахмурилась:

– Даже так? Надеюсь, вы ничего криминального не совершили?

Саблин поднял руки, поклялся:

– Ни боже мой!

Алла Юрьевна подозрительно посмотрела на него, но у неё зазвонил мобильный, и она отвлеклась.

Саблин поднялся, шепнул на ухо:

– Поговорим вечером, не буду мешать.

Вышел из ресторана.

Прошло уже больше четырёх часов с момента, как он покинул номер Прохора, но тот не звонил, и у Данимира шевельнулось нехорошее предчувствие.

На стук в дверь математик не ответил. Молчал и его мобильный.

Саблин потолкал дверь, всё больше беспокоясь, позвал друга, потом вспомнил, что может зайти к нему в номер со стороны веранды, и открыл дверь своего номера.

Дверь из номера Прохора на веранду была полуоткрыта.

Сам он лежал в спальне на кровати в шортах и майке, навзничь, с закрытыми глазами, и, казалось, спал. Грудь математика вздымалась редко, но спокойно.

Саблин дотронулся до его плеча.

Прохор не пошевелился.

Саблин потряс его за плечо, за руку, дёрнул за ухо.