Исповедь демона - Сьюзен Райт

Стараясь не шуметь, я осторожно спустилась на два лестничных пролета, держась внутренних краев ступеней, чтобы те не скрипели. С каждым шагом крики Лаш становились все громче, я слышала, как она в бешенстве треплет какую-то газету.

— Нет, ты взгляни! Заголовок на целый разворот! Пророк наносит ответный удар! Мы что, пришельцы какие-то?! Какая, к черту, журналистика! И что это за газетенка, посмотри на бумагу... Когда они вообще успели это напечатать?!

— Добро пожаловать в мир компьютерных технологий, дорогая, — протянул Крэйв.

— Неужели нет никакого закона, запрещающего это? Смотри, тут говорится, что «любовное гнездышко чуть не разобрали по веточке». И что тот раненый выполнял для церкви странные поручения. Странные поручения! И это ты в него стрелял, оказывается! По крайней мере, они тут старательно на это намекают! Только послушай: «Марк Крэйвет, знаменитый сердцеед, защищал свою голубку...»

— Отличный снимок дома, — лениво заметил Крэйв.

Лаш разошлась не на шутку, но, похоже, ей это даже нравилось. Внимание окружающих всегда было для нее крайне важно. Тщательно рассмотрев фотографии, она объявила, что на одной вышла особенно удачно — там, де Крэйв обнимает ее за плечо, — и зачитала абзац, посвященный ювелиру Марку и его прославленной манере придавать драгоценным камням экстравагантные, уникальные формы. Затаившись у последнего пролета, я посмотрела вниз. На окна опустили металлические ставни, поэтому в гостиной царил полумрак. Лаш переоделась в голубое платье. Тонкие бретельки, высокая талия... Все, чтобы подчеркнуть линии плеч, лебединой шеи и декольте.

Пальцы ее перебирали изящное драгоценное ожерелье. Тщательно продуманный наклон головы, привлекающий внимание к ее глазам и соблазнительному ротику, еще раз доказывал, что весь мир для Лаш —только сцена. Она ни для кого не делала исключений.

— Дорогой, ты бесподобен,— Лаш ласково погладила сверкающее украшение. — Я даже готова в этом спать!

Крэйву ее комплимент скорее досадил, чем доставил удовольствие.

— Однажды кто-нибудь из слуг тебя застукает, — сказал он, скользя взглядом по ее румяным щекам.

Сейчас Лаш выглядела гораздо моложе: волосы отливали золотом, кожа светилась здоровьем и юностью.

На людях она придерживалась облика жены пророка, но, разумеется, чтобы очаровать Крэйва, не собиралась довольствоваться столь малым. Однако любовник был прав: кому-то обязательно покажется странным нынешний цветущий вид Лаш.

Она только пожала плечами, легко пощелкав пальцами, словно отгоняя прочь любые сомнения:

— Я только хочу доставить тебе удовольствие. Ты видишь прекрасных девушек каждый день... мне известно, как они тебе нравятся.

— Ты знала, к кому уходила. Глупо ревновать всякий раз, как мне приходится говорить с красивой женщиной.

— Я понимаю и сделаю все, что ты пожелаешь. Я ведь ни слова не сказала, когда ты притащил сюда тех шлюшек на прошлой неделе. Мне известно, кто ты, и таким я и люблю тебя.

— Теперь о развлечениях придется забыть. Эти репортеры просто лагерь разбили у наших ворот. Вот увидишь, меня заклеймят главным злодеем этой маленькой драмы.

Лаш взяла Крэйва за руку и закрыла глаза, поглощая его тревогу. Аура ее вспыхнула ярче, освещая комнату, как будто она не ела со вчерашнего дня.

— Научись уже питаться от других! — Любовник отдернул ладонь. — Я не обязан делиться с тобой собственной энергией.

Лаш испытывала наслаждение от его тона и унизительного обращения. Да, ее любимая эмоция.

— Это так тяжело! Ты же знаешь, как я жила. Он не позволял мне касаться других. И это слишком... личное, чтобы делать это с кем-то, кого я не люблю.

Крэйв не смотрел на нее. Но позволил коснуться своей ладони, отдал ей часть досады и раздражения.

Молчание становилось все более напряженным.

— На колени, — тихо приказал Крэйв.

Лаш вздрогнула, с трудом подавляя стыд и желание. Медленно опустилась перед Крэйвом, склоняя голову. Ее смущение было столь велико, что я замечала зеленовато-голубые прожилки в ее ауре.

Она вцепилась в его руку, и любовник принялся гладить золотистые пряди волос, впитывая ее страсть, трепет возбуждения, пульсацию ее неистовой жажды. Губы Лаш разомкнулись, словно желая сказать, что ради его прикосновений она сделает все. Лаш тянулась к любовнику в надежде прижаться к его бедру.

— Покажи, как сильно ты этого хочешь.

Она покрыла его руку горячими поцелуями. Я почувствовала себя законченным вуайеристом и решила, что пора уходить. Не хотелось смотреть, как они кормят друг друга. Все равно что подглядывать, как они занимаются любовью.

— Этого мало. — Крэйв покачал головой. — Я хочу, чтобы ты легла на пол.

Удивившись, Лаш опустила взгляд и прикрыла рот ладонью, сообразив, чего от нее требуют.

Я не смела пошевелиться... Неужели он заставит ее целовать ему ноги?!

Так и было. Лаш наклонилась и жарко поцеловала его ступню; Крэйв наверняка ощутил всю ее страсть сквозь кожу тапки.

— Я люблю тебя, — бормотала она, не в силах остановиться.

— Чего ты хочешь?

— Прикоснуться к тебе, — немедленно ответила Лаш, не поднимая головы.

— Разрешаю.

Она медлила, и тут я уже совсем ничего не понимала. Но потом Лаш стянула с ноги любовника тапку.

Доводил ли ее Дрэд до такого когда-нибудь? Без сомнения, ему нужен был ее страх, но не унижение...

Но возможно, Крэйв лучше понимал, что физическая расправа — слабое средство против демона. Все его действия были направлены на куда более хрупкую цель: на ее сердце.

Лаш охватывало сильнейшее желание, она стремилась стать рабой любых его прихотей. Закрыв глаза, Крэйв поглощал эти эмоции с каждым прикосновением ее губ. По комнате разливались волны наслаждения. Я чуть сама не поддалась этому блаженству... Лаш едва ли не падала в обморок от удовольствия, которое доставлял ей Крэйв своим презрением. Квинтэссенция мазохизма.

— Так почему ты бросила Дрэда?

Лаш застыла от внезапного вопроса, прижимаясь губами к ноге любовника. Я тоже не ожидала такого поворота. Он подслушал наш разговор!

— Я ушла ради тебя, Крэйв. — Лаш не смела смотреть ему в лицо.

— Ерунда. — Его губы тронула холодная улыбка. — Милая басня, которую мы скармливаем всем любопытным.

Но пора мне узнать истинную причину твоего ухода. Что стряслось той ночью, Лаш?

Она все еще обнимала руками его ступню, такая жалкая и уязвимая... В глазах блеснули слезы.

Крэйв схватил ее за предплечье, грозя оттолкнуть от себя:

— Говори, иначе...

— Я скажу! — Лаш набрала воздух в легкие. — Кое-что... в самом деле случилось. Мы собирались на какой-то прием, я поправляла прическу, смотрелась в зеркальце, о чем-то болтала. Он прошел позади и бросил на меня такой взгляд... Могу назвать это только презрением. Его губы даже скривились от отвращения, как будто он едва выносил мое присутствие. Мне случайно довелось увидеть это в зеркало. Я обернулась, но, естественно, выражение его лица было совершенно другим, словно он и в самом деле слушал все, что я говорю. В общем, как обычно.