Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2 - С. Т. Джоши
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С сюжетом тоже возникают проблемы. С какой, собственно, целью Армитаж применяет «порошок», чтобы существо на мгновение стало видимым? Какой результат должна была принести данная процедура? Похоже, нужна она только в качестве повода для описания жутких щупалец монстра. А сцена с тремя человеческими фигурами, в которой Армитаж и его верные товарищи, стоя на вершине холма, размахивают руками и выкрикивают заклинания, настолько комична, что просто не верится – неужели Лавкрафт мог этого не уловить? Поскольку этот момент задуман как кульминационный, ничего смешного он в нем явно не видел.
По сути, именно «Ужас Данвича» породил дальнейшие пополнения вселенной «Мифов Ктулху» (истории, написанные другими, менее талантливыми авторами). В дальнейшем писатели стали копировать его сенсационность, мелодраматичность и наивное моральное противостояние (неудивительно, что Дерлет называл этот рассказ одним из любимых), не обращая внимания на более изящные работы вроде «Зова Ктулху», «Цвета из иных миров» и т. д. Таким образом, в некотором смысле Лавкрафт и сам поспособствовал расширению придуманной им вселенной, которая стала пополняться не самыми удачными работами.
На самом деле в «Ужасе Данвича» намешано множество разных заимствований. Центральный элемент – плотский союз «бога» или чудовища с женщиной из человеческой расы – взят непосредственно из «Великого бога Пана» Мэкена, чего Лавкрафт даже не скрывает, ведь в какой-то момент Армитаж говорит о жителях Данвича: «Господь всемогущий, что за балбесы! Покажите им „Великого бога Пана“ Артура Мэкена, и они подумают, что это описание типичной жизни Данвича!» Невидимое чудовище, насколько вы помните, можно обнаружить только по странным следам, и эта идея заимствована из «Вендиго» Блэквуда. Лавкрафт определенно знал много историй о невидимых монстрах, включая «Орля» Мопассана (некоторые детали которого, как вам уже известно, ранее были переработаны для «Зова Ктулху»), «Что это было?» Фитц-Джеймса О’Брайена и «Проклятую тварь» Бирса, и в его рассказе встречаются намеки на все эти произведения. Не стоит критиковать Лавкрафта за то, что иногда он черпал идеи из одних и тех же произведений, так как он обычно подвергал их серьезным изменениям. Правда, в данном случае речь идет не просто о мелких деталях образов, а о самой сути сюжета.
«Ужас Данвича», конечно, нельзя назвать провальной работой. Рассказ запоминается ярким, пусть и слегка преувеличенным по сравнению с «Цветом из иных миров» описанием глухой, приходящей в упадок местности Массачусетса. И описание это, как нам теперь известно, во многом основано на личном опыте автора. Позже Лавкрафт заявлял, что Данвич находится в окрестностях Уилбрахама, а детали топографии и местного фольклора (козодои как проводники душ умерших) вдохновлены двумя неделями в гостях у Эдит Минитер. С другой стороны, если Данвич отчасти списан с Уилбрахама, то почему в самом первом предложении Лавкрафт сообщает, что город расположен на «севере центральной части Массачусетса»? Некоторые подробности действительно относятся к тому региону, в том числе Медвежье логово, живописно изображенное Лавкрафтом в письме к Лиллиан:
«Там в лесу есть глубокое ущелье, подобраться к нему можно по восходящей резко вверх тропинке, что упирается в валун с расселиной. Над отвесной скалой в несколько уровней льется потрясающий водопад, а над бурлящим потоком возвышаются скалистые обрывы с манящими пещерами, покрытые странным мхом. Некоторые из этих пещер простираются вплоть до склона холма, однако они настолько узкие, что внутрь можно протиснуться лишь на пару ярдов»28.
В наши дни это место почти не изменилось. В 1928 году Г. Уорнер Мунн водил туда Лавкрафта, а примерно пятьдесят лет спустя – Дональда Р. Берлесона29. Название Сторожевого холма, Сентинел-хилл, взято у фермы Сентинел-Элм в Атоле30. Другими словами, Лавкрафт смешивал впечатления от различных поездок и на их основе создавал единую вымышленную местность.
Если вам интересно проследить детали «Мифов Ктулху», то «Ужас Данвича» как нельзя кстати для этого подходит. По длинной цитате из «Некрономикона» с упоминанием Ктулху, Кадата и других имен становится ясно, что рассказ отталкивается от «Зова Ктулху» и других историй, хотя название «Древних» используется неоднозначно и не связано с «Великими древними» из «Зова Ктулху». Также не совсем понятно, является ли Йог-Сотот, который в последующих произведения Лавкрафта появлялся лишь мимоходом, одним из Древних. Возможно, Лавкрафт не задумывался о том, что в будущем критики станут тщательно изучать и анализировать его случайно подобранные термины, словно речь идет о библейских текстах, и применял он их в основном для звучности и создания атмосферы. Вскоре будет очевидно, что Лавкрафт не только совершенно не продумывал детали своей псевдомифологии заранее, но даже не стеснялся по необходимости их менять независимо от того, как термины использовались в предыдущих рассказах. В дальнейшем критиков это ужасно раздражало, будто он нарушил неприкосновенность и единство мифологии – только вот в его мифологии с самого начала не было никакой неприкосновенности и единства. Вдобавок стоит отметить, что это единственное произведение, где приводится такой большой отрывок из «Некрономикона». Остальные авторы были довольно многословны, и их громоздкие цитаты, в которых, к сожалению, совершенно отсутствует изящество и (особенно в случае Дерлета) не применяются архаичные выражения, привели к обесцениванию мощной идеи о книге «запретных» знаний.
В этом плане самым интересным комментарием Лавкрафта предстает замечание, брошенное мимоходом сразу после окончания работы над рассказом, который он отнес к «аркхэмскому циклу»31. Эту фразу он не объясняет и нигде больше не использует, но к тому моменту Лавкрафт уже начал понимать, что некоторые его истории (какие именно, он не говорит) объединяются в систему или последовательность. Здесь он явно применяет этот термин в топографическом смысле, связывая воедино все рассказы, события которых происходят в вымышленном пространстве Новой Англии (сюда в том числе относится и «Картина в доме», которую никто из критиков не включал в «Мифологию Ктулху»). Также Аркхэм мог оказаться основной точкой для всех других мифических городов, но точно никто не знает.
Уместно будет привести краткую информацию о том, откуда взялось название Данвич. Сообщается, что одноименный город есть где-то на юго-восточном побережье Англии – точнее, был, пока море не начало отвоевывать себе все более крупные куски суши. Именно этому городу посвящено памятное стихотворение Суинберна «На Северном море» (хотя его название даже не упоминается), также его
