Самые знаменитые святые и чудотворцы России - Алексей Карпов

Неприязнь населения к Василию Шуйскому объяснялась отчасти тем обстоятельством, что в глазах многих Василий сам был, по крайней мере, дважды клятвопреступником. При Лжедмитрии он клялся на кресте в том, что царевич Дмитрий не погиб в Угличе, но остался жив, хотя в 1591 году сам возглавлял комиссию по расследованию обстоятельств гибели царевича и доносил царю Федору Ивановичу и правителю Борису Годунову, будто несчастный, по небрежению родни, зарезался ножиком. Теперь же, после воцарения, Шуйский не только вновь клятвенно заверял всех, что Дмитрий мертв, но и организовал торжественное перенесение его мощей в Москву. 20 февраля 1607 года Гермоген проводит в Успенском соборе всенародное покаяние, имевшее целью прощение всех, совершивших в годы Смуты клятвопреступления. В Москву был привезен старый и уже совсем ослепший патриарх Иов. От имени всего православного люда была прочитана челобитная-исповедание, в которой испрашивалось прощение у старого патриарха за все нарушения крестного целования и «измены» прежним царям — Борису Годунову и его сыну Федору и за крестоцелование «вору» и «Расстриге». Разрешительная грамота, объявлявшая крестоцелование Лжедмитрию недействительным, была подписана обоими патриархами — и Иовом, и Гермогеном.

Осенью 1607 года Шуйский, наконец, разделался с Болотниковым, засевшим в Туле, захватил его в плен и затем казнил. После этого войско было распущено, а сам царь Василий возвратился в Москву. Это вызвало недовольство Гермогена, полагавшего, что успокаиваться рано. Еще летом того же года произошло событие, придавшее новый импульс затихавшей было гражданской войне: в городе Стародубе-Северском на Украине объявился очередной «царь Дмитрий Иванович», вошедший в русскую историю под именем Лжедмитрия II, или Тушинского вора. Под знаменами нового Самозванца собрались многие авантюристы из Польши, казаки, а также остатки разбитой армии Болотникова. Патриарх справедливо полагал, что следует немедленно начать военные действия против Самозванца, попытаться истребить зло в самом начале, и осудил царя за преждевременное «успокоение». Шуйский, однако, не внял грозным предупреждениям.

В начале июня 1608 года войско Лжедмитрия II подошло к Москве и встало в подмосковном селе Тушино, в 12 верстах от столицы. В стране установилось своеобразное двоевластие: в Москве существовало свое правительство, в Тушино — свое, каждое во главе с законным, с точки зрения его сторонников, царем. Патриарх Гермоген продолжал всячески поддерживать царя Василия, всеми силами старался обеспечить порядок в Москве, укрепить дух горожан и всех жителей России. Святитель организовывал всенародные моления о даровании победы над врагами, предавал анафеме изменников, призывал богатых делать пожертвования в пользу правительственных войск, требовал от монастырей доставки припасов для царского войска. Вот слова патриарха, обращенные к тушинцам: «Бывшим православным христианам, а теперь так и называть вас не велю! Недостанет мне слов, душа болеет, болит сердце, вся внутренняя моя расторгается, все составы моя содрогаются. Плачу и с рыданием вопию: помилуйте, пощадите свои души и души родителей ваших! Остановитесь, вразумитесь и возвратитесь. Вспомните, на кого вы поднимаете оружие: на Бога, создавшего вас, на братьев своих, отечество свое разоряете».

Неизбежным следствием осады Москвы становились голод и дороговизна. Патриарх созывает в Успенском соборе купцов и вельмож и увещевает их не поднимать цены на хлеб; когда его убеждения не подействовали, он приказывает открыть для продажи хлеба амбары Троицкого монастыря, находившиеся в кремлевском Богоявленском монастыре (подворье Троицкого монастыря). В это время сама Троицкая обитель подверглась нападению польских отрядов Лисовского и Сапеги, сторонников Лжедмитрия II. Гермоген настойчиво убеждает Шуйского оказать помощь прославленной обители. (Троицкий монастырь почти полтора года выдерживал осаду. Стойкость его защитников, так и не открывших ворота полякам и русским «ворам», во многом спасла Москву от полной блокады.) Патриарх рассылает грамоты, призывая жителей городов и волостей не признавать власть Самозванца.

Но его усилия, увы, не приносили результатов. В противостоянии двух столиц — Тушина и Москвы — многие, как ни странно, стали находить для себя прямую выгоду. Отправляясь к Тушинскому вору, московские бояре и дворяне выпрашивали у него подачки (чины, «деревнишки»), а затем возвращались в Москву и, сохраняя тушинское «жалование», требовали от Шуйского награды за то, что вернулись. И таких «тушинских перелетов» становилось все больше. Москва разлагалась и развращалась.

Положение Василия Шуйского становилось все более шатким. Защищавший царя патриарх Гермоген и сам порой подвергался унизительным оскорблениям. Так было, например, в феврале 1609 года, во время первой попытки низложения Шуйского. В тот день толпа ринулась в Кремль, к боярам, уговаривая их «переменить царя Василия». Патриарх был схвачен в Успенском соборе. «И повели его на Лобное место, — рассказывает летописец. — Тот же, словно адамант (алмаз. — Авт.) крепкий, успокаивал их и уговаривал не поддаваться на такое дьявольское прельщение». Переворот не удался, однако около трехсот человек отъехало в Тушино к Самозванцу.

Между тем в России произошли события, в корне изменившие характер всей русской Смуты. В том же феврале 1609 года в Новгороде был заключен договор между правительством Василия Шуйского и шведским королем Карлом IX. Шведский отряд прибыл в Новгород, где поступил в распоряжение воеводы М. В. Скопина-Шуйского, племянника царя Василия. Соединенные русско-шведские силы начали наступление против тушинцев и освободили от их власти северо-западные области России. Вступление на русскую территорию шведских войск послужило поводом для начала открытых военных действий против России польского короля Сигизмунда III, до этого придерживавшегося формального нейтралитета. (Польша находилась в то время в состоянии войны с Швецией.) В сентябре 1609 года армия Сигизмунда осадила Смоленск. Однако «легкой прогулки», на которую рассчитывали в Кракове, не получилось. Смоленск героически сопротивлялся, без малого два года (до июня 1611-го) приковывая к себе основные силы поляков. После появления короля в России значительная часть польских отрядов перебралась из Тушина под Смоленск. В конце года из Тушина в Калугу бежал и Самозванец. Весной 1610 года Тушинский лагерь был окончательно ликвидирован, а 12 марта Москва восторженно встречала своих освободителей — М. В. Скопина-Шуйского и его соратников. Осада Москвы была снята, но война в России еще далеко не закончилась: у Шуйского оказалось сразу два опасных противника — Тушинский Вор в Калуге и Сигизмунд под Смоленском.

Успехи Скопина могли укрепить пошатнувшееся положение царя Василия. Однако вскоре после приезда в Москву князь М. В. Скопин-Шуйский скоропостижно скончался. (По слухам, он был отравлен.) Направленная к Смоленску армия во главе с братом царя князем Д. И. Шуйским была наголову разбита 27 июня 1610 года при селе Клушино, близ Можайска. Польские войска во главе с гетманом Жолкевским двинулись к Москве и заняли Можайск. Тушинский вор, опережая поляков, устремился к Москве с юга и подступил к подмосковному селу Коломенское.

Это решило судьбу Василия Шуйского. 17 июля 1610 года заговорщики (Захарий Ляпунов, Федор Хомутов и другие) ворвались в Кремль, схватили бояр (часть из которых безусловно поддерживала их), силой вывели из Кремля патриарха Гермогена и криками объявили о свержении царя Василия. Напрасно патриарх пытался утихомирить их. На сей раз его увещевания не помогли. Царь Василий был сведен с престола, а на следующий день насильно пострижен в монахи и отвезен в кремлевский Чудов монастырь.

Патриарх Гермоген и после этого продолжал поддерживать Шуйского и считать его законным царем. Он не признал пострижения: ссылаясь на то, что обязательный при пострижении обет отречения от мира вместо Шуйского произносил один из заговорщиков, князь Василий Тюфякин, патриарх именно его и именовал монахом.

После низложения Шуйского начинается, по выражению исследователей, исключительное служение Гермогена родине и Церкви. Власть в Москве перешла к боярскому правительству, получившему в истории название Семибоярщины. Патриарх оказывается фактически в политической изоляции: ни одно из его требований или предложений не принимается, и тем не менее именно теперь его голос звучит с особой силой и пробуждает страну от того чудовищного «сна разума», в котором она пребывала.

Прежде всего, перед боярским правительством встал вопрос об избрании нового царя. Был созван Земский собор, мнения на котором разделились. Патриарх Гермоген настаивал на возвращении престола Василию Шуйскому или, если это представлялось невозможным, на избрании на царство одного из русских бояр: либо князя Василия Васильевича Голицына, либо пятнадцатилетнего Михаила Федоровича Романова (сына митрополита Ростовского Филарета, насильно постриженного в монахи при Борисе Годунове). По инициативе патриарха в церквях совершаются молебны об избрании царя «от корени российского рода». Однако среди бояр возобладало иное мнение: избрать на русский престол польского королевича Владислава, сына Сигизмунда III. В условиях непрекращающейся внутренней войны такой кандидат казался боярам наиболее подходящим, ибо, по мнению многих, мог примирить враждующие стороны. Более же всего бояр страшил Тушинский вор, стоявший в Коломенском и начавший уже жечь слободы и деревни у самого города.