Один континент (СИ) - Мейз Евгения

сизый дым. Курить в ее присутствии свои сигареты мне не хотелось. Мало ли, у нее какие-то

особенные травы или даже дрова. Вспомнилась религия вуду с их вниманием ко всякого рода

мелочам.

- Духи не могут дать тебе покой, - наконец проговорила она, как раз в самый припев,

громкую часть песни.

Я смотрела, как поют масаи и как прибывшие со мной ребята пытаются им подпевать.

Аборигенам это удавалось намного лучше. На замечание старухи просто кивнула. Другого и не

ожидалось. Все само должно пройти когда-то.

- А что могут?

Местные сейчас смотрелись куда лучше, чем днем. Они перестали натянуто смеяться, цепляться

к волонтерам и туристам, позировать и неестественно улыбаться. Просто тянули свою песню, а

кажется что две. Но на самом деле она была, просто одни поют, рассказывая, а другие вторят

им, попеременно повторяя припев. Песня уходила вслед за солнцем, поднималась наверх вместе

с горячим воздухом от остывающей земли и искрами от костров, ароматами ночных цветов и

запахом дыма. Хорошо было, только не спокойно.

- Дадут тебе неуязвимость.

Я усмехнулась. О какой неуязвимости она толкует? Я не дерусь, не владею ни одним из

единоборств и я не подвергаю свою жизнь опасности.

- Я больше не буду болеть?

Моя фантазия на этом закончилась. Был еще вариант про неуязвимость от комаров, но его

озвучивать я не стала. Я повернула голову к оума, она не изменила своего положения в

пространстве, так и смотрела сквозь меня, в ее темных глазах плескалось пламя и плясали

тени  от извивающегося наверх дыма.

- Духи предлагают это. Бери!

Вот и весь ответ. Я вздохнула. Пусть будет неуязвимость. Духам ведь виднее что мне может

пригодиться.

- Хорошо, беру.

Я рассматриваю женщину украшенную так, что елка на Рождество ей непременно позавидовала

бы. Она отличается от других масаи. Она выбрала другую красоту, без растянутых мочек и

наголо бритого черепа.

- Пей!

Она тянет мне чашку. Я даже не заметила, чтобы возле нее было до этого хоть что-то; ни

пластиковых бутылок, ни кувшинов, ни фляг из высушенных тыкв. Я делаю глоток из низкой

пьялы и с удивлением обнаруживаю, что это просто вода. Мир не становится краше, он не

становится дружелюбнее. Песня все также вьется в небеса.

- Это все?

Она молчит и продолжает курить, а я так понимаю, что это знак согласия. Только, когда

масаи стали отправляться на отдых, а группа восвояси я подхожу к ней, стянув с руки

жемчужный браслет, подарок Мелани на день рождения. Она любила повторять что жемчуг - это

украшение женщин высшего света, это всегда стильно, всегда к месту.

- Это тебе, оума - я застегиваю украшение на тонком морщинистом запястье.

Масаи любят побрякушки, особенно если они белые. Мой жемчуг именно такой. И он как раз к

месту.

- Ты придешь за мной, - бросила она мне напоследок туманную фразу.

Я обернулась, чтобы проверить, а ко мне ли она обращалась, но увидела только дернувшийся

полог ее хижины.

Вот и все. Вся история с волшебной водой и странной женщиной.

Я все же побывала в той деревне, много позже, перед отъездом, но ее так больше и не

встретила. Я хотела спросить, когда я должна буду прийти к ней, но так ничего и не узнала.

Местные женщины о ней говорить не хотели, а знакомые мне мужчины войны отправляли на

женскую половину. Такой вот замкнутый круг.

________________________________________________________________

[1] Оума (африканс.) - обращение к пожилой женщине, бабушка.

 Глава 23

Самое приятное в прохладном раннем утре - объятья. Горячие, крепкие, когда сильные руки

обнимают, прижимают к себе так крепко и не оставляют ни малейшей возможности выбраться

наружу.

Шесть утра на часах. Я опустила руку, горестно вздохнув.

Почему я проснулась в такую рань? Не знаю. Мне бы спать и ждать, когда разбудят аккуратным

поцелуем в щечку и предложат завтрак.

Я ещё раз вздохнула и расслабилась, отчаявшись выбраться из кровати. Джейк не хотел меня

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

выпускать, а я так и быть полежу еще пару минут.

Или же, пусть это будут поцелуи совершенно иного рода в то место, которому нет названия в

приличном обществе. В подтверждение моих мыслей ладонь Джейка соскользнула с талии, вниз,

его пальцы неожиданно замерли в опасной близости от изгиба нежной кожи, которая тут же

запульсировала, как-то тихо заныла, требуя прикосновений.

“Еще чуть-чуть и мне придется будить его!”

Я выдохнула. Мужчина продолжал спать и утренние игры пока устраивать не собирался. Надо

попробовать уснуть. Поспать три часа после того, как  тебя так старались утомить просто

кощунство и в некотором смысле повод для обиды.

Меня не хватило надолго. За окном пролетела небольшая стайка птиц и день, который обещал

стать пасмурным, унылым и холодным вдруг перестал быть таковым.

Не то, чтобы я люблю животных, но их так мало теперь и мне всегда интересно, где они

гнездятся, прячутся и именно поэтому я не иду в центральный парк.

- Джейк, - тихо позвала я его, чтобы разбудить, но не вывести из дремы. - Джейк, отпусти

меня, я хочу в туалет.

Лучшей причины, другого более приличного повода для того, чтобы встать в такую рань,

выбраться из-под теплого одеяла и такой горячей грелки я придумать не смогла. Не хочется

признавать, но принцессы тоже писают. Такие дела.

- Возвращайся, - бормочет Джейк.

Напоследок его пальцы все-таки касаются нежной кожи губ. Он как будто бы смеется надо

мной. Вместо того, чтобы замереть от его дразнящего прикосновения я выскальзываю из-под

одеяла и, оказавшись на ногах, резко поворачиваюсь к нему, подозревая в том, что тот давно

проснулся.

Осознаю, что его движение было всего лишь случайностью. Джейк продолжает спать, поджав под

щеку подушку. Я бегу к окну, наваливаясь на холодный подоконник грудью, но ничего не вижу,

кроме полуразрушенного урбанистического пейзажа, где-то припорошенного первой крошкой

снега.

Позади меня раздается шорох одеяла и скрип кровати от заворочавшегося на ней мужчины. Я

оборачиваюсь, чтобы взглянуть, как Джейк зарывается в пучину одеяла и подушек с головой и

нет, не улыбаюсь, просто смотрю в окно.

Мне просто хорошо, без привычных мыслей, в какой же жопе мы оказались. Мне просто хорошо,

потому что прошло ощущение разрывающего душу состояния одиночества.

Что я смогу разглядеть отсюда?

Надо идти на крышу. Сперва и в самом деле сходить припудрить носик, но только сделать это

в другой квартире.

Глупо говорить о стеснении после того как проснулся голышом в одной кровати, но я и не

говорю о нем. Я просто-напросто не хочу будить мужчину.

- Хорошее объяснение, Алекс! - шепчу я себе, выйдя из спальни, тихонько прикрывая дверь,

по возможности не касаясь ее ручки. - Совсем не кошмарное, неловкое и хорошо, что он тебя

не слышит!

Джейк наверняка бы смеялся моим объяснениям, но сначала бы смотрел таким взглядом, что я

непременно почувствовала безбожно лгунишкой, школьницей, что придумывает нелепые

оправдания. И мне было бы и смешно, и досадно одновременно.

Громогласный щелчок!

Вот именно такие вещи я имею в виду под словами “не разбудить”. Не знаю как бывает у

других, но у меня именно так. Я очень стараюсь быть аккуратной в такие моменты и какое-то

время у меня получается не греметь, но потом я слишком громко щелкаю замком, хлопаю

дверью, опускаю кружку на стол и все в таком духе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Что может случится плохого, если я разбужу его? Ничего. Случится только хороший и

качественный секс, после которого я на какое-то время выпадаю из реальности.