Один континент (СИ) - Мейз Евгения

По спине проносится озноб. Перед глазами так и встает картинка, где он держит меня за

ноги, со всей силы прижимая мои бедра к своим. Я, как сейчас вижу его тело, почти лишенное

красок забравшей их ночи, с напряженным резко выделившимися мышцами на ногах, бедрах,

животе, руках.

Люблю красивые мужские руки, но, чтобы получить приз моих симпатий не достаточно быть

просто накаченными, грубыми, с длинными пальцами или с широкими ладонями необходимо быть

“настоящими”, рабочими, способными держать молоток, сварку, переносить тяжести, а не

обмазываться маслом, фотографируясь для глянца или давить яблоки на потеху публике.

“Алекс!” - от воспоминаний его хриплого возгласа, по рукам бегут мурашки. - “Милая!”

Он именно держит меня, не позволяя вырваться, когда я уже не в силах сдержаться, когда

оргазм затмевает разум, заставляя тело дрожать, растворяться в невероятных ощущениях.

Я еще вижу это выражение мрачной улыбки застывшей в глазах. Оно сердит меня, оно

принадлежит мне, оно зажигает во мне пока еще слабую искру.

Стоило только раз разглядеть, что он улыбается где-то в своих мыслях и я теперь вижу это

постоянно.

Взявшись за ручку входной двери я остановилась. Вот что я делаю? Что мне сдались эти

птицы? Надо возвращаться и будить его, чувствовать его пальцы, что судорожно вцепятся в

мои волосы, как только мои губы сомкнутся вокруг него.

Нет-нет-нет! Секс потерпит чуть-чуть и никуда не денется. Ни у него, ни у меня с этим

проблем нет. Голова пока еще ни у кого не болела, никаких совещаний и важных встреч на

завтра не планируется.

Там, где водятся птицы, там есть и яйца. Вот такая я жестокая. Даже думать не хочу о

цыплятах, если они не идут в контексте с приправой карри.

Я так голодна? Не совсем. Это мое хорошее настроение поспешило вылезти наружу и порадовать

порцией черного юмора.

Птицы кружат вокруг высоток, залетают куда-то под самую крышу и летят, как я поняла

обратно в сторону парка. Я вздыхаю.

У каждого городского жителя есть любимое местечко в городе куда он любит прийти с ведерком

мороженого, кружкой кофе и коробкой с пончиками, чтобы погрустить или предаться раздумьям.

Моим любимым местом в Нью-Йорке оказался Центральный парк и, если быть совсем уж

конкретной находящийся в нем Зоопарк. Сперва, пока была маленькой я приходила сюда с

мороженым, потом, когда стала постарше стала заранее покупать угощения в зоомагазине,

булочной или же... тадам! Рыбном отделе какого-нибудь универмага.

Любила я приходить в гости к тюленям. Как вспомню их усатые морды и малюсенькие ушки.

Ладно, не так уж и сильно не люблю животных, какие-то мне очень даже симпатичны.

На мое счастье служители зоопарка знали меня не просто в лицо, но и по имени поэтому

разрешали мне эту вольность. Некоторые так и обращались “крошка Алекс пришла”. Не все.

Только те кто был достаточно стар, чтобы помнить меня такой вот “крошкой”.

А теперь... Я боюсь идти в любимое место всех нью-йоркцев и еще хуже, я не могу

представить во что превратился мой любимый зоопарк. Там было столько зверей и птиц. Я

знаю, что они не выжили.

И да, кто-то смог вырваться из своих вольеров, кто-то был достаточно силен, чтобы дать

отпор только-только начавшим обращаться людям, но только вряд ли львам и тиграм удалось

это сделать ночью, когда чудовища похожи на гигантскую саранчу.

Вряд ли птицам с подрезанными крыльями удалось взмыть в воздух. Молчу про пингвинов.

Я подошла к краю, не беспокоясь за индивевшую поверхность крыши. Тут теперь все посыпано

песком и занято солнечными батареями. Включаем их в основном днем, чтобы они нагревали

квартиру, готовили нам завтраки и показывали фильмы.

К нам в дом пришла цивилизация, идиллия и секс. Но как я говорила раньше не бывает все

очень хорошо, как говорил кто-то:

“Слишком хорошо, тоже нехорошо!”

Это про нас. С приходом всех этих плюсов, как водится пришли и минусы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я не стану говорить про следующие две недели и два дня моей параноидальной паранойи. Это

официальный диагноз того, что творилось со мной в тот период. Стоило один раз

запаниковать, не вовремя выпить таблетки от беременности и понеслось.

Организм, подсознание, женская дурость. Что хотите! Я вспомнила все, что когда-либо слышал

о предвестниках беременности.

Мне нереально сильно хотелось соленых огурцов и ниоткуда-нибудь, а именно из дубовой бочки

и со смородиновым листом.  Какая к черту клубника?

Я грозила массажем ног и у меня реально стали болеть ноги.

Я то и дело прислушивалась к себе, хотя умом прекрасно понимала, что за такой короткий

период я не могу чувствовать ничего.

Цирк, да и только.

Ноги, живот, огурцы, утренняя тошнота, а потом все пришло в норму. Я пожалуй еще никогда

так не радовалась наступлению женских дней, как в тот день. Крики монстров за окном

раздавшиеся через несколько минут сильнее прежнего не испортили моего счастья и вздоха

облегчения.

И ещё Раф. В один прекрасный день, а если быть точной, то через два дня после начала секса

(как мило это звучит) он исчез.

Я очень хорошо запомнила этот день. В доме было тепло, светло и пусто.

Он сделал все, что обещал: подсоединил солнечные батареи, спустил с крыши кабель и

заставил их накапливать заряд по максимуму каким-то хитрым способом, с помощью

дополнительной штуковины, небольшой темной коробки.

Собрал электрический клинок из аккумуляторов, тонких проводков, кухонного ножа, скотча и

палки, выструганной в удобную рукоять. Я теперь не расстаюсь с ним стоит мне выбраться на

улицу, без сопровождения Джейка. Последнего это кстати немного злит.

Раф научил играть меня в шахматы. Ну, ладно! Как научил... Мне еще нужна была практика, но

я все-таки запомнила как ходят фигуры и даже смогла планировать какие-то нехитрые

комбинации.

Он не оставил записок, писем, каких-то других посланий. Приставку с картриджами я не

считаю таковым, это так, последний знак внимания мне.

Не сказать, что это было обидно. Было пиздец, как обидно. Мне казалось, что мы

подружились. Мне казалось, что ему хорошо в Нью-Йорке. Но видимо туристическое

паломничество закончилось и он отправился обратно в Луисвилл, а может дальше по побережью.

Какой там следующий город, что изобилует достопримечательностями?

- Вашингтон, - проговорила я себе и вздохнула, швырнув вниз невесть откуда взявшийся

камешек.

Сбросила его вниз и посмотрела за его полетом, замерев. Там внизу кто-то был. Это был

человек и, если меня не подводят глаза, то это был Раф.

- Раф! Рафаэль! - крикнула я вниз, но он меня не услышал или сделал вид.

Всего секунда промедления и я бросилась вниз, в рекордно быстрые сроки преодолевая

ступеньки до лебедки с тросом, быстро опуская его вниз, едва удержалась от того, чтобы не

повторить трюк Джейн Портер[1].

Это было бы лихо и наверняка смертельно. Я смотрю вниз и теперь уже не вижу там никого.

“Алекс, иди домой и возьми револьвер! А еще лучше разбуди Джейка и расскажи ему обо всем!”

Нет. Его я будить не стану.

Я уверена, что внизу был Раф и никто другой. Его фигуру и макушку я не спутаю ни с чьей

другой. Пока они вешали эти штуковины на стены я в достаточной мере насмотрелась на него и

на Джейка сверху.

Дело в другом. Я помню то ощущение между двух огней, это непрекращающееся пикирование, в

мужском мире это называется “стеб” и те взгляды которые на меня бросал Раф.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я наверное очень многое на себя беру и слишком высокого мнения о себе, но считаю, что моя

женская интуиция права и я видела в его глазах что-то вроде сожаления.