Когти тигра (сборник) - Леонид Платов

Свободное время? Ну, его нашему брату отставнику не занимать стать.

Несколько лет назад я, представьте, даже предпринял такую попытку. Уселся было за письменный стол, положил справа любимый свой «паркер» с золотым пером, а перед собой стопу бумаги. И… ничего! Это ведь вам не рапорт и не докладная записка. Раза два или три, правда, выдавил из себя на полстранички что-то невыносимо тягучее, а дальше — стоп, будто наскочил на мель с разгона и плотно сел на ней, не в силах оторваться!

Всегда завидовал в этом отношении нашему знаменитому адмиралу Сенявину. Не читали его? Вот кто обладал редчайшим даром не только побеждать врага на море, но и подчинять себе непокорные слова на бумаге!

Между тем мне довелось на днях прочитать мемуары одного немецко-фашистского подводника, а по прочтении таковых захотелось дать ему увесистого тумака в печати. Да, связано все с тем же Портом назначения!

Если это вас заинтересовало… Но, чур, ничего не записывать! Просто слушайте и запоминайте! А ежели по ходу дела возникнут у вас какие-либо вопросы, то милости прошу — отвечу. Так, понимаете ли, будет мне свободнее, привычнее. Устный рассказ, беседа! Какое же может быть сравнение? Что выйдет изо всего этого, поглядим, когда доскажу до конца. Уговорились?..

Итак, вам сообщили обо мне, что в прошлом я — военный гидрограф. Правильно. Однако не ищите мое имя на карте советской Арктики. Так уж получилось, что его нет на ней. Другие наши гидрографы, в частности на Балтике, были счастливее меня. Бог знает, может, я поскромничал? В 1912 году мне представлялся случай, но…

Есть, видите ли, в советской Арктике место, с коим теснейшим образом связана моя военно-морская биография и даже, если хотите, выбор правильного политического пути в октябре 1917 года. Вокруг этого места на протяжении ряда лет возникали, фигурально выражаясь, вихри событий, и в них помимо меня втянуто было еще немало людей — от пройдохи купца Абабкова до восторженного фантазера радиотелеграфиста Валентина Гальченко.

Хотите увидеть на карте это небезынтересное местечко? Прошу вас. Вот атлас! Искать нужно в бассейне Карского моря, на материковом берегу. Нет, в Новую Землю не залезайте! Я же сказал: на материковом берегу!

Взгляните правее! Еще правее! Стоп! Это полуостров Ямал! Концом карандаша вы уперлись в бухту Потаенную. Правильно! Она — моя крестница.

На карте такого масштаба этого, понятно, не видно, но здесь параллельно берегу протянулась песчаная узкая коса, которая прикрывает с моря вход в залив, по-местному губу. Вокруг на сотни километров расстилается плоская низменность, мохово-лишайниковая тундра. Иные географы именуют ее арктической степью.

Очень давно при необычных обстоятельствах я положил эту губу на карту, как ни противился мне купец первой гильдии Абабков. Он, понимаете ли, побывал там раньше меня и очень бы хотел припрятать ее от посторонних глаз. Но мы с вами еще вернемся к купцу Абабкову…

Я вспомнил о губе вот по какому поводу. Недавно из ФРГ прислали мне мемуары немецко-фашистского подводника, участника операции «Вундерланд». Не слышали о такой? Это закодированное название рейда в Центральную Арктику в августе 1942 года тяжелого крейсера «Адмирал Шеер», сопровождаемого несколькими подводными лодками. По существу, наглый пиратский набег, который кончился ничем. Хотя с нашей стороны, конечно, были потери…

Мемуары названы немецко-фашистским подводником напыщенно: «Спуск в ледяной ад». Наше Карское море, видите ли, не понравилось этому голубчику, он сравнивает его с адом, да еще ледяным!

Перелистайте книгу, если хотите. Вы ведь читаете по-немецки? Только будьте осторожны, не выроните из нее закладочки. Я сделал их специально для одного моего молодого друга и бывшего сослуживца, который прилетает на днях в Ленинград — обычно проводит здесь свой отпуск.

Почему большинство закладок в конце книги? Очень просто. Заключительная глава ее посвящена описанию корабельного десанта в Потаенную. Автор мемуаров командовал этим десантом.

Несомненно, друга моего заинтересует больше всего именно заключительная глава. Он получит возможность — довольно редкую для участника тех или иных событий — еще раз увидеть их в неожиданном ракурсе, с точки зрения врага.

Вы уже наткнулись на карту Порта назначения? Это-то и есть самое интересное в мемуарах — сюрприз, который я приберегаю к приезду своего друга.

Снимок карты выполнен безупречно, слов нет! Имейте в виду, что фотографировать пришлось с клочка бумажки, скомканного, разорванного, полуобгоревшего. Приглядитесь получше: у этого края извилистая кайма особенно черна! Чудо, что карта вообще уцелела на пожарище.

Совершенно верно: уцелел только правый ее угол — там, где название, выведенное старательным круглым почерком: «Порт назначения», а также часть приморского города с набережной, площадями и прямыми, вытянутыми, как по ниточке, улицами.

Вся левая сторона карты не сохранилась. Между тем на ней изображены были подходы к порту, причалы, доки и песчаная коса с дамбой — то есть как раз то, что больше всего интересовало гитлеровцев.

Да, эскиз! Конечно, эскиз, вдобавок выполненный карандашом! Командир немецкого десанта, в руки которого попал полуобгоревший обрывок карты, правильно воспринял это лишь как эскиз. Он посчитал, что порт и город перерисованы кем-то с настоящей штабной карты.

А! Вам бросилось в глаза отсутствие меридианов и параллелей? Именно так! Координаты Порта назначения не указаны. В этом-то, как говорится, и загвоздка!

До самого последнего времени я ошибочно полагал, что карта пропала безвозвратно, превращена вместе с деревянными постройками в пепел. Как видите, нет! Неожиданно, спустя много лет, я ее обнаружил. И где? На страницах книги, принадлежащей перу фашиста. Не парадоксально ли это? Но в дальнейшем вы убедитесь: все, что связано с губой Потаенной, неожиданно и парадоксально.

Вы улыбнулись? Да, мемуарист иногда позволял себе лирические отступления. Наверное, прочли абзац, где написано о крымских яблоках? Как там у него, позвольте-ка книгу:

«Мой приятель, тоже подводник, писал мне, что в Севастополе его научили новому способу пить вино. Нужно взять большое яблоко, разрезать пополам и выдолбить сердцевину. Получатся как бы две чаши, в которые и наливают вино. Оно приобретает особый, двойной аромат!»

Вот вам! Один подводный подонок в августе сорок второго смакует вино на руинах Севастополя, а другой в это же время бешено завидует ему и глотает слюнки в «ледяном аду» Карского моря. Еще бы! В Потаенной гитлеровцам не удалось разжиться ни вином, ни яблоками.

Зато, бродя взад и вперед по пепелищу, они наткнулись на нечто гораздо более ценное — на этот полуобгоревший обрывок бумаги!

Воображаете смену выражений на лице командира десанта?

Вначале, понятно, ликование. Ах, до чего ему повезло! Он, а никто другой, напал на след нового засекреченного русского порта в Арктике!

Затем, однако, ликование сменяется недоумением, досадой, растерянностью. Где же этот порт? Как его найти?

Тем временем десантники приводят в чувство русского, у которого найдена карта. Они с остервенением тычут в лицо ему карту. Присев на корточки подле раненого — русский тяжело ранен, — переводчик поспешно переводит вопросы командира: «Где это, где? Отвечай! Здесь — в Карском? Или западнее

— в Баренцевом? А может, восточное — в море Лаптевых?»

Ответ для гитлеровцев неожидан. Как у него в книге, у этого немецко-фашистского мемуариста?

Ага! Нашел! «Русский матрос посмотрел на меня, потом негромко, но выразительно сказал несколько слов. „Что он сказал, что? Переведите же поскорей!“ — поторопил я переводчика. Но тот имел почему-то смущенный вид. „Это непереводимо, господин лейтенант, — ответил он. — Видите ли, матросы на русском флоте ругаются очень замысловато. Он вас обругал, господин лейтенант. Но я, конечно, постараюсь выразить его мысль более деликатно. Это выглядит примерно так: „Тебе, — то есть вам, господин лейтенант, — туда никогда и ни за что не дойти!“ Или «не добраться“ — может, так будет точнее.

Не дойти? Не добраться? Ничего не понимая, я повернулся к русскому. Но он был уже мертв. Странно, что на лице его застыла чудовищно-безобразная гримаса, отдаленно напоминавшая улыбку…»

Впрочем, допрос мог быть продолжен, потому что среди развалин гитлеровцы обнаружили еще одного «языка» — мальчишку лет пятнадцати-шестнадцати. Но тут командир корабельного десанта, по не зависящим от него обстоятельствам, был вынужден прервать свое пребывание в Потаенной, вдобавок в убыстренном темпе. При этом, как пишет мемуарист, шлюпка на отходе накренилась и мальчишка утонул.

Но это либо недоразумение, либо вранье. Вы, наверное, уже догадались, что в данном случае речь идет о моем молодом друге, которого я поджидаю?