Вторая колыбель - Игорь Ласьков

Тут зазвонил видеофон. Он глянул на маленький экранчик, это была Таня. Он вдруг поймал себя на мысли, что очень хочет увидеть ее, и прямо сейчас. Они встречались почти каждый день на протяжении этого… почти месяца со дня знакомства. И чем дальше, тем большую симпатию друг к другу чувствовали. Он поднял трубку.

— Игорь, привет! — поздоровалась она.

— Привет, Таня! — ответил он.

— Соболезную тебе! — сказала она.

— Спасибо! — ответил он. — А… откуда, собственно, тебе это известно?

— Да…. неважно! — сказала она. Из чего Игорь заключил, что кто-то из экипажа слишком много болтает. Ведь всем членам экипажа, кто знал о таких происшествиях, запрещалось распространяться о них среди пассажиров, дабы не сеять панику среди порой чересчур впечатлительных натур.

— Ты… сейчас можешь зайти?! — спросила Таня с надеждой в голосе.

— Да! — ответил Игорь несколько более эмоционально, чем следовало бы, чтобы казаться отстраненным.

— Ну, давай тогда! Жду! — тоже несколько взволнованно произнесла Таня.

LV

Когда Фишер очнулся, он обнаружил себя на койке в маленькой больничной палате. Кроме него там было еще три человека: двое взрослых мужчин, и один подросток лет шестнадцати. Мужчины были легко ранены: один-в правое предплечье, а второй, пардон, в мягкое место. А вот мальчишка был тяжелый, судя по хрипам и всхлипам, каждый раз доносящимся из его легких при вдохах-выдохах. Фишер сделал попытку приподняться на локтях, но резкая боль в правом плече не дала этого сделать. Он оглядел свое плечо: оно все, а также и правый бок, было обмотано бинтами, на которых кое-где слегка проступила кровь. Заметив, что он пришел в себя, один из мужчин, тот, что был ранен в предплечье, крикнул:

— Сестричка, тут этот… немчура очухался! — и, обращаясь к Фишеру:

— Щас тебе достанется, немчура! Наша Галка, она вас жуть как не любит!

Тут в палату вошла Галка, дородная бабища средних лет, местная сестра-сиделка. Уперев руки в бока, она оглядела Фишера издалека, и процедила сквозь зубы:

— Тут путним людям нема места разместиться, так еще этот… Фриц чертов! У-уу, чтоб тебе повылазило, ироду!

— Я не есть Фриц, я есть Иоахим! — ответил на ее реплику Фишер. У него были неплохие способности к языкам, и за два года службы на Украине он неплохо овладел русским, общаясь с местными в увольнениях и на службе в совместных гуманитарных акциях. И добавил:

— Скажите обо мне Вашему начальству!

— Уже бегу, аж спотыкаюсь! — пробурчала Галя. — Знает о тебе наше начальство!

Тем не менее, сестра вышла, и через минуты три вместе с ней в палату вошел мужчина средних лет, в полевой форме украинского образца. Представившись Геннадем Петровичем, он спросил Фишера, как тот себя чувствует. Фишер ответил, что неплохо, только слабость во всем теле. На просьбу сообщить о нем в штаб миротворческих сил или представительство ООН, Геннадий Петрович ответил, что это не в его компетенции, и что вопрос о нем решается начальством. А пока что, если Иоахим не возражает, его покормит Галина, сестра-сиделка. Фишер был не особо голоден, но рассудил, что он не на курорте; и пока кормят, надо пользоваться случаем. Он видел, в каком состоянии месяца три назад привезли из плена двух журналистов и двух солдат-американцев, за которых украинские "стрельцы" (как сами себя называли бандиты), получили выкуп. Бедняги были похожи на скелеты; видно, попали в плен либо к очень жадным, либо очень бедным бандитам. Тут Галина принесла обед: тарелку борща с кусочком курицы и гречневую кашу. Сам Фишер есть не мог из-за ранения в правое плечо и сильной слабости из-за большой потери крови, поэтому Галине пришлось кормить его с ложки. Во время кормления он прослушал пространный монолог Галины о том, какие подлецы миротворцы, подстрелившие полгода назад в стычке ее мужа и брата. На вопрос, как это произошло, Галина сказала, что их подстрелили во время "эксприации" (так в ее произношении звучало "экспроприация") грузов гуманитарного конвоя. На резонное замечание Фишера, что они ведь грабили, Галина обозвала его дурнем; и добавила, что это там им легко рассуждать, в сытой и мирной Европе. А здесь то война, то безработица, то неурожай. И со всех сторон норовят мирного селянина ограбить, и свои, и чужие. Фишер не стал спорить по поводу нравственности местных "мирных" селян, робингудствующих на больших дорогах. Все равно, у нее на любой его аргумент найдется контраргумент, да и его выздоровление сейчас зависит от этой громогласной бабенки.

Маленькая больничка, в которой валялся Фишер, была в захудалом городке на самой границе Украины и Восточно-Украинской республики. Собственно, граница в этих местах демаркирована не была, и обе стороны то и дело предъявляли права на тот или иной населенный пункт. Но ни у той, ни у другой стороны не было достаточно политической воли и влияния положить конец беззакониям в приграничной полосе. Центральные лидеры обеих сторон были заняты междоусобной борьбой за власть, и до ситуации на границе никому особого дела не было. Пользуясь послевоенной разрухой и слабостью местной власти, украинские "стрельцы" боролись за "возвращение Восточной Украины в лоно единой и неделимой Украины"; или попросту… бандитствовали на больших дорогах, да держали в страхе население мелких городков да поселков. Справедливости ради надо сказать, что отряды "народной милиции" Восточной Украины тоже не оставались в долгу, частенько углубляясь в ближние тылы противника и грабя всех подряд. Чтобы уже совсем не выглядеть бандитами с большой дороги перед всем миром, бандиты с обеих сторон рядились в шкуры "борцов за независимость" и "борцов за воссоединение". Но идейности в них было на копейку; все остальное было замесью жадности, авантюризма и простого желания легкой и разгульной жизни в постепенно приходящей во все больший упадок стране.

LVI

Игорь нажал на кнопку звонка в Танину каюту. Дверь открылась, на пороге его встретила Таня.

— Привет еще раз! — сказал он.

— Привет, привет! — ответила она, — Вытирай ноги, проходи!

Игорь машинально глянул под ноги, намереваясь вытереть их об… неизвестно что. Тут до него дошло, что она его разыграла. Таня обладала здоровым чувством юмора, в карман за словом не лезла, и часто разыгрывала Игоря на таких вот мелких бытовых розыгрышах. Он от души рассмеялся, она в ответ заулыбалась. Он отметил про себя, как она хороша, особенно когда улыбается.

— Ага, и пальто на вешалку повесь, да? — все еще смеясь, парировал он.

— Угу, именно! — ответила она.

Таня оттолкнулась от двери, и "поплыла" вглубь каюты, вытянув руки. Игорь невольно напрягся, опасаясь, что она сейчас наткнется на что-то и ушибется. Она как прочла его мысли, и сказала: