Россия и ислам. Том 1 - Марк Батунский

37 Татары же в свою очередь делились на тех, кто представлял Золотую (а затем – Большую) Орду, и тех, кто – Крымское ханство, тем более что Ивану III удалось заключить с последним союз против другой мусульманско-татарской державы, Большой Орды (см.: Каргалов В.В. Конец ордынского ига. М., 1980. С. 78).

38 В первую очередь его книга «Понятие» (М., 1967) и статья «Понятие как форма мышления» (Вопросы философии. 1969, № 8).

39 Но надо помнить, что вообще существует принципиальная неоднозначность соотношения теоретического и эмпирического, или, иначе говоря, – «невозможность обосновать эмпирический уровень с некоторым теоретическим, даже если данный способ его эмпирической объективизации повсеместно распространен…» (Нерсесова Е.Х. Гносеологический аспект проблемы социальных показателей. М., 1981. С. 100).

40 Мы оставляем сейчас в стороне вопрос о том, можно ли формальную систему, построенную аксиоматическим методом, в которой заданы только «определенные правила синтаксиса безотносительно к семантике, считать теорией, ибо она (т. е. предметная теория) не содержит собственно знания о мире (см.: Клини С.К. Введение в метаматематику. Пер. с англ. М., 1957. С. 60–61). Как я пытался показать в первой главе, есть основания говорить о наличии в средние века «христианской теории ислама», т. е. формальной дедуктивной системы вместе с ее интерпретацией, – или о теории в широком смысле (См.: Campbell N.R. The Structure of Theories // Readings in the Philosophy of Science. N.Y., 1953. P. 288–294). Ее логическая структура не была изоморфной описываемому ею объекту (исламу). Но не такова ли судьба любой, даже что ни на есть современной, теории? Сама по себе теория – это целостная информационная структура, в которой синтаксическая и семантическая стороны информации не расчленены, пронизывают друг друга. Именно этой особенностью можно объяснить структурный диссонанс теории и действительности (см: Рахитов А.И. Логическая структура научной теории // Вопросы философии. 1966, № 1. С. 45–46; Его же. Научная теория как модель // Тезисы докладов и выступлений на симпозиуме «Метод моделирования в естествознании». Тарту, 1966. С. 40). Модель (в отличие от теории) является такой информационной структурой, в которой синтаксическая и семантическая стороны знания четко очерчены, функционально отделены друг от друга. Этими особенностями обусловлены те принципиальные различия теории и модели, которые связаны с их собственными семантикой и синтаксисом. Синтаксис теории – логический (или логико-математический); синтаксис модели – информационный. Но если была в русской культуре XIII–XIV вв., как я все время пытаюсь доказать, «христианская теория ислама» (или какие-то ее принципиально значимые элементы), то «модели ислама», т. е. конструкции, предназначенной нести максимум истинной – и остающейся истинной, вне зависимости от тех манипуляций, которые она претерпевает под воздействием смыслового и предметного значения терминов теории, – информации, по существу, не было.

41 В отличие от понятия «предмет», понятие «объект» употребляется лишь в рамках теории познания, характеризуя любой предмет во взаимодействии с познающим и преобразующим его субъектом (см.: Философская энциклопедия. Т. 4. М., 1967. С. 123, 356; Проблема субъекта и объекта в истории философии и в современной науке. Воронеж, 1974). Следовательно, по своему объему понятие «объект» является более узким, чем понятие «предмет». Не всякий предмет является объектом, но всякий объект является предметом. В соответствии с этим системой будет любой предмет, а также любой объект, с точки зрения его онтологической определенности. В то же время не любая система является объектом, ибо не любая система (предмет) находится во взаимодействии с познающим и преобразующим его субъектом (Калошин П.Н., Файзиев АЛ. О понятии «система» // Философские науки. 1971, № 4. С. 134).

42 Успех в конфликте во многом предопределен тем, насколько адекватно противники имитируют внутренний мир друг друга. Не имея детализированной картины, в которой учитываются особенности рефлексивного строения внутреннего мира противника, невозможно правильно истолковать его действия (см.: Лефевр В.А. Формальный метод исследований рефлексивных процессов // Вопросы философии. 1971, № 9. С. 105).

43 В том числе и путем превращения их в систематический объект насмешки. Показателен, например, эпизод из «Задонщины» о бегстве Мамая в Кафу. Это, пишет Д.С. Лихачев, смешной антимир, и потому неупорядоченный мир спутанных отношений; «он должен быть миром скитаний, неустойчивым, миром всего бывшего, миром ушедшего благополучия», миром со «спутанной знаковой системой», приводящей к появлению «чепухи, небылицы, небывальщины» (Лихачев Д.С. Смех и мировоззрение // Лихачев Д.С., Панченко А.М. «Смеховый мир» древней Руси. Л., 1976. С. 59). Но, значит, можем мы добавить, он, этот мир со «спутанной знаковой системой», мир «чепухи, небылицы, небывальщины», уже именно поэтому не опасен; он – таково «эгалитарное» и одновременно дискредитирующее действие смеха – легко познаваем и, значит, в принципе так же легко управляется. Словом, смех создает онтологическую структуру, объединяющую в единое и неразрывное целое «насмешника» и объект его смеха таким образом, что последний существует в качестве неотъемлемой части имманентной первому сферы манипулирования, способен стать и объектом.

44 Ведь даже во второй половине XIV в. отчеты об эпизодических путешествиях русских духовных лиц на Ближний Восток, преимущественно в Константинополь (см. о них: Данциг Б.М. Из истории русских путешествий… С. 198–202), хотя и полны интересных деталей политического и экономического плана, тем не менее еще не являлись свидетельством непосредственных инфо-контактов в точном смысле этого слова с зарубежным (ближневосточным) мусульманством, и не было сколько-нибудь серьезных сдвигов при описании его поведенческих и структурных характеристик в сравнении с предшествующей литературой.

45 См:. Дубровский Д.И. Информация, сознание, мозг. М., 1980. Гл. 6-я.

46 См.: Дубровский Д.И. Расшифровка кодов (методологические аспекты проблемы) // Вопросы философии. 1979, № 12. С. 87–100.

47 См.: Губанов Н.И. О специфике знака // Философские науки. 1981, № 4. С. 61.

48 Этот процесс, по-видимому, может осуществляться: 1) путем «подключения» за счет образования новых связей знаков «чуждого» кода к уже имеющимся значениям знаков «естественного» кода; 2) через формирование новых значений, соответствующих знакам «чуждого» кода (см.: Там же).

49 Этот метод В.П.Кузьмин (см. его «Принцип системности в теории и методологии К.Маркса». М., 1980) определяет как «предметоцентризм».

50 И было бы, следовательно, подлинной системой знания, ибо основное содержание понятия составляет основу именно такой системы, и степень полноты воспроизведения вышеназванных объектов зависит от степени существенности признаков, взятых в качестве этой основы (см.: Войшвилло Е.К. К анализу развития знания //Вопросы философии. 1971, № 8. С. 98).

51 Об этом термине см. подробно: Лотман Ю. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1970.

52 Не приемля линии Л.Н. Гумилева на драматизацию факта мусульманизации Золотой Орды, я все же ни в коей мере не склонен преуменьшать его значения. Принятие ислама этим государством – не имеющим единой интеллектуальной суперструктуры и потому способным довольно легко разрушиться – прежде всего позволяло заполнить социокультурный вакуум, преодолеть чувства одиночества и беспомощности локальной элиты перед католицизмом и особенно православием, посредством установления широкого конфессионального тождества с могущественным мусульманским лагерем, создавая тем самым видимость постоянства и порядка в собственной переменчивой и многоэтнической общине. В итоге Поволжье превратилось в сложное иерархическое общество, где появление быстро крепнущего мусульманского самосознания надо счесть главным компонентом такой системы, которая впоследствии, после падения Казанского царства, позволяла организовывать социальное, культурное и политическое сопротивление русской власти на «универсалистских» – панисламских (а впоследствии – и пантюркских) – основах. Но важно и то, что ислам создавал религиозную общность из представителей различных этносов, племен и социальных структур, общность, покоившуюся на единых ценностях и привлекавшую «язычников» пропагандой идей «братства и единства» всех мусульман.

53 И в этом отношении уже была своя довольно развитая традиция – во многом, как помним, подобная церемониальным аспектам западо-крестоносного движения. Уже известный читателю поход русских князей на половецкий (т. е. еще никоим образом не мусульманский!) город Шарукань (1111 г.) русский историк XIX в. С. Соловьев описывает следующим образом (точно передавая стиль и дух соответствующих источников): «…половцы бросились бежать и падали… невидимо поражаемые ангелом; многие люди видели, как головы их летели, ссекаемые невидимою рукою… Победители (русские. – М.Б.) спрашивали пленных: «Как нам с вами биться? Другие ездят над вами в бронях светлых и страшных и помогают нам». Это ангелы, прибавляет летописец, от Бога посланные помогать христианам; ангел вложил в сердце Владимиру Мономаху возбудить братьев своих на иноплеменников». Интересна мысль Соловьева о том, почему именно этот поход (еще раз подчеркну его сильнейший крестоносный оттенок) имел такое большое значение для современников. «Времена Святослава Старого (того, кто в X в. разгромил Хазарский каганат, успешно воевал с волжско-камскими болгарами и с печенегами. – М.Б.), – пишет Соловьев, – вышли из памяти, а после никто из князей не ходил так далеко на восток, и на кого же? На тех страшных врагов, которых Киев и Переяславль не раз видели под своими стенами, от которых бегали целые города; половцы побеждены не в волостях русских, не на границах, но в глубине степей своих; отсюда понятно религиозное воодушевление, с каким рассказано событие в летописи: только ангел мог внушить Мономаху мысль о таком важном предприятии, ангел помог русским князьям победить многочисленные полчища врагов… Мономах явился под особенным покровительством неба; пред его полком… падали половцы, невидимо поражаемые ангелом. И надолго остался Мономах в памяти народной как главный и единственный герой донского похода, долго ходило предание о том, как пил он Дон золотым шеломом, как загнал окаянных агарян за Железные ворота» (Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. 1, т. 1–2. М., 1959. С. 399. Курсив мой. – М.Б.). Так была создана эффективная парадигма, занявшая вскоре потом видное место в русской идеологии.