Серая мать - Анна Константиновна Одинцова

– Это ведь не настоящий дом. – Из голоса Олеси исчезли вопросительные интонации. Она с самого начала казалась Толеньке умнее остальных. – Тут почти все ненастоящее.

Толенька снова закивал.

– У тебя в квартире то же самое. Почему разрушается именно туалет? И кухня тоже. Ведь в самом начале была вода. И электричество.

– Слишком сложное. Лишнее. Серая Мать убирает все лишнее, без чего можно прожить. – Язык снова свободно двигался во рту. Говорить о другом (не о том, ради чего он здесь) было гораздо легче. Может, время еще не пришло?

Пришло.

Появление Серой Матери было как удар током – болезненный, парализующий. Толенька почти поверил, что она уже не придет, но вот она здесь, снова рядом с ним. Нет, не рядом. Внутри. И ее присутствие почему-то не успокаивает.

Говори.

– Нужно… кое-что сказать вам, – выпалил Толенька, прежде чем Олеся успела опять заговорить. – Толенька пришел, чтобы сказать.

– Тогда пойдем в комнату.

Олеся уже вышла из ванной, а он все не двигался с места. Заледеневшие ноги вросли в пол. Толенька не мог даже вспомнить, когда у него последний раз мерзли ноги. И когда он последний раз носил обувь. Тревога, охватившая его в подъезде, лишь усилилась.

Делай то, что всегда. Делай как раньше. Или…

Нервно потирая руки, Толенька пару раз крутанулся вокруг себя, чтобы прийти в чувство. Он ведь знал, что должен сделать. Взгляд упал на металлический прямоугольный предмет, примостившийся на полке над раковиной. Сухой шорох трущихся друг о друга ладоней оборвался.

Вот что точно было настоящим.

Толенька быстро схватил прямоугольный предмет и сунул в карман куртки. Он не помнил, для чего тот нужен, да это и не важно. Главное – он взял настоящую вещь. Сделал, как раньше.

– Чтобы спастись от Серой Матери, нужны правильные мысли. Только правильные мысли ведут к…

Спасению.

– …к спасению.

– Правильные – это какие? – Семен, который лежал на диване, когда Толенька с некоторой задержкой вошел в комнату вслед за Олесей, теперь сел. На голове у него больше не было волос. И Толенька сразу заметил испятнавшую парня серость. С некоторыми другими тоже так было. И с ним самим.

Олеся сидела на маленьком столике (журнальном; да, журнальном, что бы это ни значило). Она пока что не задавала вопросов, только слушала. Сам Толенька никуда садиться не стал – не мог. Сцепив руки перед ноющим животом, он шагал туда-сюда между входом в комнату и кухонным столом: шаг, шаг – быстрый взгляд на серую вуаль пыли у плинтусов – шаг, шаг – взгляд на окаменевшие кухонные шкафы, осыпающиеся с углов мелким песком, – шаг, шаг – взгляд на слушателей…

– Правильные – это…

Чутье.

– …это чутье. Ваши думы… это ее пища. Пища Серой Матери. Будете думать – и она запутает, заставит стать другими, вложит в голову другое. А чутье не проведешь. Правильно только чутье!

Что первое пришло на ум…

– Что первое пришло на ум – то и правильно! Нельзя раздумывать.

– Невозможно ни о чем не думать, – возразил Семен.

– Нет, он не это имеет в виду, – помотала головой Олеся. – Нельзя погружаться в самокопание, так? – Она взглянула на Толеньку. – В размышления о своих страхах, чувствах, о прошлом – во все такое?

– Да, – подтвердил Толенька. – Иначе Серая Мать запутает, она любит путать бестолковый ум.

Похоже, Олеся и Семен обдумывали услышанное. Убрав руки за спину, Толенька продолжал ходить вперед-назад. Ему было тесно – так тесно! – и в чужой квартире, и в собственной голове, бо́льшую часть которой занимала сейчас Серая Мать. Сам он спрятался где-то в темном углу, желая лишь одного: чтобы все это поскорее закончилось.

Он хотел сделать, что должен, и вернуться к обычной жизни. К хорошей жизни. С соседом, вернее с соседкой. С Олесей. Серая Мать обещала объяснить ей все, а значит, ему уже не придется этим заниматься. И хорошо, потому что объяснять… всякое… хуже всего. Он хотел бы говорить, но о чем-то другом. Только не о том, что делает Серая Мать.

– И что дальше? – вдруг спросила Олеся.

– А? – переспросил Толенька, по-птичьи наклонив голову. На самом деле он слышал вопрос и понял, что она имеет в виду, но у него еще не было ответа.

– Я знаю, о чем ты говоришь, и уже научилась не пускать Серую Мать к себе в голову. Что дальше? Мы можем что-то сделать, чтобы… спастись отсюда?

Олеся спрашивала о спасении. Это было правильно. Только Толеньке, засевшему глубоко в темноте, окончательно расхотелось говорить. Но сейчас власть принадлежала не ему.

– Можем, можем, – губы выталкивали слова, голова мелко кивала, – надо только попасть в одно место.

– Что за место?

– Колыбель. Там, в пустыне. Серая Мать живет там. Наблюдает. Оттуда видно все.

– Если мы придем туда, что тогда?

Толенька остановился, словно загипнотизированный ярким, живым взглядом Олеси, сейчас прикованным к нему. Он так долго не смотрел никому прямо в глаза… Долго, очень долго… И Серая Мать позволила ему смотреть. А потом произнесла ответ, и Толенька повторил его прежде, чем сам успел осознать:

– Тогда мы убьем ее.

5

Теперь на его пальцах тоже была кровь. Пусть и от мяса, добытого другими, но все же. Прислушиваясь к ощущениям в желудке, Семен с удовлетворением отмечал отсутствие тошноты. Он вспоминал, как ел сырое мясо, представлял пережеванные куски, движущиеся по пищеводу, и больше не испытывал отвращения.

Теперь ты – другой человек. Ты одолел прежнего никчемного себя. Ты смог.

Раз тошноты нет, значит, пища усваивается. Если он сможет и дальше нормально питаться, то скоро наберется сил. В этом Олеся права.

Размышляя так, Семен продолжал неподвижно лежать на Олесином диване с закрытыми глазами. Пусть Олеся думает, что он спит. Сейчас, пока болезненная слабость еще выкручивала его тело, ему не хотелось ни с кем говорить. Позже, может, и захочется, но только не сейчас, когда он наконец стал чувствовать себя комфортно наедине с собой.

Семен так и продолжал бы лежать, если бы не появился Толенька. Высушенный сосед все больше напоминал бычок без фильтра, выброшенный на пыльную обочину: такой же помятый, серый от пепла, невзрачный, растоптанный. Он должен был что-то знать о метаморфозах, в результате которых появляются эти пятна на теле. Может, стоило все-таки спросить?

Но когда Толенька заговорил о Серой Матери, все прочее перестало волновать Семена.

– О чем мы вообще говорим? – забыв о вялости, придавившей его к спинке дивана, Семен выпрямился и подался вперед. – Что это за Серая