Иван Берладник. Изгой - Галина Романова

    Нелегко было новому Киевскому князю впрягаться в дела. Привык он, чтобы всё решалось само собой, а тут требовался догляд, мудрость и знание законов. Делать нечего - пришлось Изяславу садиться на коня и спешить в вотчину, опять мирить дядьёв с племянниками.

    Приход киевских ратей под стены Чернигова остановил начинавшиеся было бои. Собравшись вместе, князья поделили землю. Как старший, Святослав Ольжич вошёл в Чернигов, отдав Новгород-Северский сыновцу Святославу, сыну Всеволода Ольжича. Молодой князь был давно уже женат, муж, воин и отец двух малолетних сыновей - Мстислава и Владимира. Ему наследовать Чернигов после стрыя Святослава. Юному Владимиричу старшие определили в княжение Вжищ с пригородами - волость Подесенья, которую он отспорил себе два года назад. Прочим молодым князьям рода Ольжичей выделили малые уделы - кому Путивль, кому Рыльск, кому Курск со Стародубом. Только малый Вырь с Вьяханом и Попашем оставался ничейным - то есть владел этим захудалым уделом Иван Берладник. Но Берладник не был Ольжичем. Он был изгоем.

    В своё отсутствие именно Ивану доверил Изяслав Давидич стеречь Киев и оставшуюся в городе княгиню. Крепко держал он Ивана подле себя - уже несколько раз подходил тот с просьбой отпустить его в Вырь, но князь всякий раз находил причину задержать Берладника возле себя. Ему любо было видеть молодого красивого князя своим слугой. Втихомолку он вынашивал планы объединить русские земли. Киевщина и Чернигов уже под одной рукой. Рязань, где княжат Святославичи, внуки-правнуки младшего из них, Ярослава, тоже на их стороне. В Турове, изгнав Бориса Юрьевича, сидит Юрий Ярославич и во всём слушается великого князя. Осталось прибрать к рукам Галичину - поелику остальные земли под пятой Мономашичей. Откололась Полоцкая земля, Новгород, Волынь и далёкое Залесье, куда перебрались понемногу все потомки Юрия Долгорукого, кроме Глеба, крепко засевшего в Переяславле. Перебрались и зажили в небольших городах все, кроме Бориса. Бывший Туровский князь приехал в Суздаль, чтобы умереть - он потому и уступил Туров, что был хвор, и из города его вывезли в возке. Справиться с Волынью и Залесьем сил у Изяслава не было. А вот подмять под себя Галичину - другое дело. И Иван Берладник из рода галицких князей был под рукой как нельзя более кстати.

    Он напомнил о себе через несколько дней после возвращения Изяслава Давидича из-под Чернигова. Пришёл белым днём, когда князь, склонившись, читал письма своего старшего брата Николы Святоши. Ещё молодым, потеряв жену, постригся Святослав Давидич в монахи и скоро открыл в себе дар письменного слова. Он писал письма, записывал притчи и мудрые мысли, комментировал священные книги иноземных мудрецов, вступал в полемику с другими писателями того времени. (Большинство произведений Николы Святоши сгорело в 1238 году, когда монголы сожгли Чернигов. - Прим. авт.) Иные его письма были переписаны в отдельные книги, и одну такую как раз читал Изяслав.

    - Внимай, как сказано, - обрадовался он слушателю и зачитал, водя пальцем по строчкам: «Гол и сир человек на земле. Нагим приходит в этот мир, нагим и суждено ему оставить жизнь сию. Так почему же иные украшают себя без меры златом и серебром, мехами и паволоками? Ведь ни того, ни другого не возьмёшь с собой в могилу. И для счастья человеку надо много меньше - лишь хлеба кусок да земля, на которой можно жить, да труд, к которому приложишь руки…» Как красиво сказано! Понял ли ты сии словеса?

    - Понял, - кивнул Иван. - Человеку для счастья земля нужна. Своя земля, на которой можно жить. Без этого нет человеку счастья. А ещё человеку нужна воля.

    - Воля? - Изяслав даже опустил глаза на строки - нет ли там, у брата, каких-либо мудрых слов об этом. Но не нашёл. - На что тебе воля?

    - Чтобы жить, как я хочу, - ответил Иван. - Отпусти меня, княже Изяслав!

    - Куда это? - забеспокоился князь. Ему показалось, что, ежели уйдёт Берладник, так и рухнет всё задуманное.

    - Хочу счастья попытать и землю себе добыть.

    - А разве нет у тебя земли? Вырь и…

    - Хочу свою землю добыть, - упрямо нагнул голову Иван. - Я Галицкий князь, мне в Галичине и княжить.

    - Ой, - не поверил ушам Изяслав. - А полки?

    - Сыщу. Коли надо, половцев приведу. Да и в Берлади, чай, ещё остались люди.

    Изяслав пустился отговаривать Ивана, обещая, что по осени сам хотел кинуть клич и идти на Галич войной. Но тот был как кремень. Это его земля и добыть он её должен своими руками.

    Берладнику надоело прятаться за чужими спинами. Служил он многим князьям - и Ольжичам, и Мстиславичам, и Мономашичам. Теперь служит Давидичу, а толку нет. Как был безземельным двадцать лет назад, так безземельным и остался. Малый захолустный Вырь не в счёт. Это не земля, а так - огрызок, подачка голодному псу. Двадцать два года тому назад зелёным юнцом покинул он Звенигород, с тех пор только однажды стоял под его стенами. И, чувствуя, что жизнь подошла к середине, мечтал хоть издали опять увидеть родную землю. Неверно говорил Никола Святоша - можно и голодать, и маяться без дела, но без родины не прожить. Будет родина - будет всё. И хлеб, и труд, и любовь…

    О любви Ивану вспомнилось нежданно-негаданно, когда, проходя пару дней спустя по княжьему двору, случайно глянул вверх и увидел в окне молодую княгиню. В Киеве жила она затворницей - ото всех прятал красавицу жену старый Изяслав. Даже на пирах явилась лишь раз или два, а уж со двора и вовсе носа не казала.

    На Ивана часто оборачивались девушки. Когда сидел в порубе, многие жёнки жалели его именно из-за красы. Став свободным, он то и дело ловил на себе зазывные девичьи взгляды и при случае не упускал возможности полакомиться запретным сладким плодом. Но после Ольги Юрьевны сердце как-то захолодело. Оттаивало оно медленно, с трудом.

    Княгиня увидела, что Иван смотрит на неё, но не отвернулась, а кивнула головой и махнула ручкой - мол, поди ближе. Потом отвернулась, что-то сказала другой женщине, невидимой, и снова обратилась к окну, указывая на крыльцо рядом. Было это крыльцо женским, по нему сходила княгиня в зелёный сад, по нему шла молиться в княжескую церковь или проведать птичий двор. Для прочих выходов существовало тайное чёрное крыльцо или красное, парадное.

    С крыльца сейчас спускалась боярыня: - Поди, поди, молодец. Княгинюшка тебя кличет!

    Боярыня недовольно поджимала губы - не нравилось ей, что княгиня принимает постороннего молодца. Но, с другой стороны, был он красив, молод и горд, её сердце само таяло - такому она сама бы бросилась на шею. Жаль, что посмеётся молодой красавец над её летами - было боярыне под пятьдесят.

    Елена встретила Ивана в светёлке, откуда выгнала всех девушек и боярынь. Стояла у окошка, опустив руки.

    - Зачем звала, княгиня? - вежливо спросил он.

    - Сказывают, уезжаешь ты, - нарушила молчание Елена.

    - Уезжаю, - кивнул Иван.

    - Далеко?

    - Далеко. Земля зовёт. Еду в Галичину.

    - Воротишься?

    - Кто ж о возвращении думает, на родину едучи? Елена закусила губу. Вот он уезжает, красивый, сильный, молодой. Едет в далёкую Галичину навсегда, а она остаётся здесь.

    - У тебя там… невеста? - спросила, чтобы растравить себя.

    - Нет, - Иван улыбнулся, но сердце резанула старая боль. Там, в Галиче, живёт Ольга Юрьевна. Какой она стала, семь-то годов спустя? Вспомнит ли? Узнает ли? Ведь её муж хотел Ивановой смерти.

    - И никого… у тебя нет? - голос задрожал от предчувствия. Вот сейчас скажет: «Да…»

    - Никого. Один я.

    Елена всхлипнула-вздохнула.

    - Перед отъездом… зайди проститься, - почти умоляюще промолвила она. - Придёшь?

    Иван опасливо стрельнул глазами на боковую дверку - туда шмыгнули девки. Слушают ли снаружи? Если да, то опасно всё, что он скажет, ибо главное слово уже сорвалось с уст княгини.

    - Ты мужняя жена, - попробовал он сказать, - должна мужнюю честь блюсти.

    - А муж, - она стронулась с места, шагнула к нему навстречу, - должен жену любить. А я князя седмицами не вижу. Забыла, каков он на вид! А когда на ложе моё приходил последний раз, и вовсе запамятовала. А я молода, жить хочу!

    Иван отступил, сражённый этим порывом. Девки и молодые бабы, случалось, не давали ему прохода, но чтобы княгиня…

    А Елена, забыв стыд, уже схватилась за него руками, запрокинула голову, зашептала жарко-исступлённо:

    - Мне свет не мил. Без тебя - хоть в омут. Ты мимо окна пройдёшь - я глаз отвести не могу. Всё для тебя. Хочешь - бери меня! Всё отдам!

    - Елена Васильевна, - Иван попробовал отстранить от себя женщину, - опомнись! Изяслав Давидич мне жизнь спас…

    - А на что жизнь без любви? На муку она дадена! Мне такая жизнь не в радость! И ты, вижу, маешься…