Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации - Джон Хемминг

Пока женщину королевской крови инков держали там, поступило сообщение о том, что Манко желает вести переговоры о сдаче. Это заставило маркиза Писарро поспешить в конце сентября с возвращением из Арекипы, где он собирался основать город, который в настоящее время стал вторым городом в Перу. Между двумя правителями произошел обмен посланниками. К одному письму Кура Окльо приложила записку о том, что с ней обращаются хорошо. Писарро зашел так далеко, что со слугой-негром и двумя крещеными индейцами послал Манко пони и немного шелка. Но Манко расправился со всеми посланцами, включая даже подаренного коня.

Писарро пришел в ярость от такого отказа. Он чувствовал, что сейчас неподходящее время для того, чтобы посылать еще одну карательную экспедицию, так как его деятельный младший брат Гонсало в этот момент был в пути к Кито. Поэтому, обманутый в своих ожиданиях, старый губернатор обрушил свой гнев на любимую жену Инки, с которой, согласно утверждению Сьесы де Леона, он и его секретарь Пикадо вступили в половую связь, о чем ходили слухи. Куру Окльо раздели донага, привязали к столбу, а затем индейцы-каньяри ее били и пускали в нее стрелы, пока она не умерла. Она сказала своим палачам. «Скорей прикончите меня, чтобы полностью насытиться». Больше она не сказала ничего и терпела все муки молча и не двигаясь. Большинство испанцев испытали отвращение при виде такой жестокости, «действий, совершенно недостойных здравомыслящего христианина». Для усиления этого зверства тело Куры Окльо было пущено вниз по реке Юкай в корзине, чтобы люди Манко нашли его. Инка «был охвачен горем и отчаянием из-за смерти своей жены. Он рыдал и очень горевал по ней, так как очень ее любил».

Не удовлетворившись этим кровожадным убийством, Писарро казнил и многих индейских вождей, которые сдались в плен испанцам. Вильяк Уму и некоторые вожди протестовали против убийства Куры Окльо и из-за этого были заподозрены в сочувствии мятежникам. Вильяк Уму был взят в плен в кунти-суйю совсем недавно, в октябре. Ильян Суарес де Карвахал писал, что верховный жрец был «человеком, обладавшим большой властью среди индейцев. Если с ним хорошо обращаться, он может стать самой влиятельной фигурой, которая заставит Инку выйти с миром значительно быстрее». Вместо мягкого обращения Писарро сжег Вильяка Уму заживо. А также он сжег Тисо, который мирно жил в Куско в течение последних девяти месяцев. Эти казни в большинстве официальных хроник имели оправдания. Но главный священник Куско Луис де Моралес открыл всем, что Писарро убил 16 военачальников Манко, отвезя их в Юкай под предлогом, что там он выделит им земли. Титу Куси записал, что, помимо Вильяка Уму и Тисо, Писарро сжег «Тайпи, Танки Уальпу, Орко Баранку, Атока Суки, „…“ Оскока и Курьятау и многих других бывших военачальников, чтобы они не смогли вернуться к моему отцу; так испанцы обеспечивали безопасность своего тыла». Это предательское убийство без суда военачальников Инки было одним из самых постыдных деяний конкисты.

Таким образом, второе восстание Манко закончилось, не считая сопротивления Илльи Тупака в Уануко. Это была последняя попытка национального масштаба изгнать европейских захватчиков. Хотя испанцы и не испытывали особых трудностей в подавлении отдельных очагов восстания, местное население продемонстрировало небывалую храбрость и упорство в предпринимаемых попытках. Нельзя сказать, что империя инков сдалась без борьбы. И у индейцев было утешение: вопреки всем предсказаниям, их Инка был все еще на свободе. Покрытые джунглями горы Вилькабамбы спасли Манко и заработали себе репутацию гибельного места. Эрнандо Писарро сообщил королю, что испанцы, вернувшиеся с Вилькабамбы, были приведены в смятение лишениями и отсутствием продовольствия. «Они пишут, что требуются немалые ресурсы, чтобы проникнуть в этот край. Это можно сделать, только понеся большие расходы, а так как те, кто ходил туда, не могли себе позволить этого, их энтузиазм истощился». Инка Манко остался жив.

Глава 13

ПАУЛЬЮ И МАНКО

Пока Манко боролся за освобождение Перу и выживание в Вилькабамбе, его единокровный брат Паулью пользовался всеми привилегиями правителя Куско. Испанцы были откровенно сбиты с толку энтузиазмом Паулью в сотрудничестве с ними. Епископ Вальверде сообщал королю: «В настоящее время нам очень нужен сын Уайна-Капака по имени Паулью, через которого мы управляем коренным населением, находящимся сейчас в мире и хорошо относящимся к нам». Они относились к нему как «к хорошему индейцу, разумному и послушному», и хвалили его как «доброго друга и слугу его величества». На них производило впечатление то, что «индейцы высоко ценят его, а также потому, что он храбр в сражении» и «много знает о войне». Он заработал себе солидную репутацию главного специалиста по делам индейцев. В 1540 году Алонсо де Торо сказал, что он «видел много раз, как Паулью дает советы губернатору, его помощнику и другим офицерам», и у него было чувство, что его советы были правильные.

Некоторые испанцы считали, что Паулью был слишком хорош, чтобы это было непритворно. Епископ Вальверде писал королю, что дни Паулью, вероятно, сочтены: «Мы считаем и на самом деле уверены, что мятежный Инка либо склонит Паулью на свою сторону, либо убьет его из-за его дружбы с нами». Другие испанцы ставили под вопрос верность Паулью. Во время экспедиции Гонсало Писарро к Вилькабамбе капитан Вильегас высказал вслух свои подозрения: «Мы не знаем, какими договоренностями или замыслами он связан со своим братом Инкой Манко, к которому он питает больше верноподданнических чувств, чем к нам». И когда маркиз Писарро пытался начать с Манко переговоры в долине Юкай, многие испанцы подозревали Паулью в предательской связи со своим братом.

Такие подозрения льстили Паулью. Если он и предпринимал какие-либо действия в этот период, то, скорее всего, это были попытки сорвать, переговоры, которые угрожали ему как обладателю титула Инки. Он принимал вид оскорбленной невинности и доказывал, что он никогда не замышлял предательства по отношению к испанцам, и это, без сомнения, было так. Его друзья поддерживали его. Мартин Салас говорил: «Я слышал, что многие люди считали, что Паулью неискренен, но я также выяснил, что еще не было раскрыто ни одного случая замышляемого им предательства».

Теперь Паулью оставалось пожинать награды за свою преданную службу тем, что оказались победителями. Он прошел принятую процедуру донесения о его достоинствах королю. Были составлены двадцать пунктов, каждый из которых описывал его выдающиеся заслуги перед Испанией. С 6 по 12 апреля были опрошены 20 благосклонных к нему свидетелей, которые подтвердили точность заявлений Паулью. Все они были героями прошлых лет, полных сражений, и почти всем им было уже за двадцать, как и самому Паулью. Послужной список Паулью был выдающимся, и свидетели отдали ему должное. Документ, который был отправлен королю, представлял собой яркую картину сотрудничества Паулью с испанцами и заканчивался просьбой об оказании королевского покровительства. Эти «Доказательства» были заслушаны лицензиатом Антонио де ла Гама. Чтобы вознаградить этого чиновника за его помощь, Паулью провел часть 1540 года вместе с ла Гамой в экспедиции за сокровищами в Кольяо, где они собирались изымать золото и серебро у местных жителей. Эта парочка была в конце концов из зависти отозвана назад городским советом в Куско.

«Доказательства» произвели большое впечатление в Испании, и Паулью вскоре стал богатым человеком в постконкистском обществе. В свое время Альмагро отдал ему дворец Колькампата в Куско. Это был старый дворец Уаскара в верхней части города, расположенный на крутом склоне горы на полпути по направлению к Саксауаману. Отсюда ставленник испанцев Инка правил национальной аристократией, все больше и больше испанизировавшейся. Окна его дворца выходили на розовые черепичные крыши домов конкистадоров, которые быстро оккупировали сильно разрушенный город инков.

В добавление к этому городскому дому в начале 1539 года Франсиско Писарро дал Паулью богатое земельное владение, чтобы подкупить его и заставить присоединиться к Гонсало в его походе на Вилькабамбу. Земельное владение вообще-то давалось для того, чтобы энкомендеро воспитывал индейцев в христианской вере. Паулью был все еще некрещеным язычником. Но это было не важно. Писарро оправдывал свой дар Паулью тем, что «он собирался в погоню за Инкой Манко Юпанки, который начал эту войну». Земельные владения Паулью получили название Хатун-Кана. В них входили города Пичиуа и Яури в провинции Кана, расположенные в верховьях реки Апуримак; их население насчитывало 922 человека, которые должны были платить ему дань. В его владения были переселены еще 4390 индейцев для этой цели. Владения также охватывали несколько деревень вокруг Муйны, расположенных в дальнем конце долины Куско, несколько поселков в Мансио-Сьерра-де-Легисамо в кунти-суйю и области Асиуана и Сурита в восточной части анти-суйю. Они приносили Паулью ежегодную ренту в размере 12 тысяч песо. Паулью утверждал, что некоторые индейцы в Альке рядом с Арекипой были его людьми, назначенными для общественных работ («митайо»). А также у Паулью были земли на полуострове Копакабана на озере Титикака и в Эпискаре в долине Хакихауана недалеко от Куско.