Ларец Душ - Линн Флевеллинг

При свете своего камешка он обшарил каменную кладку по обе стороны от верхней площадки. Железный рычажок, совершенно неприметный для глаз, если только не знать, что именно следует искать, был вмонтирован в стену прямо у самой двери. Он опустил его и тут же услышал металлический лязг где-то у себя под ногами. Сдвинув рычажок вниз до основания, Серегил почувствовал, как тот слегка сместился и защёлкнулся, явно, встав на привычное место. Тем не менее, аккуратно ступая на верхнюю ступеньку, Серегил по-прежнему был осторожен. Кажется, теперь она была вполне прочной.

Проём был не слишком широким, так что он смог спускаться, держась обеими ладонями за грубую каменную кладку — на случай, если какая-то из ступеней вдруг снова вздумает провалиться под ним. Даже теперь он шёл с большой опраской, отлично зная, что там, где одна ловушка, запросто жди и ещё. Не исключено, что здесь имеются и секретные глифы, подобные тем, что охраняют его собственный потайной ход в гостинице. Впрочем, Кирин был слишком уж осторожным, чтобы доверить свои тайны магам, либо воображение его на этом иссякло, ибо Серегил безо всяких происшествий добрался до маленькой каморки, что скрывалась внизу. Перепрыгнув через крышку люка, Серегил поднял повыше светящийся камень.

В скудно обставленной комнатушке оказались лишь письменный стол и пара больших кабинетов, подобных тому, что был наверху. Сладковатый аромат недавно затушенных свечей всё ещё висел в застоялом воздухе.

Кабинеты оказались заперты на замки с игольчатыми ловушками. Серегил осторожно вскрыл замок левого кабинета и обнаружил там стопки бумаг на верхней полке, да какие-то завернутые в бумагу свёртки — похожие на круглые головки сыра Керри — на нижней. Он тронул один из них: тот оказался на удивление тяжёлым. Развернув обёртку, он увидел, что это — ауренфейский кар — слиток чистейшего золота в форме плошки и размером с хорошее птичье гнездо. Общим счётом их тут было пятьдесят две штуки. Рассмотрев маркировку, Серегил тихонько присвистнул: то было клеймо клана Голинил.

Получается, что Кирин промышляет контрабандой на юге? Но чем именно? Кирнари Голинила с кирнари соседней Вирессы бы на дружеской ноге: они совместно боролись против открытия других ауренненских портов, кроме богатой Вирессы, предусмотренного договором, заключенным Клиа. Быть может, они поддержали план заговора против неё из чувства мести? Или же решили подстраховаться, если они действительно поверили в то, что она является жизнеспособным конкурентом в борьбе за трон. Серегил осмотрел кары: они свидетельствовали о том, что ‘фейе оказывают солидную поддержку в обмен на какие-то весьма выгодные посулы Кирина. И так как Ауреннен представлял собой набор отдельных, но при этом независимых кланов, то Голинил вполне мог делать это, тогда как остальные кланы, особенно восточные, например, Боктерса, получали выгоду от открытия своих портов и всячески поддерживали Форию в её войне.

В другом кабинете оказалось несколько ларцов с драгоценностями. Всего этого, вместе взятого, было более чем достаточно для того, чтобы обеспечить полную конспирацию…. либо — весьма поспешное бегство.

Он занялся бумагами с верхней полки первого кабинета, ожидая обнаружить очередные торговые декларации. Но это оказалось коллекцией коротких записок, прочитав которые он понял, что это, по-видимому, не что иное, как дешифрованные послания Даноса. «Клиа повздорила с королевой прямо на виду у войска в Монтоне». «Клиа ранена в Альфорде». «Ястреб подрезал крылышки Клиа под Морнингхиллом». «Войско Клиа одержало победу в Юстине». Его собственная фальшивка тоже оказалась здесь среди прочих. Но глаз его резануло другая: «Клиа жива. Выживших нет».

- Ублюдки, так вы и правда сделали это! — прорычал Серегил.

В другом кабинете было ещё несколько подобных посланий, некоторые — написанные другой рукой — относились к передвижениям Королевы. Это было несколько неожиданно, однако это и впервые навело на мысль о том, что и в лагере Фории имеется свой шпион.

Среди прочего, он обнаружил свёрнутое в трубку письмо, перевязанное алой лентой. Развязав ленточку, Серегил просмотрел и его, тотчас опознав четкий почерк Рельтеуса, даже ещё до того, как прочёл стоявшую внизу подпись. Оно было адресовано Толину. В первой части послания речь шла о продаже нескольких лошадей, которых у герцога приобрёл Толин, затем разговор переключался на куртизанку Хайли, чьи прелести он живописал во всех подробностях. А вот последний абзац письма заставил сердце Серегила скакнуть галопом.

В ответ же на твой вопрос, заданный на балу прошлой ночью, отвечаю: да, как только Данос становится консортом, я незамедлительно заставлю его назначить тебя министром финансов. Даю тебе моё слово.

Серегил здорово сомневался в том чтобы Рельтеус добровольно отдал подобное в руки Кирину. Да разрази же их Билайри, они что, в Римини, все и каждый взялись тайно переписываться этим летом? И что вообще могло заставить Рельтеуса доверить подобное пергаменту и чернилам? Откровенно говоря, это хоть и была ещё не измена, однако вот это его — когда Данос станет консортом, не «если», — это было очень и очень нехорошо. Для обоих — отца и сына, и стоит предъявить это при дворе, с огромной долей вероятности на браке между двумя семействами можно будет поставить большой крест. Так не заманил ли Кирин Рельтеуса таким образом в этот свой заговор? В свою тайную клику? Из всего, найденного нынче Серегилом, получалось, что головой-то гадины был именно маркиз, а не герцог! Конечно, Кирин имел меньший вес в обществе, однако, похоже, его коллекция собранных сведений была куда как более впечатляющей. Получалось так же, что во избежание подозрений, Данос слал свои послания отцу, а уже тот переправлял их Кирину. Что означало одновременно, что Кирин отчаянно рискует. Хотя Рельтеус поставил на карту нечто гораздо более личное.

И ещё: каким образом Кирин заполучил это письмо? Возможно, от самого Толина, ибо тот, похоже, крепко погряз в заговоре. Если только сам Кирин не переписывался тайком и с ним? Возвращая письмо на место, Серегил нахмурился: нет, секретность, обеспеченная путем принуждения сразу двоих, грозила обернуться катастрофой. Скорее всего, запугал он лишь одного Рельтеуса, который был ему полезен до тех пор, пока сын его служит в полку Клиа. Оправдаются ли ожидания Рельтеуса, — подумал Серегил, — если он, на что Рельтеус, видимо, и рассчитывает, окажется серым правителем возле трона? А Кирина?

В самом дальнем углу полки он нашёл кожаную шкатулку. Внутри неё, завёрнутые в синий бархат, лежали два запечатанных воском флакона. Каждый был наполовину заполнен какой-то вязкой жидкостью, казавшейся чёрной при тусклом свете камешка. Серегил аккуратно взрезал воск возле самого горлышка каждой бутыли и осторожно вытянул пробки. Понюхав содержимое обоих флаконов, он снова заткнул их. То был яд. Наёмные убийцы называли его Гадючья кровь — то был особый вид яда гадюки, смешанный с ещё несколькими смертоносными ингредиентами, включая голубой мирт, который и давал этот слабый, но очень отчётливый цветочный запах и заодно усиливал действие яда. Одна мизерная капля его, добавленная в вино, убивала с первого же глотка. И даже маг и дризиец не смогли бы его распознать, ибо доза была слишком мала, а магии не было вовсе. Нечего и говорить, что даже обладание им было чревато заключением в Красную Башню. Кирин, и в самом деле, вёл какую-то весьма опасную игру, ибо сие означало, что ставки очень и очень высоки.