Под тенью белой лисы - Бронислава Антоновна Вонсович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На последней фразе княгиня вытащила белейший накрахмаленный платок и приложила к глазам, показывая силу своей скорби. Получилось у нее не очень – наверное, потому, что ни единой слезинки не появилось из ее сухих и злых глаз.
– Ой, бабушка, это когда вы успели на меня так потратиться? – нарочито удивилась я. – Когда я жила с мамой, вы нам не помогали. Говорили, что из-за нелюбви к невестке. Когда мама умерла, я жила у Владимира Викентьевича, а вы особо мной не интересовались, только в вопросе, как бы поскорей замуж выдать. Пришлось от вас бежать, даже гимназию не окончив. А что учебу оплатили в университете, так на то ваше желание было, я бы без этого прекрасно обошлась, у меня направление было от армии. Кстати, – оживилась я, – вы же можете эти деньги вернуть. Обратитесь в канцелярию, вам не откажут.
Фаина Алексеевна злобно на меня зыркнула. Не вынесла того, что порчу ее облик при посторонних.
– Откажут, – кашлянул Филипп Георгиевич, чуть смущенный сценой нашей «взаимной любви» с родственницей. – Деньги были уплачены за вашу учебу, но вы теперь не член клана Рысьиных, Фаина Алексеевна над вами воли не имеет и не может решать, учиться вам или нет.
– Вот как? Тогда, наверное, я могу эти деньги забрать и вернуть?
– Не стоит, – высокомерно бросила княгиня. – Мы, Рысьины, не крохоборы. Что было дадено, пусть остается. Но более, Лиза, ты от меня не получишь ни помощи, ни поддержки.
Эти слова звучали бы весомей, получай я ранее от нее помощь или поддержку. А так для меня не изменилось ровным счетом ничего. В этом вопросе, разумеется. А вот власти надо мной бабушка уже не имела. Но очень хотела, поэтому, смирив свой нрав, она еще добрых полчаса улещивала меня и моих соклановцев влиться в дружную рысьинскую семью, обещая множество преференций и даже прекратив угрожать, что было на нее вовсе не похоже. Впрочем, соглашаться мы не собирались, и до визитерши это наконец дошло.
– По-хорошему, следовало бы тебя вызвать на поединок, – бросила княгиня. – Но ты моя кровь, я не могу так с тобой поступить.
Я лишь усмехнулась, сразу вспомнив, что Полина утром убежала к ней с докладом и выложила все, что видела, так что бабушка прекрасно понимала, что со мной она теперь не справится. Второй зверь, о котором она мало что знала, давал мне огромные преимущества. И в магии я теперь тоже кое-что значила.
– Подумай, Лиза, хорошенько подумай, – опять возвысила голос княгиня, добавляя туда максимум убедительности. – Отказываться от сильного клана – и ради чего? Что вы можете втроем? – она презрительно фыркнула и властно подняла руку, словно собиралась остановить того, кто вдруг начнет ей противоречить. – Не спорю, двое таких известных целителей, как Звягинцев и Тимофеев, – значимая величина, но без силовой поддержки вас прижмут.
– Посмотрим, – ответила я.
– На Львовых рассчитываешь? – нехорошо сощурилась Рысьина. – Так до свадьбы много чего случиться может. Не всем понравится выскочка рядом с цесаревичем. Соболевым уж точно. Думаешь, они простят, что ты увела их лучшего целителя-артефактора и расстроила помолвку?
– Посмотрим, – повторила я. – Помолвка еще не расстроена, Фаина Алексеевна, а вы уже планы строите, причем за меня. Вдруг в моих собственных планах никакого цесаревича нет?
Княгиня снисходительно хмыкнула:
– Лиза, не надо пытаться казаться глупее, чем ты есть. Цесаревич – заманчивая добыча, не спорю. И стой за тобой сильный клан – это был бы идеальный вариант. Но так тебя съедят и не подавятся. Попомни мои слова.
Желая придать этим словам больше веса, она запахнула шубу и величаво удалилась. Не простившись. Впрочем, поздороваться она тоже позабыла, так что таким уходом лишь подтвердила свое плохое воспитание.
– Пожалуй, в квартиру вам возвращаться не следует, – неожиданно сказал Владимир Викентьевич. – Ваша горничная, она…
– Полностью предана Рысьиной. От нее можно ждать любой пакости, – согласилась я. – Но мне нужно оттуда забрать еще кое-что.
Я с ужасом вспомнила, что шкатулку с домовым я не взяла. Боже мой, да как я могла ее забыть? Конечно, ночь выдалась такая, что можно и голову забыть, и все же я почувствовала ужасный стыд: Мефодий Всеславович так помогал, а я про него не вспомнила, когда собиралась. Немного извиняло меня лишь то, что я собирала вещи, а он, как ни крути, вещью не был. Да и шкатулка стояла на шкафу под отводом глаз, чтобы Полина в нее не лазила.
– Насколько срочно?
– Желательно прямо сейчас, – сказала я.
– Сходим вместе, – решил Тимофеев. – Заодно одежду заберете, если уж княгиня оказалась столь щедра.
В квартиру я почти бежала, подгоняемая мыслями об обиде домового. Он и вправду посмотрел неласково, когда я заперлась в спальне и его позвала. Пришлось его убеждать, что у меня и в мыслях не было его бросать, я боялась за документы, но переезжать не планировала. А как только выяснилось, что придется переезжать, сразу за ним вернулась. Мефодий Всеславович хмуро сообщил, что Полина так и не приходила.
– Зато теперь у нас будет свой дом, – заискивающе сказала я.
– Это дело хорошее, – немного оттаял он. – Эх, а я уже к этому месту привык. Прижился.
– А мне оно сразу показалось временным.
Я забрасывала вещи в чемодан, решив все же от них не отказываться: не бегать же мне теперь, заказывая новый гардероб, тем более что Фаина Алексеевна много задолжала семье Седых, не обеднеет, если часть отдаст. Уложила я почти все, не иначе как использовав четвертое измерение, но чемодан оказался неподъемным, так что я только обрадовалась, когда Тимофеев его у меня отобрал. Шкатулку с домовым я крепко прижимала к груди. Больше я таких промахов не допущу. Но у домового должен быть свой дом, и скоро он будет.
– Владимир Викентьевич, а как скоро решится вопрос с жильем?
– Дом я быстро не найду. К сожалению, Царсколевск я не так хорошо знаю, – запечалился он. – Значит, надо снять номер в гостинице. Хотя бы на первое время.
– Владимир Викентьевич, вы меня обижаете, – неожиданно возмутился Филипп Георгиевич, – разумеется, вы будете моими гостями, как же иначе? И с выбором дома я помогу. Как-никак я лицо заинтересованное, мне же там тоже работать. Знаете, у меня даже есть один подходящий на примете, купеческий особняк. Владелец разорился, как раз продает. И недалеко…
Он посмотрел весьма задумчиво на Владимира Викентьевича, тот ответил столь же выразительным взглядом.
– А не посмотреть ли нам это здание, Филипп Георгиевич? –
