На «Баунти» в Южные моря - Бенгт Даниельссон

Мы сели под панданусом и принялись за арбуз. Прислонившись к серым корням, которые торчали из ствола, словно контрфорсы готической постройки, я думал о «Баунти».

Крисчен поделил всю землю на девять участков по числу мятежников; полинезийцам ничего не причиталось. Потом передаваемые по наследству участки все больше дробились, и сейчас у некоторых семей остались только крохотные клочки. Есть и такие семьи, что вовсе не имеют земли.

Чуть ли не каждое дерево — чья-нибудь собственность. Правда, никто не будет возражать, если голодный человек сорвет апельсин или кокосовый орех.

— Рви орехи на здоровье, — сказал мне Фред. — Только ешь их тут же, не уноси никуда.

Подъем привел нас на зеленый бугор, который возвышается на девятьсот футов над уровнем моря. Здесь расположена радиостанция. Передатчик работает от аккумуляторов, они заряжаются при помощи ветродвигателя. Утром Том Крисчен слушает вызовы кораблей, вечером сам работает ключом. Самая надежная связь поддерживается с островом Раротонга, до него отсюда тысяча девятьсот миль.

Мы с Фредом подождали Тома, пока оп проводил радиосеанс, потом все вместе пошли дальше.

В декабре на Питкерне — разгар лета. Благодаря морскому ветру на этом субтропическом острове почти все время держится приятная температура воздуха. Дождей выпадает много, и это очень важно для водоснабжения. Дома крыты рифленым железом, с которого дождевая вода стекает в цементные бассейны.

Горное плато Питкерна представляет собой волнистую равнину, над которой тут и там высятся серые стволы панданусов и заросли боярышника. Высшая точка — тысяча сто футов над уровнем моря — находится на гребне над долиной Пальва, в западной части острова. Прежде мореплаватели писали о густых лесах Питкерна, но топор и козы свели почти весь лес.

Идя по тропе над отвесным обрывом, я видел под собой на скалах коз и блеющих козлят. Пока на острове держат коз, вряд ли удастся восстановить лес. Они поедают все молодые ростки. Крутые склоны подверглись сильной эрозии; местами оползни унесли в море всю почву, оставив только красную глину.

Длина острова — всего две мили, ширина — около одной, и за сто шестьдесят семь лет чуть ли не каждая скала и пещера, каждый бугор получили свое наименование.

Я приметил на карте название «Господи» в юго-западной части острова и спросил Фреда, как появилось это наименование.

— Понимаешь, один полинезиец шел здесь по воде вдоль берега, и тут с него свалилась его набедренная повязка — все, что было на нем надето. Он поглядел на себя и воскликнул: «Господи!»

Возле западного берега можно прочесть название «Головная боль».

— А тут один островитянин ловил рыбу, вдруг его сын говорит: «Пошли обратно, у меня голова болит!» Только не довез его отец до дому, помер он.

В старых записках говорится о тучах птиц над Питкерном. Теперь редко увидишь в небе парящего фрегата, который стрижет воздух своим черным хвостом, и все реже среди темной зелени в долинах летают изящные белоснежные крачки.

Во время нашей экскурсии я встретил только одну сухопутную птичку, которая весело чирикала, взъерошив свой хохолок и прыгая с ветки на ветку. Питкернцы называют этих птичек воробьями.

С кокосовым молоком даже опилки вкусны

Скользя и подпрыгивая, мы спустились по тропе в Адамстаун. Нам встретился мужчина с тачкой.

— За дровами? — спросил Фред.

— Ага. Заодно бананов наберу.

По соседней тропе откуда-то сверху шла Флора.

— Ходила сажать картофель, — объяснила она. — Да, между прочим, мы ведь сегодня приглашены на день рождения.

Я быстро помылся подогретой дождевой водой, перс оделся, взял фонарик и зашагал с хозяевами на гору.

Около пятидесяти человек восседали за двумя длинными столами. На досках, положенных на козлы, стояла всякая снедь: блюда с вареной козлятиной, тушеная в кокосовом молоке солонина, цыплята, вареная рыба, пильхи (блюдо из ямса, бананов пли тыквы), кукуруза, белый хлеб, горох и бобы, масло, пудинг из аррорута и ананаса, авокадо, дыни, плоды манго, арбузы… В кувшинах был земляничный морс. И, конечно, на столе лежали печеные плоды хлебного дерева.

Питкернцы — знатные едоки. Я-то думал, что хоть за столом от них не отстану, но мне пришлось капитулировать перед этими мастерами. А Фред уговаривал меня съесть еще солонины в кокосовом молоке.

— С кокосовым молоком даже опилки вкусны, — сказал он.

Охотно верю. Кокосовое, молоко, которое употребляют здешние стряпухи, — это не просто сок ореха. Мелко нарезанное ядро вымачивают в горячей воде, потом месят, и получается что-то вроде сливок, которые придают нежнейший вкус любому кушанью. Да и сами сливки очень питательны.

Лен Браун смотрел, как исчезает рыба, которую он помогал ловить.

— Ишь ты, как управляются! Нет один кусок взять — все блюдо забирают!

Наконец даже чемпион едоков Фред вынужден был сдаться. Хозяин озабоченно поглядел на его лежащие в бездействии вилку и нож и спросил:

— Принести тебе что-нибудь еще?

— Ага, — буркнул Фред, — принеси новый желудок… — блаженно улыбнулся и добавил: — Я всегда говорю: старик Флетчер Крисчен знал, где прятаться!

Передохнув и придя в себя, я выразил Джесси Кларк свое восхищение обедом. Она улыбнулась и ответила:

— У нас на Питкерне едят один раз в день — начинают утром, кончают вечером.

На самом деле едят два раза в день: плотный завтрак в одиннадцать часов, когда все спускаются с гор после работы, и ужин в восемь — девять часов вечера.

После пира Честер Янг рассказал мне, что старые блюда постепенно забываются.

— Ел когда-нибудь хумпус-бумпус? — спросил он. — А эдди? Фарфор в молоке? Потта? Нет еще? Тогда ты не знаешь местных блюд.

Со временем я их все отведал. Хумпус-бумпус — это оладьи или булочки из теста, вымешанного из бананов и аррорутовой муки. Эдди — как мне объяснила Флора — бананы, варенные в кокосовом молоке.

— По-настоящему они называются иначе, — сказала она, — это просто так говорят, потому что Эдди, муж Люси, очень их любит.

Фарфор в молоке — зеленые бананы, приготовленные с кокосовым молоком; потта — ботва таро, тушенная в том же молоке.

Козы за оградой

День ото дня я все больше осваивался с жизнью маленькой общины. Как-то вечером меня пригласили на заседание мужского клуба. (Аллен Уозерспун учредил на острове клубы для мужчин и для женщин).

О чем только не идет речь на заседаниях! Один из членов клуба призывал запретить стрелять белых крачек. Другой предложил построить лодку, чтобы не пропадал зря двенадцатисильный мотор, оставленный на острове одним американским ученым. Решили, что не стоит этого делать: откуда брать бензин, ведь суда отказываются его привозить. Движки на Питкерне работают на дизельном горючем.