Ричард Длинные Руки — король-консорт - Гай Орловский

Я не услышал рычания и не увидел стремительно мелькнувшего тела, но острая боль заставила вскрикнуть. Я упал, подмятый чудовищно сильным зверем, что вжал меня в пол и тянется острыми клыками к моему горлу.

Рядом слышались испуганные крики, шум, грохот, лязг, я с трудом перевернулся на живот и спрятал горло, но чудовище не стало прокусывать мне шею и становую жилу, как обычно делают хищники, догнавшие жертву, и я наконец понял, что это Адский Пес снова помешал мне надеть темную корону.

Он часто и хрипло дышит, прямо передо мной зияет распахнутая дверь в коридор, скособочилась и висит на одной петле, аббата не видно, а отец Велезарий и отец Ансельм со странно закопченными лицами, словно весь день раздували затухший костер, горестно смотрят на остатки посохов: у отца Велезария осталась половина, у отца Ансельма и того меньше, древки почернели, а концы обуглились.

Отец Ромуальд усадил аббата обратно в кресло и приводит его в чувство. Я протянул руку, чтобы потрепать с благодарностью Бобика, но рука прошла сквозь его тело. Он лизнул мне пальцы, я успел ощутить горячий язык, но в следующее мгновение растворился в воздухе.

— Где, — прошептал я, — корона?

Оба часто и хрипло дышат, хватая воздух широко распахнутыми ртами, ответить не в силах, зато от противоположной стены раздался суровый голос отца Ромуальда:

— В твоей сумке.

Я оглянулся в удивлении, прямой и напряженный, как тетива на композитном луке, он держит ладони на плечах сидящего в кресле аббата, а тот выглядит там полным сил полководцем, а не дряхлым старцем.

Отец Велезариус, отдышавшись, прохрипел:

— Спасибо твоей божьей собачке… как только выбила корону из твоих рук, мы посохами в твою сумку…

— Кто бы поверил, — сказал отец Ансельм зло, — святое дерево посоха, выструганного из креста, на котором распяли Христа, не выдержало прикасания к этому… этой…

Я отстраненно подумал, что никто даже не среагировал на призрачную собаку, что каким-то чудом на короткое время становится реальной.

— Искренне сожалею… но то был не я…

— А кто? — спросил отец Ромуальд свирепо.

— Какая-то сила, — признался я, — что во мне. Отец настоятель, мне послышалось, что вы сказали…

Аббат ответил все еще сильным голосом, но идущим на спад, словно тоже быстро стареющим:

— Да, я это сказал.

— Это… чтобы обмануть… ту темную силу?

Он покачал головой.

— Нет.

— Но… как же…

Отцы Велезариус и Ансельм смотрели на него в изумлении и страхе. Аббат произнес устало:

— Все равно та мощь скоро возьмет над тобой верх. В следующий раз ты совершенно бездумно вытащишь корону и наденешь. И никакая собачка тебя не остановит. Потому… нужно сделать шаг навстречу.

Я ощутил холод в теле, что пронизал до мозга костей. Одно дело клеймить их за трусость перед Маркусом и призывать не прятаться от опасности, другое дело самому вот так выйти и выдержать удар, не говоря уже о том, чтобы осмелиться нанести ответный.

Стараясь не выказывать терзающего меня ужаса и жажды снова раскрыть сумку, я застегнул ее на обе пряжки и постарался вообще отвернуться.

— Сделаю все, — сказал я аббату, — что скажете. Я верю… у вас получится.

Он покачал головой.

— Нет.

Я насторожился.

— А что…

— Получиться должно у тебя, — ответил он невесело. — Потому завтра решится… быть нам или не быть.

Он произнес это просто, как будто речь только о нем, и так уже старом, да еще о Велезариусе и Ансельме, тоже битых жизнью и старых, однако я с холодом во всем теле ощутил, что завтра станет ясно, быть или не быть Храму Истины… а также всему нашему миру.

На миг в глазах стало темно, а под ногами пусто, словно падаю в глубины бездонного космоса.

Я перевел дыхание и сказал чужим голосом:

— Отец настоятель… все понимаю… я проведу эту ночь в молитве.

Он перекрестил меня и произнес ровным голосом:

— И не ропщи. Господь испытывает не грешников, а праведников.

Я поклонился.

— Спасибо, отец настоятель.

— Иди, — сказал он. — А мы подумаем, как и что сделать.

Возможно, ход мыслей аббата проще, чем я думаю. Маркус все равно все сметет с лица земли и уничтожит человечество, так почему не рискнуть с темной короной Повелителя Двух Миров? В случае неудачи мир всего лишь будет уничтожен на несколько недель раньше…

Но в случае удачи, пусть и маловероятной, появляется некий дополнительный шанс, хотя и непонятно какой, а также непонятно, появляется ли…

В страхе и смятении я побродил по залам, в келью возвращаться невыносимо, вытащился из головного здания на двор, где яркое солнце, свежий, но теплый воздух, ветерок, а монахи, как робкие мыши, ходят вдоль стен, опустив головы и пряча руки в длинных рукавах.

Я отметил, что во дворе нет привычных колодезя и множества телег, на которых привозят все необходимое, начиная от дров и заканчивая мукой и мясом.

Только успел вспомнить, откуда берут воду, как со стороны ворот послышался хриплый рев боевого рога, затем трубный голос брата Жака, створки заскрипели, распахиваясь сразу обе, чего не делали для меня, и во двор на рысях въехал на прекрасном белом коне рыцарь в сверкающих белых доспехах.

Монахи, позабыв о приличествующей сдержанности, радостно закричали, а рыцарь красиво улыбался и вскидывал над головой правую руку, не выпуская из левой повод. На белом полотнище груди я рассмотрел еще издали большой красный крест, как и на щите.

Два монаха переглянулись, один спросил озадаченно:

— Это что же… уже пора?

— Ну да, — ответил второй. — Четыре месяца прошло!

Тот охнул, покрутил головой.

— Как быстро время летит…

И вроде бы ничего особенного не сказано, но я ощутил, что красный крест на груди и на щите как-то связаны с тем, что «уже пора», рыцарю что-то предстоит, а он, как верный слову и чести, не может не прибыть в опасный для кого-то момент.

Он снял обеими руками шлем и передал одному из монахов, солнце осветило красивое юное лицо Сигизмунда, исполненного мужества и стойкого благородства.

Я помахал с крыльца рукой, он засмеялся звонко, кивнул и, соскочив на землю, быстро пошел ко мне. Не знаю, собирался ли он преклонить передо мной колено, я давно освободил его от вассальной присяги, но ему как будто нравится демонстрировать рыцарскую верность сюзерену, потому я шагнул вперед и быстро обнял.

— Рад тебя видеть, Сиг!

— Сэр Ричард, а как счастлив я…

— Пойдем ко мне, — предложил я. — Или тебе нужно доложиться аббату?

Он покачал головой.