Механическое сердце. Искры гаснущих жил - Карина Демина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем более что ее сегодня ждут…
…и не только у мисс Грай.
Ригер мерил холл шагами. Он был взбудоражен и, кажется, пьян. И Фредерик, замерев у порога, следил за незваным гостем.
– А, мышка Кэри соизволила проснуться! – Ригер пошатнулся и раскрыл объятия, но Кэри ускользнула. – Не поцелуешь старого знакомого?
– Нет.
– Леди, вам не следует… – Лицо Фредерика выражало крайнюю степень неодобрения. Кажется, он сожалел, что вообще пустил Ригера на порог.
– Не волнуйтесь, я справлюсь сама.
– Справится. Наша мышка Кэри со всем справится, – засмеялся Ригер. От него несло не только перегаром, но и дешевыми духами, которыми пользовались девицы в борделе. – Она у нас только выглядит тихоней… а на самом-то деле… ах нет, не скажу. Ты слишком благопристоен, Фредди, чтобы слышать такое. Еще сердце прихватит ненароком, Брокк мне такого не простит.
– Ты пьян.
– Пьян. – Ригер отвесил шутовской поклон, и лицо его покраснело, под глазами набрякли мешки, а на брусвяного цвета жилете виднелись засохшие желтые пятна. – Но это не помешает мне сохранить нашу маленькую тайну.
Кэри испытала огромное желание ударить эту сволочь.
– Идем.
Она развернулась, строго велев себе успокоиться. Ригер вновь проигрался и пришел за деньгами, уверенный, что ему не откажут. И Кэри даст денег…
Он шел за ней, сунув пальцы за лацканы сюртука, покачиваясь и насвистывая веселую мелодию.
В сиреневой гостиной камин не разжигали. И окна затянуло толстой коркой льда. Проникающий свет сгущал краски, и светло-лиловые обои казались почти черными. Мебель – массивной, а сама комната – крохотной.
– Вот. – Кэри расстегнула ридикюль и вытащила конверт, заготовленный загодя.
– А… мышка Кэри все-таки приняла правильное решение. – Ригер не спешил забрать деньги, но стоял чересчур близко, разглядывал ее с каким-то новым выражением в глазах. – Какая послушная девочка…
– Бери и уходи.
– Возьму. – Ригер выхватил конверт и заглянул внутрь. – Маловато…
– Сколько просил.
– Значит, маловато просил. – Он осклабился. – Мне нужно больше…
…и правильно она сделала, решившись рассказать.
– Сколько?
– Триста.
– У меня нет столько… наличными.
– Я и на чек согласен… или натурой… – Он захихикал и протянул руку, но Кэри не позволила себя коснуться.
– Уймись.
Чек она выпишет, пусть бы и не понимает, зачем Брокк велел платить.
– Будет тебе чек.
И деньги, которых надолго не хватит. Когда он вернется вновь? И сколько попросит снова?
Ригер следил за каждым ее движением, внимательно, как-то слишком уж жадно. И чек выхватил из пальцев, помахал, подсушив чернила, и спрятал во внутренний карман жилета.
– А теперь уходи. – Кэри мутило от одного вида этого нелепого существа.
– Куда спешить, мышка-малышка… твоего супруга ведь нет дома? Конечно нет, он снова занят… всегда занят… он на работе женат… – Ригер наступал, а Кэри пятилась, пока не уперлась в старый комод. – Не убегай, давай поиграем… – Он протянул руку, коснулся влажными пальцами щеки.
– Прекрати. – Страх мешался с непонятной, несвойственной прежде яростью. – Прекрати или…
– Что, забыла? Братца твоего больше нет…
У него дикие больные глаза. Он переживает новый проигрыш и готов злость сорвать на Кэри.
– Нет. – Она не отвела взгляда. – Но есть я. Мы с ним одной крови, Ригер.
Он убрал руку.
Боится?
– Ты…
– Не посмею тебя тронуть? – Кэри оскалилась, позволив живому железу выбраться. Капельки на щеках, на шее, на коже. – Почему, Ригер? Что меня остановит? Мне это даже выгодно. Избавлюсь от тебя раз и навсегда… скажу, что ты меня домогаться пытался, а Фредерик подтвердит…
Теперь Ригер пятился.
– Ты… ненормальная…
– Возможно, но, – Кэри коснулась языком губы, – если ты еще раз ко мне прикоснешься, я размозжу тебе голову. Ясно?
Сволочь.
Хитрая, но трусливая сволочь.
Он сбежал, оставив после себя запах перегара. Кэри распахнула окно и, зачерпнув горсть рыхлого снега, сдавила в руке. Холод опалял. И снег таял, тек водой сквозь стиснутые пальцы.
Вода – это не слезы.
– Леди, все хорошо? – Фредерик, нарушив неписаные правила, заглянул в гостиную.
– Да. – Кэри улыбнулась и провела влажными пальцами по щеке. – Все замечательно.
Она не позволит больше портить себе жизнь.
Никому.
Глава 26
Время.
Тянется.
Минута к минуте. Шелест воды, где-то далеко, но сам этот звук вызывает жажду. И Кейрен часто сглатывает. Нет, фляга на треть полна, но… надо беречь.
Время.
Тянется.
Холод пробирается под кожу. Порой Кейрену начинает казаться, что кожи на нем не осталось вовсе, содрали ее наждаком скал, срезали по лоскутку. И он стискивает зубы, приказывая себе терпеть.
Время.
Удары сердца отмеряют его, ненадежно, но иных часов нет. Поневоле с тоской вспоминается безвозвратно потерянный брегет. Впрочем, может, и лучше. В безвременье есть свои плюсы.
Только бы не околеть.
– Ты не спишь? – Шепот Таннис, и мягкие губы ее касаются шеи. Она, словно вдруг вспомнив о приличиях, пытается отстраниться.
– Не сплю. Лежи смирно. Вдвоем теплей.
Она горячая и мягкая, правда, воняет подземным грибом, и с каждой минутой вонь эта крепнет. Но и сам Кейрен вряд ли пахнет много лучше. Странно, что у него вообще нюх не отбило.
– А… а если у нас не получится выбраться?
Таннис дрожит и, кажется, сама не замечает этой дрожи.
– Выйдет.
Кейрен старается говорить уверенно, но она чувствует ложь и хмыкает.
– Ты сам в это не веришь.
– Просто я невезучий.
– Слушай. – Ей все-таки не лежится спокойно, ерзает, пытаясь перевернуться на спину, но тут же шипит, верно, острые камни пробивают и кожанку, и толстый свитер. Под свитером у нее разношенная и очень мягкая рубашка, а под нею – кожа, горячая, влажноватая. – Можно личный вопрос?
– Я не женат.
Она замирает и отворачивается.
Ну да, не женат, хотя… отец заговаривал, что следовало бы. И матушка не единожды намекала, однако Кейрен предпочитал намеки не слышать. Арнлог вот женился… и Лиулфр… Фолки опять же помолвлен, а матушке все неймется.
Шестеро внуков ей мало…
Или просто свадьбы устраивать понравилось?
– Да я не о том. – Таннис все же перевернулась на другой бок, пожаловавшись: – Рука затекла.
– Эта?
Он нашел ее руку и принялся растирать.
– Так вот, я про другое хотела… куда у тебя хвост девается?
– Что?
От такого вопроса Кейрен опешил, Таннис же, приподнявшись на локте, объяснила:
– Ну, когда ты собака…
– Пес…
– Пес, – послушно исправилась она, – у тебя хвост есть. С кисточкой.
О да, сколько он из-за этой кисточки насмешек вытерпел, как-то даже обгрызть пытался, но не вышло.
– Есть, – осторожно согласился Кейрен.
– Так вот, что я думала. Ну, с ногами оно понятно, ноги – они ноги и есть. С руками тоже. С головой. А вот с хвостом… откуда он берется?
– Не знаю. Я как-то вот не задумывался.
– Жаль… – Таннис замолчала, правда, молчание длилось недолго. – Слушай… а зачем он вообще нужен?
– Хвост? – на всякий случай уточнил Кейрен.
– Ага…
– Если у меня, то… – Он вздохнул и признался: – Для красоты. На самом деле он другим быть должен. Хвост – тоже оружие. Как плеть или вроде того. Райдо, наш средний, ударом хвоста полено перешибить способен…
…был способен.
Кейрен соврал, сказав, что шрамов не осталось.
Остались. В последний раз, когда он видел брата, то не узнал. Красавец Райдо превратился в… существо с потухшим, каким-то безразличным взглядом. Белая лоснящаяся кожа, неестественная, точно воском натертая, натянутая на скулах. И сами скулы торчат, кажется, что сквозь эту кожу проглядывает синеватая кость. Рубцы опять же. Толстые. Красные, они не разглаживались, но то и дело вскрывались, выпуская порцию черной, отравленной разрыв-цветами крови.
Райдо ходил очень медленно, по-стариковски сгорбившись. Он опирался на трость и шаркал ногами, словно боялся, что если оторвет их от пола, то не удержится, рухнет.
Однажды и рухнул, промахнувшись мимо ступени.
И когда Кейрен подал руку, пытаясь помочь, глянул так, что… показалось, ударит. А Райдо лишь оскалился и проворчал:
– Спасибо, младшенький…
Он и разговаривал мало, когда нельзя было молчать, отвечая на вопросы скупо, раздраженно. Время от времени на теле его вырастала очередная шишка, и в доме появлялся хирург. Тот ли, что некогда спас Кейрена? Другой ли? Седой и строгий, в черном костюме с белым воротничком. Хирург поднимался в комнату Райдо, а матушка оставалась в гостиной, приказывала подать чай, но к нему не притрагивалась, замирала, вслушиваясь в то, что происходит где-то в доме.
Наверх несли таз и медный чайник с кипятком, чистые повязки, проглаженные с двух сторон – матушка лично следила за тем, чтобы приказы врача выполнялись со всем возможным тщанием. Туда же поднимался ординарец, совсем еще мальчишка, но рядом с ним мальчишкой Кейрен ощущал себя.
