Обреченный мир - Аластер Рейнольдс

– Пожалуй, да, – с опаской ответил Кильон. – Сразу уточню: это не значит транжирить лекарства направо и налево. – Ему почудилось, что рядом витает тень доктора Гамбезона. Сам доктор из-за болезни не мог выразить свое мнение, и Кильон понимал: теперь ответственность лежит на нем.

– Я не утверждаю, что за этот план нужно хвататься, – примирительно заметил Рикассо. – Но и разумной альтернативы не вижу. Отступление Напасти позволяет нам быстрее достичь цели. Какой капитан не уцепится за такую возможность?

– Я, например, – буркнула Куртана.

– Что ж, дорогуша, разъясни свои опасения. Признайся, ты же расстроишься, если мы сейчас повернем назад. – Рикассо сжал кулаки. – Только представь! Мы можем стать первыми живыми существами, которые попадут на пустошь за пять с лишним тысяч лет.

– Вы буквально пропихиваете этот вариант, – заявил Аграф под восторженный ропот некоторых капитанов. – Поймите правильно, я двумя руками за доставку препаратов, но это, по крайней мере, оправданный риск.

– Выгода перекрывает риски, – проговорил Рикассо. – К примеру, можно почти не сомневаться, что на пустоши мы не встретим черепов. Ну или кого-то вообще. Без крайней необходимости мы не остановимся. На все время перелета основная часть Роя сохранит крейсерскую скорость. Если нужно, корабли-разведчики полетят быстрее, но перегружать двигатели мы не будем.

– Если мы впрямь решимся, – со вздохом начала Куртана, – «Репейница» должна лететь первой.

– А она готова?

– Полностью.

– Чудесно, – отозвался Рикассо. – В авангарде Роя наконечником стрелы полетят шесть кораблей: первой – «Репейница», за ней еще два, за ними еще три. Если корабли удержатся лигах в пяти друг от друга, мы снимем показания приборов по ширине коридора в десять лиг – для безопасности Роя этого предостаточно. Еще два корабля охраны полетят по флангам и последний – в хвосте, он продолжит снимать показания, а заодно удостоверится, не преследуют ли нас.

– Не станут нас преследовать, уж поверь мне на слово. – Куртана покачала головой.

– Тогда у замыкающего корабля будет больше времени на сбор сведений, – живо подхватил Рикассо, обладающий, как уже понял Кильон, поразительной способностью оборачивать любой недостаток себе на пользу.

– Не ждите поддержки большинства при голосовании по этому вопросу, – предупредил Аграф. – Колеблющиеся были и в прошлый раз. Теперь их число увеличится.

– Сынок, на сей раз обойдемся без махания флагами, – заверил Рикассо, стараясь не выпячивать собственную сообразительность. – Этот вариант предусмотрен предыдущим моим предложением, для которого я получил мандат на сто кораблей.

– На девяносто восемь, если уж быть точными, но кто будет придираться?

– Тут не конституционные придирки, дело в том, что я специально запросил полномочия менять курс по своему усмотрению, сообразно изменениям разведданных по зональным сдвигам, погодным условиям и расположению противника. Сейчас у меня впрямь имеются уточненные разведданные.

– Тебе это с рук не сойдет, – предупредила Куртана.

– Конечно не сойдет, – согласился Аграф. – Особая статья закона запрещает пересекать границы зон без отдельного голосования.

Рикассо изумленно воззрился на него:

– Кто сказал, что я собрался пересекать границы зон? Разве что старые границы на старых картах, но с каких пор они нас волнуют?

– Хитрый лис, – сквозь зубы процедила Куртана, и в ее голосе не было ни тени одобрения или нежности.

– Может, он прав, – сказал один из капитанов. – Разумеется, с точки зрения конституции.

– Послушайте, – примирительно начал Рикассо, – едва люди поймут, что полетят просто над пустошью, на которую еще не вернулись живые существа, то разом забудут свои тревоги.

– Ага, примерно так же, как я забываю свои тревоги прямо в процессе разговора, – съязвила Куртана.

– Ты, наверное, удивлен, что я сдалась так легко, – вздохнула капитан «Репейницы», оставшись наедине с Кильоном.

– Думаю, вам хватило мудрости увидеть преимущества полета над Напастью, хотя то, как Рикассо выжимал согласие, не понравилось.

– Ты очень тактичен.

– Надеюсь, мой голос не стал решающим.

– Я вообще не припомню голосования. Или я что-то пропустила?

– Думаю, вы меня поняли. В нормальной ситуации по медицинским вопросам Рикассо консультировался бы с Гамбезоном, а сегодня в зале был только я. Рикассо знает, что я соглашусь на что угодно, только бы скорее доставить сыворотку-пятнадцать на Клинок.

– Чувствуешь себя пешкой?

– Скорее, чувствую, что происходит что-то мне совершенно непонятное.

– Я такое чувствую с тех пор, как научилась считать, – посетовала Куртана.

– Без веской причины ни один здравомыслящий человек не пересечет границы Напасти, верно?

– Верно, – согласилась Куртана, – но, по-моему, ключевое слово здесь «здравомыслящий».

– Рикассо не сумасшедший. Ни в коей мере.

– Мне уже слышится «но».

– Количество времени, в течение которого Рикассо возится с лабораторными боргами, пытаясь сотворить свою волшебную сыворотку, свидетельствует… по крайней мере, о мономании. То есть о готовности достигать цели, переступая черту, перед которой разумный человек повернул бы обратно. Я только гадаю, имеет ли эта одержимость отношение к Напасти.

– Думаю, мы скоро узнаем. Я бунтовать не намерена. По крайней мере, пока.

– Зато вы снова вырываетесь из Роя. Перспектива полета над пустошью вам, может, не понравилась, но, если первым полетит кто-то другой, будет просто невыносимо.

– Так поступил бы мой отец. Чтобы ты понимал, это не значит, что я живу в его тени или стараюсь держать его марку. То есть стараюсь, но не больше, чем он старался держать марку деда, а дед – прадеда. Суть в корабле, Кильон. «Репейница» должна быть на высоте положения. В буквальном смысле. Если смалодушничаю сейчас, то, в первую очередь, подведу «Репейницу».

– Я хотел бы полететь с вами, если это не проблема.

– Вообще-то, я собиралась на этом настаивать. Ты разбираешься и в зональных изменениях, и в их воздействии на психологию людей и животных. Помощники Гамбезона справятся с обычными больными и ранеными, а с тобой, если понадобишься, всегда смогут связаться по гелиографу. Рикассо будет недоставать тебя в лаборатории?

– Почти наверняка, но, думаю, на «Репейнице» я нужнее. Если Гамбезону полегчает, он сможет вернуться к опытам.

– Отлично. Мелкие вопросы утрясешь с Рикассо. Боюсь, на «Репейнице» ты будешь единственным доктором. Ну как, справишься?

– Очень постараюсь.

– Прекрасно. Корабль мой набит битком, экипаж сокращаю до минимума. Ни одного лишнего человека не останется.

– А как насчет коммандера Спаты?

– Он насладится перелетом, выбрав другой пункт наблюдения, уверяю тебя.

– В таком случае Калис и Нимча должны лететь с нами, на «Репейнице».

Куртана слегка нахмурилась:

– Разве на «Переливнице ивовой» не безопаснее? Здесь их заблаговременно оповестят, если мы натолкнемся на границу зоны, что вряд ли будет возможно на «Репейнице».

– Меня тревожат не зоны, – ответил Кильон.

Глава 20

Напасть, вытертая полоска на горизонте, напоминала бледную пену на океанских бурунах. Солнце садилось, его тускнеющее зарево окрасило корпуса кораблей в огненные оттенки бронзы и меди, очертило продольные выступы, направляющие лопасти и стабилизаторы. Начали включать свет – в некоторых гондолах, на мостиках, украшенных флажками, на лестницах и веревочных трапах, соединяющих корабли. Кильон смотрел, как авиаторы движутся за светящимися окнами, перебираются с корабля на корабль, и не замечал ничего необычного, ни малейших признаков кризиса или разлада. Он видел непрерывный упорядоченный процесс, от которого веяло бесстрастным постоянством, – эта общественная формация существовала уже много веков и просуществует еще больше. Тем не менее, наблюдая с балкона, Кильон с новой силой чувствовал эфемерность и уязвимость воздушной флотилии. Сейчас в темнеющем небе врагов не просматривалось, но это не гарантировало, что Рой спокойно долетит до сомнительного убежища Клинка. Каждый корабль был опасно слаб, а вся флотилия не сильнее ее составляющих.

О новых планах Рикассо уже прослышали все ройщики. Ранним утром он собирался свернуть к Напасти и к рассвету пересечь бывшую границу зоны. Так авиаторы получали несколько часов, чтобы определить физические особенности местности и оценить ее тектоморфную стабильность. Решили, что, если зона нестабильна, Рой все равно пересечет пустошь: крюк получится небольшой. Махание флагами не проводили, но открытого недовольства новым решением пока не наблюдалось. Отсутствие откровенных протестов тревожило Кильона сильнее, чем он ждал.

Ничего, скоро он вырвется из основной массы Роя.

Хорошо, что его определили на «Репейницу». Корабль Куртаны возьмет на борт больше инструментов, топлива и оружия, чем обычно, значит урежет количество продовольствия, а следовательно, и численность экипажа. Поэтому Куртане позволили отобрать людей, среди которых не будет ни одной не угодной ей личности.