Детская книга для мальчиков (с иллюстрациями) - Борис Акунин

— В принципе да… А, может быть, есть пораньше? Папа с мамой будут волноваться.

И мистер Ван Дорн, — не успел остановить слишком проворную мысль Ластик.

Человек из будущего наверняка услышал, но расспрашивать не стал. Все-таки хорошо, что они тут такие вялые и нелюбопытные.

— Пора-аньше? Попро-обуем. Есть в 7.59 на Красной площади. Близко от того места, где мы с тобой встретились.

— Здорово! То, что нужно! — обрадовался Ластик. — Мне оттуда до дома десять минут, если бегом! Пожалуйста, отправьте меня поскорей!

— Ты так торо-опишься? — расстроенно спросило Магдаитиро. — Ну хорошо-о. Возьми меня за руку.

— Разве мы не сядем в аппарат?

— Нет. Он нужен, чтобы собирать пыль. Для гипертранспортации достаточно иметь энергетический аккумулятор, а он всегда со мной.

Они взялись за руки.

Комната окуталась туманом, а когда дымка рассеялась, оказалось, что под ногами уже не пол, а снова брусчатка. Только теперь Ластик стоял не в центре Красной площади, а сбоку, между Лобным местом и храмом Василия Блаженного.

— Дыра вот здесь, — показало Магдаитиро на одну из двух лестниц, ведущих в собор. — Под Северным крыльцом.

Они подошли ближе. Сбоку под лестницей оказался темный закуток. Странно — Ластик бывал здесь много раз, но никогда не обращал на него внимания.

Он шагнул в пропахшую плесенью темноту — очевидно, тяга летающего пылесоса сюда не доставала.

— А что дальше? — крикнул Ластик.

— Сделай два шага вперед, шаг влево и подпрыгни на месте. Там наверняка образовалась хронопленка, ее нужно прорвать. Только будь осторожен — не столкнись со своим хронодвойником. Если вы посмотрите друг другу в глаза, ты исчезнешь. Ведь пришельцем из другого времени будешь ты, а не он.

Может, оно было бы и к лучшему, подумал Ластик. Тот, другой, правда, еще ничего не знает, но зато он еще не успел всё испортить…

— Ты боишься, что всё себе испортишь? — неправильно поняло его мысль Магдаитиро. — Это хорошее сомнение. Ты умнеешь на глазах. Еще немного, и ты совершил бы непоправимую ошибку. Судя по параметрам, этот хроноход односторонний. Ты не сможешь вернуться из прошлого обратно и навсегда потеряешь возможность стать нашим. Я радо, что ты образумился. Чуть было добровольно не отказался от рая. Какая глупость.

Если вовремя найти Райское Яблоко, то никакого вашего рая не будет, подумал Ластик.

— Что-что? — медленно переспросило Магдаитиро. — В каком смысле «не будет»? Погоди-ка… — Оно приблизилось и протянуло к Ластику руку. — Мне нужно посоветоваться с остальными. Стой.

Ластик поскорей сделал два шага вперед, один влево, подпрыгнул на месте и провалился в черноту.

Ура! Опять сегодня

А что делать?

То есть, собственно, не в такую уж черноту — почти сразу же снова посветлело. Расчихавшись от пыли, Ластик смахнул выступившие на глазах слезы и обернулся.

Вроде бы ничего не изменилось, только исчезло Магдаитиро, и откуда-то доносился скучный, механический голос, говоривший безо всяких пауз:

— … В этот ранний час храм-музей еще закрыт поэтому давайте пока посмотрим на так называемое «Лобное место» многие думают что эта круглая площадка выполняла функцию эшафота однако на самом деле Лобное место использовалось не для казней, а для зачитывания перед народом царских указов плахи и виселицы обычно устанавливались вон там ближе к кремлевской стене как это показано на картине великого русского художника Василия Сурикова «Утро стрелецкой казни»…

Ластик высунулся из-под крыльца, увидел гида и группку провинциальных туристов с фотоаппаратами и видеокамерами. Вот ранние пташки — в восемь утра уже на экскурсии.

По брусчатке важно разгуливал жирный, облезлый голубь. Подошел к огрызку яблока, клюнул.

Какое счастье! Нормальные люди, голубь, огрызок! Всё настоящее, живое!

С блаженной улыбкой Ластик вылез из-под исторического памятника и огляделся по сторонам.

Милиционер! Машина едет! Запах бензина! Грязная лужа!

Ура!

Он снова чихнул — теперь уже не столько от пыли, сколько от чувств.

Туристы обернулись, наставили объективы и защелкали затворами.

Ластик сообразил, что не переодевался с самого 1606 года. На нем так и остались порты плисовы, сапожки ал-сафьян, рубаха макова с узорочьем, кафтан златоткан.

— Перед вами мальчик в типичном наряде эпохи Бориса Годунова, — не растерялся гид. — А возле Исторического музея вы сможете сфотографировать стрельцов и девиц-красавиц в кокошниках. Теперь подойдем к Лобному месту поближе.

Войдя в роль, Ластик поклонился туристам поясным поклоном. Они еще немножко пощелкали затворами и пошли себе к следующей достопримечательности.

Ластик же побежал вниз, к Васильевскому спуску, повернул на Варварку.

Из метро шли на работу хмурые, еще не совсем проснувшиеся люди. Их было много, ужасно много, и это было просто замечательно! На Ластика в его маскарадном костюме поглядывали, но без большого интереса. Наверное, думали: мальчишка еще, а тоже вот с утра пораньше подрабатывает — ряженым.

Ноги сами вынесли на Славянскую площадь, а оттуда на Солянку, и вот уже показался угол большого серого дома, и окно наверху — в нем крутилась зеленая китайская вертушка, которой Ластик неделю назад украсил форточку в своей комнате.

Он влетел с разбега в подворотню — и замер.

Из подъезда вышел мальчик с портфелем, в красной куртке, удивленно уставился на Ластика. Зажмурился.

Это же я! Я сам! — сообразил Ластик. И вспомнил: в то утро ему привиделся в подворотне мальчик, очень похожий на него самого. Вспомнил и предостережение Магдаитиро — ни в коем случае не встречаться с хронодвойником взглядом.

Поскорей спрятался, пока Ластик-два (или это он сам Ластик-два, а тот — Ластик-один?) не открыл глаза.

Дальше подглядывал из-за угла.

Видел, как Другой Ластик спускается в подвал.

Едва красная куртка скрылась в черном зеве, во дворе появился мистер Ван Дорн. Ластик чуть было не окликнул его, да вовремя сообразил, что делать этого ни в коем случае нельзя — нужно дождаться, пока Другой Ластик уйдет в иное время.

Тем более что профессор был не один. Его сопровождал какой-то парень с собакой на поводке — той самой овчаркой, что сожрала мамины бутерброды.

— Вон туда, — показал Ван Дорн на подворотню и дал парню зеленую бумажку.

И дальше всё пошло, как в кино, когда смотришь фильм по второму разу. Уже знаешь, что будет дальше, от этого не очень следишь за сюжетом, а больше обращаешь внимание на детали.

Вот Другой Ластик перехитрил пса.

Вот он побежал по переулку (Ластик следовал сзади).

Вот остановился возле бомжа.

Как только мальчик в красной куртке умчался за «чекушкой», бомж встал, огляделся по сторонам и скрылся за углом.

Ну ладно, всё и так понятно. Дальше смотреть неинтересно.

Теперь нужно было дождаться полудня, когда Другой Ластик полезет в 1914 год и раздвоение исчезнет.

Ластик забрался на чердак и просидел там до половины двенадцатого. Ничего не делал, просто смотрел сверху вниз на улицу, по которой шли люди, ехали машины. И нисколько при этом не скучал. Какое счастье вернуться домой после долгих-долгих странствий!

Проследовать по подвальным переходам за Ван Дорном и Другим было нетрудно. Один раз Другой оглянулся, кажется, расслышав шаги, но в темноте разглядеть Ластика не смог.

Затаиться в углу бывшего товарного склада было еще проще. Ластик дождался, когда Другой вылезет через хронодыру во второй раз, и лишь после этого позвал:

— Мистер Ван Дорн, я здесь!

Бедный профессор вскрикнул и чуть не грохнулся со своей раздвижной лестницы. Только спустившись на пол и осветив Ластика фонарем, обрел дар речи:

— Мой юный друг! Как вы оказались внизу? И в таком странном наряде! А волосы! Как странно они у вас острижены! Придется сказать родителям, что по дороге мы заглянули в парикмахерскую. Труднее будет объяснить, отчего вы подросли на несколько сантиметров… О, по моим часам вы отсутствовали меньше минуты, но я чувствую, что с вами произошла масса всяких необыкновенных событий. Рассказывайте скорей, что с вами стряслось. Нет, погодите. Сначала я приму две таблетки: сердечную и успокаивающую.

Понурившись, Ластик сказал:

— У меня ничего не вышло, профессор. Я потерял унибук. Райское Яблоко было у меня в руках, но я не смог его удержать. Оно безвозвратно утрачено. Я побывал не только в прошлом, но и в будущем. Там всё ужасно. Человечество погибнет.

— В каком году? — быстро спросил Ван Дорн, слушавший очень внимательно. — Я должен знать, сколько у нас остается времени.

— Я… Я не спросил, — пролепетал Ластик, потрясенный собственной безответственностью. — Забыл… Растерялся… Но, судя по виду Москвы, это произойдет довольно скоро… Я ужасно виноват. Я хуже, чем Проклятый Тео. Тот по крайней мере не знал, что делает…