Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова

Слуга поклонился и заверил, что всё будет исполнено. Он проводил Окумуру до спальни и удалился.

Когда шаги слуги затихли вдалеке, Окумура, потоптавшись на месте, развернулся и подошёл к кабинету. Без целебного отвара спать ему совершенно не хотелось – как и терять время впустую. Пожалуй, стоит ещё раз перечитать свидетельства очевидцев о колдовстве, чтобы завтра чувствовать себя увереннее в присутствии Ооно и его помощников.

Но на пороге кабинета Окумура замер. Что-то было не так. По ногам вкрадчиво прополз сквозняк из распахнутого окна – какой идиот оставил его открытым? Вся прислуга в особняке прекрасно знала, как Окумура боялся простудиться и взвалить лишнюю нагрузку на и без того ослабленное сердце!

Окумура грузно протопал к окну и с силой захлопнул его – так, что жалобно задребезжало стекло в раме.

– Что вас так разозлило, градоправитель?

Насмешливый женский голос раздался прямо за его спиной, и Окумура подпрыгнул от испуга, что при его габаритах было делом нелёгким. Он налетел бедром на угол подоконника, и от боли на глазах выступили слёзы. Но это не помешало Окумуре резко обернуться на голос и увидеть, кто занял его любимое кресло с высокой спинкой.

Ведьма терпеливо ждала ответа, устроившись в кресле с таким удобством, будто оно всегда принадлежало именно ей. В неверном свете луны, которая то показывалась из-за облаков, то снова пугливо скрывалась за их рваными краями, маска ведьмы белела, словно лик древнего призрака.

Окумура был настолько зол на незадачливых слуг и так торопился закрыть окно, что даже не заметил ведьму, которая поджидала его. В его собственном доме!

– Не терплю незваных гостей, – проворчал Окумура, даже не стараясь казаться вежливым. Он так долго боялся встречи с этой женщиной, что теперь, когда самое худшее произошло на самом деле, страх неожиданным образом куда-то улетучился.

– Вы сами вызвали меня. – Глаза ведьмы лукаво блеснули в прорезях маски. – Призвав в город тайную полицию, вы бросили мне вызов.

– Расценивайте это как угодно, – процедил Окумура, – но вам не удастся меня обдурить. Пожар в святилище, убийство двух служителей Дракона… И это лишь малая часть всех бед, которые вы навлекли на город! Вы приехали в Ганрю без разрешения, и я по старой памяти решил закрыть на это глаза. Но вы начали дурманить ни в чём не повинных людей своим поганым колдовством и смеете брать за это деньги! Вы зашли слишком далеко, и я заявляю со всей ответственностью: пока Ёритомо Окумура занимает должность градоправителя, ни одного колдуна в Ганрю не останется!

Из груди ведьмы вырвался смешок, от которого у Окумуры волосы на затылке встали дыбом. Сердце начинало болезненно ныть. Не случилось бы с ним нового приступа – только этого сейчас не хватало!

– Думаете, вам под силу защитить этот город и его жителей? Человеку, который не смог уберечь собственную семью, не пристало разбрасываться такими громкими словами.

Окумура задохнулся от возмущения.

– Да как ты смеешь, ведьмино отродье, говорить со мной в такой тоне! Как смеешь упоминать о моей семье, которую ты своими погаными руками отняла у меня!

Он ринулся на ведьму, желая придушить прямо сейчас, сломать её хрупкую и тонкую шею… Но она лишь расхохоталась в ответ, и кресло, в котором ведьма только что сидела, опустело.

– За предательством по пятам следует расплата, не забывай об этом, – её насмешливый голос доносился будто бы отовсюду сразу, отчего у растерявшегося Окумуры голова окончательно пошла кругом. – Вижу, опыт прошлых ошибок так и не пошёл тебе на пользу, потому как ты снова пытаешься вычерпать колодец тем же дырявым ведром. Пытаешься опять пойти против меня.

От накатившей волны дурноты у Окумуры начало темнеть в глазах, но ему усилием воли удалось выровнять дыхание. Ведьма пытается запугать его, но на этот раз он так легко не сдастся.

На стене кабинета висел старинный меч, доставшийся Окумуре от деда. Старый Дзю́ндзи защищал с этим мечом стены Ганрю, когда ведьмы Тё, должно быть, ещё и на свете не было. А многими годами позже клинок закалила колдовская кровь, которую Ёритомо пролил на подступах к Дайсину. Доблесть нескольких поколений семьи Окумура сплелась в этом клинке, и теперь он взывал к своему владельцу, моля напоить его кровью врага.

За годы мирной и сытой жизни Окумура растерял большую часть своей воинской прыти, но как держать меч в руках, он ещё не забыл.

Окумура ринулся к стене, на которой висел меч. Белые одеяния ведьмы мелькнули где-то по левую руку, и Окумура, отбросив пустые ножны, направил остро заточенный клинок в сторону ведьмы.

– И что ты собираешься делать? – она склонила голову, глаза её лукаво блеснули. – Надеешься напугать меня своей игрушкой?

– Я расторгаю наш договор!

Но в ответ она заливисто расхохоталась.

– Думаешь, одного твоего желания будет достаточно? – Словно не видя стальной ухмылки меча, нацеленного прямо ей в сердце, ведьма сделала шаг навстречу Окумуре. – Ты глупец, и тебе не под силу понять, насколько древняя и могущественная сила связывает все стороны договора.

Перед внутренним взором Окумуры вдруг отчётливо предстала та ночь, почти двадцать пять лет назад, когда они с Итиро и ведьмой надрезали обе ладони и скрепляли их незримый договор окровавленными рукопожатиями…

– Кровь смывается только кровью, я понял, – оскалился Окумура и ринулся на ведьму, намереваясь проткнуть её мечом, а потом изрубить безжизненное тело в кровавую кашу, чтобы белизна одежд окрасилась неизбежным багрянцем смерти.

Но ведьма снова ускользнула, и на сей раз силуэт её возник у самых дверей.

– Не забывай, с кем имеешь дело, – голос ведьмы был напевным, почти мягким, но злые и холодные глаза в прорезях маски больше не смеялись. – Думаешь, тебе удастся достать меня своим жалким мечом? Или что какие-то бумажки, которые твой прихвостень собирал по всему Ганрю, сумеют остановить меня?

Окумура замахнулся – и меч вонзился в дверной косяк ровно в том месте, где только что была голова ведьмы. Ловить её – всё равно что пытаться обуздать ветер, и вскоре Окумура со всей ясностью осознал всю тщетность своей борьбы.

Но остановиться уже не мог. Слишком долго он ждал этого момента, слишком давно жил в страхе, позоря имя своего славного предка. Что бы сказал старик Дзюндзи, если бы узнал, что его внук, наследник старинного самурайского рода, пресмыкается перед какой-то жалкой ведьмой? Наверняка он проворчал бы что-то в свои пожелтевшие от табака усы и с пренебрежением сплюнул: дед не стал бы утруждать себя разговорами о никчёмных тру́сах. И поделом.

– Для тайной полиции этого