Война с демонами. Книги 1-5 - Питер В. Бретт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Даже если так, не повредит немного выждать и никому об этом не говорить, – настояла на своем Лиша. – Время еще есть.
– Не так много, как ты думаешь, – заметила Арейн.
Лише пришлось поторапливаться, чтобы не отстать от Арейн, когда старуха зашагала через женское крыло дворца. Она настолько привыкла к притворной немощи матушки-герцогини, что ей казалось, будто рядом идет совершенно другая женщина.
«Стряслась серьезная беда», – поняла Лиша, коль скоро герцогиня перестала прикидываться в коридоре, где мог заметить любой.
Она учуяла его, едва вошла в апартаменты. Арейн распахнула окна и поставила в комнате свежие цветы, но вонь ощущалась явственно даже в передней. За левым глазным яблоком кольнуло, предвещая головную боль, которая к концу дня уложит Лишу в постель.
В приемной ждал Терн – вонючий и грязный даже больше, чем в последнюю встречу. На одежде, еще мокрой после долгого пути по талому снегу, была кровь. Видимые части тела покрывали ссадины и синяки.
Подавив рвотный позыв, Лиша подошла. В глазнице расцвела боль, которую она тоже сглотнула и занялась осмотром.
Мальчик был изможден, словно неделю не спал. Ноги кровоточили и покрылись пузырями, но заражения не было. Остальные раны выглядели болезненными, но поверхностными.
– Что случилось? – спросила она.
Взгляд Терна метнулся к Арейн, и герцогиня ответила, покуда Лиша продолжала осмотр:
– Тамос пошел на штурм Доктауна. Совместная попытка с Лактоном и райзонским сопротивлением.
– Почему мне об этом не сказали? – гневно осведомилась Лиша.
– Потому что я не доверяю тебе, когда дело касается красийцев, – откровенно ответила Арейн. – Ты была бы против атаки.
Лиша скрестила руки:
– И чего же достигла блистательная военная стратегия вашей милости?
– Мы проиграли, – тихо произнес Терн, всхлипывая.
Лиша, дыша ртом, обняла его, плачущего; слезы проделывали бороздки в грязи и соке свиного корня на его щеках. В голове у Лиши роилась тысяча вопросов, но сейчас было важно одно.
– Где Тамос? – спросила она.
Не прекращая плакать, Терн помотал головой. Он вынул из-за пазухи сложенный грязный листок бумаги:
– Велел передать вам это.
– Что? – встрепенулась Арейн.
Терн, очевидно, умолчал о письме при первоначальном отчете.
Дрожащими руками Лиша взяла листок. Слова, написанные в спешке, расплылись, но почерк Тамоса узнался безошибочно.
Письмо было кратким:
Моя дорогая Лиша!
Я прощаю тебя. Я люблю тебя.
Сомневайся в чем угодно, только не в этом.
Тамос
Лиша перечитала трижды, и слезы застлали взор. Рыдание вырвалось вопреки всем усилиям сдержаться, и она, уронив письмо, закрыла лицо руками. Терн обнял ее, как только что обнимала его она.
Арейн нагнулась, подобрала письмо и хмыкнула, прочитав.
– Они хоть выдадут его тело для погребения? – спросила Лиша.
Арейн плотнее запахнула шаль, подошла к окну и вперила взгляд в пасмурное зимнее небо.
– Я думаю, что скоро из Красии пришлют эмиссара. Если потребуют денег, мы заплатим, сколько бы это ни стоило.
– Они не хотят денег, – сказала Лиша. – Они хотят войны.
Арейн повернулась и посмотрела ей в глаза:
– Если так, мы дадим им и это. Опять же – сколько бы это ни стоило.
Красийский эмиссар прибыл через две недели – дама в сопровождении двух даль’шарумов. Дворцовая стража отобрала у них оружие и отнеслась к ним с откровенной враждебностью, но красийцы излучали несносную, присущую их народу самоуверенность и без оружия и держались среди врагов не менее заносчиво, чем у себя в крепости.
Лиша взирала на них из королевской ложи – ряда кресел, стоявших за тронным возвышением. В высоких окнах тронного зала виднелось садившееся солнце. Зал освещался тускло, и такими же выглядели чопорные ауры гостей – Лиша рассматривала их сквозь меченые очки.
С нею находились мать-герцогиня, Уонда и принцесса Лорейн Милнская. У Мелни так и не начались месячные, и Арейн запретила ей приходить.
Лиша увидела милнскую принцессу впервые после того, как пришло сообщение о победе красийцев. Лорейн, как и мать-герцогиня, заранее узнала об атаке. При наступлении конницы лорд Самент ехал бок о бок с Тамосом, и с тех пор о нем не было вестей.
Лорейн укрылась в своем надежно охранявшемся посольстве. Горные Копья патрулировали стены и подступы, пока не узнали о прибытии эмиссара. Лорейн, казалось, постарела за эти дни. Кругов вокруг глаз не скрывали даже краска и пудра, но взгляд был тяжел и решителен.
Райнбек и его братья гневно взирали со своего возвышения, однако красийцев это не трогало. Дама храбро прошел вперед, шарумы несли позади большой лакированный ларец.
Стражи заступили дама дорогу на полпути к трону, и тот отвесил неглубокий поклон.
– Я дама Горджа. Я несу послание от моего господина и говорю от его лица.
Он развернул внушительный пергаментный свиток и стал читать:
– «Приветствие Райнбеку Третьему, герцогу Энджирсскому, в год Эверама три тысячи семьсот восемьдесят четвертый. Я свидетельствую пред Эверамом, что ты предал Создателя и Его детей на Ала, совершив атаку в ночь священного Ущерба, когда все люди – братья. За это по закону Эведжана ты должен умереть».
По залу разлетелся гневный гомон, но дама Горджа, не обращая на него внимания, продолжил:
– «Но милость Эверама безгранична, и Его божественное правосудие не должно распространяться на твой народ, с которым мы всегда искали только дружбы и братства. Уладь свои дела и убей себя, дабы искупить эту мерзость. В первый день весны твой преемник доставит мне твою голову, и ему будет дозволено коснуться лбом ковра у моих ног. Сделаешь это – и твой народ пощадят. Не сделаешь – и мы возложим ответственность на весь Энджирс и обрушим на всех вас безграничное правосудие Эверама. Я жду твоего ответа – Джайан асу Ахман ам’Джардир ам’Каджи, шарум ка Красии, повелитель Водоема Эверама, перворожденный сын и законный наследник Ахмана асу Хошкамина ам’Джардира ам’Каджи, известного также как Шар’Дама Ка, Избавитель».
Когда дама оторвал взгляд от пергамента, лицо Райнбека было ярко-красным.
– Ты ожидаешь, что я покончу с собой?
Дама Горджа поклонился:
– Если ты любишь свой народ и не хочешь, чтобы на него пало твое преступление. Но даже на юге известно, что герцог Райнбек жирен, продажен и бесплоден, – он хаффит, который не заслуживает трона. Мой господин полагает, что ты откажешься и возбудишь божественный гнев Эверама.
– Эверам здесь не властен, дама, – подал голос пастырь Петер.
Дама Горджа снова отвесил поклон:
– Прошу простить, твое
