Молот ведьм - Константин Образцов

Встречаться с Лолитой на кафедре мне не хотелось. Я все еще думал, что мы просто поговорим, но уже начинал сомневаться, что разговор не выйдет за рамки, которые не хотелось бы переходить в кабинете, набитом бумагами, чужими вещами, уставленном шкафами с застекленными дверцами, и – что самое главное – двери которого выходили в коридор, соединявший два крыла здания. Того и гляди, пройдет кто-то мимо. Нет, мне нужно было другое место, тихое и уединенное.

Помните, я говорил, что мне везет? Моя полоса удач началась с момента, когда я заметил на одном из столов забытый кем-то ключ. На деревянной бирке виднелся подписанный фломастером, поблекший от времени номер: 13.

Я оставил на кафедре портфель и верхнюю одежду, взял с собой найденный ключ, аккуратно запер дверь, дошел до одной из металлических лестниц и стал спускаться по ней вниз, на первый этаж.

Тринадцатая аудитория находилась в самом конце длинного темного коридора, как раз там, где он упирался в стену с замурованным окном – кирпичную кладку обрамляла ветхая деревянная рама. Тусклый свет редких ламп нервно мерцал, превращая кромешную тьму в призрачный полумрак. Было тихо, только из туалета доносилось звонкое и какое-то потустороннее журчание, словно пел погребальную песню один из подземных ручьев, питающих Стикс. Я быстро прошел мимо чернеющего могильной тьмой входа в сортир, откуда тянуло холодом и слышался шум воды, миновал еще пару закрытых кабинетов и вставил ключ в замочную скважину толстой деревянной двери.

Аудитория была похожа на камеру в крепостном каземате: небольшое помещение с низким сводчатым потолком и толстыми, крашеными в казенный зеленый цвет стенами, вмещавшее десяток учебных столов и притиснутую в угол старомодную, скрипучую кафедру из темного дерева. Два невысоких окна с толстыми решетками выходили во двор факультета и были расположены так низко, что, если бы случайный прохожий решился в них заглянуть, ему пришлось бы согнуться чуть ли не пополам, да еще и протиснуться в угол между стеной основного корпуса и полукруглой пристройкой. В одно из окон было видно только растрескавшееся и осевшее в землю подножие заплесневевшей стены, а в другое я различил сквозь туманную морось колеса моей машины, припаркованной во дворе рядом с большим мусорным контейнером, в который свешивался с третьего этажа, где шел ремонт, широкий рукав из тусклого пластика, похожий на гигантский использованный презерватив.

Я прошелся по деревянному полу из истоптанных широких досок, провел пальцем по древней кафедре, сел, достал телефон и написал короткое сообщение, всего из трех символов.

«№ 13».

Стрелки часов показывали половину восьмого.

Ровно в восемь в коридоре зазвучали шаги: демонстративно громкий, напористый стук каблуков, как будто идущий всеми силами старался убедить себя в том, что является хозяином положения и ничего не боится. Как истерический смех, маскирующий ужас.

Дверь распахнулась, и она вошла, одетая так, как обычно одеваются двадцатилетние азиатские девушки, желающие выглядеть «шикарно»: короткая пушистая куртка из светлого меха с рукавами чуть ниже локтя, длинные черные перчатки, обтягивающие лосины из блестящей искусственной кожи, и сапоги на высоких каблуках – «шпильках», обвитых золотистыми цепочками. В руке она держала сумочку, которая так громко заявляла о своем «фирменном» происхождении, что рассеивала последние сомнения в том, что является подделкой, причем из дешевых. Я сидел на стуле возле кафедры, смотрел на Лолиту снизу вверх и чувствовал, как внутри меня разливается томный, обжигающий жар. Я сжал зубы, сунул руку под рубашку и стиснул висящий на шее тряпичный мешочек со святынями.

Это помогло. Во всяком случае, я остался сидеть на месте и смог поздороваться:

– Привет.

Лолита смерила меня нарочито равнодушным, но при этом явно оценивающим взглядом, молча прошла к столу в первом ряду, небрежным жестом стянула перчатки и села напротив меня, скрестив недостающие до пола ноги. Лосины до блеска натянулись на круглых коленках.

– Ну, – сказала она.

Я встал, подошел к двери, закрыл ее поплотнее и повернул ключ в замке. Потом вернулся на свое место и сел, с удовольствием заметив, что Лолита напряглась, а в ее темных глазах метнулось беспокойство.

– Ты о чем-то поговорить хотел? – не выдержала она. Голос был тонким и звонким.

– Да. Точнее, не поговорить, а спросить. Что ты со мной сделала?

Ее взгляд метнулся в сторону двери.

– В смысле? – спросила она.

– В прямом, – я откинулся на скрипнувшем стуле и скрестил руки на груди, не отрывая взгляда от Лолиты. – Ты знаешь, о чем я.

Она заерзала. Пальцы с ярко-красным лаком на ногтях вцепились в край стола. Лицо свело кривой нервной усмешкой. Красивым оно сейчас не казалось.

– Ну, если ты про это… Так сразу и не вспомнить, чего мы только не делали. Тебе перечислить, что ли?..

– Не надо ёрничать, – спокойно ответил я. – Мне все известно.

– Что именно?

Она округлила глаза. Удивление было разыграно мастерски. Если бы я не знал правду, то мог бы поверить.

Но я знал. И сказал ей.

Все время, пока я рассказывал Лолите о ворожбе, о темном заговоре и привороте, о ведьмах, с которыми она, несомненно вступила в сговор, я внимательно наблюдал за ней. Через минуту она уже перестала меня слушать; уставилась остановившимся взглядом куда-то поверх моего плеча, по-прежнему изображая недоумение, и напряженно о чем-то думала.

– Ты закончил?

Ей удалось взять себя в руки и голос почти не дрожал. Взгляд снова был тверд и надменен. Точнее, ей бы хотелось, чтобы так было.

– Да. Теперь твоя очередь рассказывать, – ответил я.

Лолита резко соскочила со стола и выпрямилась, вскинув голову. Я тоже поднялся со стула и встал почти вплотную перед ней. Даже на каблуках Лолита едва доставала макушкой до кончика моего носа, и чтобы посмотреть мне в глаза, ей пришлось запрокинуть голову. Я почувствовал тепло ее дыхания и такой знакомый, пугающий, страстный и темный аромат духов и горячего тела. На нежной шее под кожей лихорадочно пульсировала артерия.

– Хватит дурить, – зло прошипела она. – Совсем спятил уже. Пусти меня, я пойду.

Лолита подалась вперед и уткнулась носом мне в шею. Я не шелохнулся. Тогда она сморщилась, с силой толкнула меня ладошками в грудь, протиснулась мимо и, отчаянно виляя бедрами, торопливо направилась к двери, в замке которой по-прежнему был вставлен ключ.

Ей нужно было остаться и попробовать поговорить. Это могло бы сработать: чары рассеялись, но во мне еще оставалось какое-то чувство, смесь нежности с отвращением, странная болезненная привязанность, похожая на заржавленный рыболовный крючок, засевший глубоко в сердце. Да, если бы она заговорила, это могло бы сработать. Но она повернулась спиной и попыталась сбежать.

Большая ошибка.

Я сделал шаг вперед, схватил Лолиту за воротник меховой куртки и резко рванул. Она охнула и полетела спиной вперед, теряя равновесие и цепляясь каблуками за дощатый пол. От падения ее удержало лишь то, что она с грохотом врезалась поясницей в один из столов, сдвинув с места его и стоящие рядом с ним стулья. Я развернулся и увидел у нее на лице изумление и настоящий, панический ужас. Не сводя с меня широко распахнутых глаз, она замахала руками, заскребла по полу «шпильками» модных сапог, встала, и в этот момент я со всей силы ударил ее прямо в лицо.

Наслаждение, которое я испытал при этом, было чистым и ослепительно ярким.

От удара Лолита отлетела на несколько метров, ударилась головой о стену так, что клацнули челюсти, и осела между столов ворохом меха и тряпок.

Я выдохнул. Потом быстро подошел к двери, проверил замок, и повернул выключатель: если погасить свет, то даже самый настойчивый в своем любопытстве прохожий не сможет увидеть, что здесь происходит.

Все вокруг погрузилось во тьму, как в бредовое сновидение. Два окна тускло светились призрачно-серым. Вокруг было тихо, даже журчанье воды из черного мрака сортира не было слышно.

Стараясь не натыкаться в темноте на столы, я подошел к лежащей Лолите, присел на корточки рядом и перевернул ее на спину. Под густым мехом куртки ее тело было совсем хрупким и по-девичьи тонким. Глаза оставались закрыты, на бледной скуле расплывался чернильным пятном огромный кровоподтек. Я опустился на колени и сел на нее сверху, на бедра – не на грудь, не на живот, именно на бедра, чтоб ненароком не вызвать удушья. Я еще думал, что все обойдется. Она застонала. Я легонько хлопнул ее по щеке. Глаза все еще были закрыты. Я хлопнул ее по щеке еще раз, а потом уже врезал по-настоящему, звонко и сильно, так, что голова резко мотнулась налево. Мне страшно хотелось ударить снова, но я знал, что если начну, то уже не смогу остановиться.