Горизонты нашей мечты - Евгений Лотош

— Деньги пока прибережем, — решил он. — Наша главная задача — плащи с капюшонами раздобыть.

— Плащи?

— Ну да. Ты же не собираешься вот этим, — Май бесцеремонно постучал пальцем по ее кубирину, — на каждом углу светить? И форма у нас с тобой характерная. Надо в гражданское переодеться или хотя бы прикрыть сверху, чтобы от каждого ночного патруля не шарахаться. Но если у вас один раз пожрать стоит пятую часть твоих сбережений, придется обновки оставить на потом. Хотя… О! — он поднял палец. — Знаю, как два окна одним камнем разбить. Веди меня в город, хозяюшка, и постарайся не по самым людным улицам. Вон там, к юго-востоку, что за районы? — он махнул рукой.

— Нет, туда нельзя, — поразмыслив, ответила Мира. — Там Сламы. Грязные трущобы, туда соваться не стоит. Грабителей куча, а интересного нет вообще ничего.

— Насчет интересного тебе только так кажется. Вот по центральным проспектам шляться неинтересно, оно да, а по трущобам — самый смак. Двинулись!

Май сунул мешочек с деньгами в карман — Мира проводила свой неприкосновенный запас тоскливым взглядом, не надеясь его больше увидеть — ухватил ее за руку и решительно потащил за собой прямо через чащу.

До северной окраины города они, изрядно запыхавшись и сбив все ноги о корни, добрались через полчаса. Сюда Мира еще ни разу не попадала. Сламы даже издалека при свете дня выглядели довольно угрожающе: бесформенное нагромождение одноэтажных домов и домишек, обнесенных высокими оградами. Ночью же при лунном счете окружение сливалось в одну бесформенную черную массу, угрожающе нависающую над головой. В редких окошках сквозь плотные занавески тускло горели искры ламп, а фонарей в окрестностях не наблюдалось вообще. От сточных канав отвратительно воняло.

Мира шагала по немощеной дороге, извивавшейся между глухими заборами, и опасливо вглядываясь под ноги, чтобы ни во что не вляпаться. Иногда она бросала встревоженные взгляды по сторонам. Безлюдно — и за то спасибо. Какие типы здесь водятся, ей совершенно не хотелось выяснять. Она уже страшно жалела, что согласилась на авантюру. Зачем они вообще сунулись ночью в город? Лавки и киссатэны закрыты. По центральным улицам гулять опасно — можно нарваться на стражу, которая точно знает, что на ночь кадетов в город не отпускают. Красться по темным закоулкам в районе, куда даже стража, по слухам, суется только днем и большими патрулями — а для чего? Она покосилась на Мая. Тот шагал, перебирая своими длинными ногами, и тихо насвистывал сквозь зубы незнакомую мелодию. Нет, не станет она у него ничего спрашивать. Раз попалась на слабо, как последняя соплюшка, так и помалкивай. Раньше думать следовало.

Впереди за очередным сумасшедшим изгибом улочки мелькнул свет. Большой покосившийся дом на десяток окон по фасаду и без ограды. Над домом — подсвеченная магическим кристаллом вывеска: здоровая кружка с шапкой пены. Окна ярко светились. Низкое крыльцо, несколько тел, вповалку лежащих возле него, и приглушенная музыка, доносящаяся изнутри. Кабак. Наверное, из тех, о которых упоминала госпожа Грампа.

— Во! — обрадовался Май. — Наконец-то хоть какие-то признаки жизни! Давай заглянем. Может, что-то полезное найдем.

— А что, птенчикам из Академии мамочки уже разрешили пить пиво? — с гнусавой издевкой проговорил незнакомый мужской голос. От забора отделились и шагнули вперед три тени. Широкие бесформенные плащи и накинутые глубокие капюшоны надежно маскировали — Мира ни на секунду не усомнилась — грабителей.

— Насчет птенчиков не в курсе, — равнодушно ответил Май, останавливаясь. — А что, угостить хочешь, дядя? Я не возражаю.

— Язык у тебя слишком длинный, пацан, — разозленно хрипнул голос. — Не боишься, что укорочу?

Он поднял руку, и в его кулаке блеснуло лезвие ножа.

— А ты, дядя, не знаешь, что ли, что со вчерашнего дня всем кадетам Академии выдана свободная авторизация? — все так же равнодушно спросил Май.

— Что выдано? — фигуры переглянулись. — Ты, шкет, болталом внятно шевели.

— Атрибут, говорю, можно без авторизации призывать. По собственному желанию. Ты, дядя, знаешь, что такое Атрибут?

— Звоны, что ли? — сипло засмеялся предводитель шайки. — Валяй, отсыпай. Гони все, что есть. Ты нам кошель, а мы тебя отпустим. И даже девочкой твоей не попользуемся. Или она хочет? Эй, сладенькая, знаешь, что у мужчин за штучка меж ног такая? Поиграться ей не хочешь, пока можно? А то ведь к вам мужиков не подпускают, я слышал.

— Чмурсам типа тебя фасырить трули по курасам надо, а не свешаных сукер фапать, — сплюнул Май. — Каждый пухтень себя топыром галает, даже если крип по жизни. Тряй отсюда, крип, не твоя нынче прыха. А то проколешься ненароком о свой же хадзик, жижа выльется, сухим останешься.

— Ты чё, хрустатый, что ли? — удивился грабитель. — Драное тряпье вздрел? А ошейник где спустал?

— Где спустал, больше нет. С сяжки сойди, крип, пока не сдулся.

— Не, Частый, он верняком в праст ныкает, — подал голос один из грабителей. — Кустый больно.

— Ага, кустый, — согласился третий. — Да он тарный, куковать красно не тянет. Кольнуть его, чтобы не фыркал!

— Не, пусть тряет, — не согласился предводитель. — Ошейник у него стато кумарный. Фунты потом страмают по хупазе, страпер зафырят. Звоны вот ссыплет — и пусть тряет. Слышь, звоны ссыпай.

Он взмахнул лезвием ножа прямо перед глазами отшатнувшейся Миры. Она не поняла ни единой реплики, но чувствовала, что просто так их отпускать не собираются. И хорошо, если только ограбят! Ну, Май, ну, дурак!

— Значит, Атрибутом в смырлу соскусишь, — пожал плечами ее непутевый фертрат. — Задний край смыкаю: с сяжки сойди, крип. До трех кочемарю: раз, два…

— Эй, Частый! — раздался сзади новый голос, и Мира, дернувшись, прижалась к забору. — Че фрама корябишь? Не дзыкаешь, что ли, что он фрам в кудасаре?

Мужская фигура шагает мимо Миры вперед. В стремительно распрямляющейся руке — лезвие. Блеск стали сливается с отблеском луны на серебряно-золотом кубирине.

Май уже в стороне, изворачивается ужом. Левый кулак уперт в ладонь правой, левый локоть в развороте тела с хрустом врезается в лицо новому персонажу. Короткий всхрип — тело отлетает назад и медленно сползает по забору рядом с Мирой.

Трое в плащах, откинув капюшоны, синхронно шагают вперед, и Мира съеживается. Сейчас их наверняка начнут убивать. Почему госпожа Грампа не начала учить защите от ножа еще год назад?

Май скользит вперед — новый взблеск стали — мимо! — сложенные лодочками ладони с силой бьют по ушам предводителя шайки, колено врезается в пах — шаг назад — пинок пыром согнувшейся фигуре под подбородок — второе тело, нелепо взмахнув руками, опрокидывается назад. Май уже отступил к Мире — нырок к земле — блеск металла. Подхваченный нож-бабочка стремительно порхает у него в руках, перескакивая из одной в другую и чертя в воздухе лунные дуги — тихий шелест стали о сталь.