Талейран - Сергей Нечаев

— Нет-нет, я вовсе не это имел в виду…

Через несколько дней Людовик XVIII вновь «предпринял атаку», но Талейран ответил точно так же, как и в первый раз. В третий раз король решил сделать свои попытки еще более очевидными и спросил:

— Господин де Талейран, а каково расстояние от Парижа до Валансэ?

— Мой Бог, сир, — невозмутимо ответил Талейран, — я не знаю точно, но это должно быть примерно вдвое дальше, чем от Парижа до Гента.

ЛюдовикXVIII понял намек на место, где он сам прятался во время Ста дней, и после этого предпочел оставить своего Великого камергера в покое.

А потом началось так называемое «дело графа де Герри-Мобрёя».

Напомним, что в 1814 году головорез-роялист граф Мари Арман де Герри-Мобрёй был арестован и обвинен в бандитизме. На свободу ему удалось выйти лишь в марте 1815 года. Он уехал в Сен-Жермен и некоторое время скрывался там в доме мэра, своего старого друга.

В свое время, в апреле 1814 года, он похитил из кареты Екатерины Вюртембергской 84 тысячи франков золотом, а также личные драгоценности принцессы и ее мужа. Как ни странно, похищенное так и не было найдено[486]. В результате граф де Герри-Мобрёй был приговорен к пяти годам тюремного заключения, а в 1815 году, когда Наполеон подошел к Парижу, он бежал в Англию.

В дальнейшем по всем внешним признакам жизнь де Герри-Мобрёя не сложилась: жил он бедно и неоднократно попадал в тюрьму. Несколько раз он пытался возобновить свои обвинения против Талейрана и добиться официального оправдания, но все безрезультатно.

Суть обвинений де Герри-Мобрёя заключалась в том, что он пытался доказать, что в 1814 году его действиями руководил Талейран. Более того, он утверждал, что именно Талейран поручил ему организовать покушение на Наполеона, а потом бросил его на произвол судьбы, когда дело «сорвалось».

Естественно, Талейран «отмел претензии графа как несуразные»[487].

Тогда граф начал писать во все инстанции, но его запискам никто не придавал значения, и их автора даже начали обвинять в помутнении рассудка. Претерпев жестокое разочарование, де Герри-Мобрёй вернулся во Францию и однажды (в день, когда отмечалась очередная годовщина смерти короля Людовика XVI) напал на Талейрана прямо на улице, дав ему две сильные пощечины, от которых князь упал на каменную мостовую, а граф принялся пинать его ногами. При этом он кричал:

— Я ненавижу Талейрана! Он причинил столько горя мне и моей семье!

Конечно же полиция в очередной раз схватила «возмутителя спокойствия».

Талейрана унесли, ему стало плохо. Когда же король (им в то время уже был Карл X) обратился к нему с обещанием наказать наглеца, князь, к удивлению многих, попросил его о снисхождении для своего обидчика. Более того, он начал говорить, что ничего вообще не было, в том числе и пощечин. Король удивился, заметив, что это видели десятки человек, но Талейран возразил:

— Сир, это был удар кулаком.

Казалось бы, какая разница, но в древнем роду де Талейран-Перигоров никто не получал пощечин…

Однако полностью замять дело не удалось: де Герри-Мобрёя опять судили, и он был приговорен к пяти годам тюремного заключения и к большому денежному штрафу. Граф требовал слова, грозился, что у него есть свидетели, но его не слушали. Почему? Да хотя бы потому, что вел он себя не вполне адекватно, утверждая, например, что Талейран организовал убийство… Мирабо. При этом в качестве доказательства он говорил следующие слова: один англичанин рассказывал мне об этом.

Суд не был долгим, Талейран не счел нужным на нем появляться, и наказание, в конце концов, смягчили: де Герри-Мобрёй получил два года тюрьмы и штраф в 200 франков «за нападение на Великого камергера, находившегося при исполнении своих обязанностей»[488].

После этого граф снова канул в безвестность. А вот репутация Талейрана, как, впрочем, и его тело, особенно не пострадала. Этот человек умел «выходить сухим» и не из таких переделок…

В апреле 1828 года Доротея де Дино купила за 400 тысяч франков[489] замок Рошкотт (Rochecotte) в долине Луары и обустроила его, сделав возможным пребывания там в зимнее время. В том же году в одном из писем она написала:

«Я по-настоящему обожаю Рошкотт; во-первых, это мое, во-вторых, тут самый прекрасный вид и самая красивая в мире природа; наконец, здесь такой воздух, который позволяет мне жить легко, здесь у меня все налаживается, я хорошею, приспосабливаюсь…»[490]

Следует отметить, что в эти годы Доротея имела несколько любовников и прославилась как потрясающая соблазнительница, всегда добивавшаяся своего.

Считается, что она родила трех внебрачных дочерей, причем первую, в 1816 году, от графа Карла Йоганна Непомука фон Клам-Мартинича (1792–1840), своего любовника еще на Венском конгрессе. Дальнейшая судьба этого ребенка неизвестна. По одной из версий, эту девочку звали Генриеттой. По другой версии, это была Вожена Немцова, известная чешская писательница, но госпожа Немцова появилась на свет в Вене не в 1816 году, а 4 февраля 1820 года, и официально ее матерью была бедная служанка из герцогства де Саган. По третьей версии, матерью Вожены была Катарина Фредерика Вильгельмина Курляндская, герцогиня де Саган (сестра Доротеи де Дино).

Вторая дочь родилась в 1825 году (ее назвали Жюли Зельме), а третья — в 1827 году (это была Антонина Доротея). Отец второго ребенка остался неизвестен, а вот отцом третьего ребенка предположительно был Теобальд Аркамбаль-Пискатори, французский дипломат, много лет проведший в Греции.

Вместе со своей сестрой Вильгельминой Доротея в 1827 году перешла в католичество и занялась благотворительностью.

Что касается Талейрана, то он часто бывал в Рошкотте: он проводил там зимы 1828, 1829, 1830, 1836, 1837, 1838 годов. Жил в замке в сентябре 1832 года, в марте — апреле 1835-го. Ему там очень нравилось.

А тем временем Июльская революция 1830 года вознесла на трон Луи Филиппа, сына герцога Орлеанского, который занял место Карла X, отрекшегося и бежавшего в Англию.

Накануне революции Талейран примкнул к сторонникам Орлеанского дома, а после свержения Бурбонов содействовал укреплению шаткого международного положения новой династии.

По мнению Дэвида Лодея, именно Талейран «подвигнул герцога Орлеанского на воцарение»[491].

Е. В. Тарле тоже уверен, что в нерешимости перед вставшим перед ним выбором Луи Филипп заявил депутатам, предложившим ему занять освободившийся престол, «что даст им ответ, лишь посоветовавшись с Талейраном»[492].