Обделённые душой - Нил Шустерман

И оказывается, что Кэм не блефовал. Как только Коннор входит в общественный нимб, перед ним одна за другой начинают разворачиваться страницы с файлами, заложенными туда Кэмом. Сразу видно, что файлы были в своё время стёрты, но затем тщательно восстановлены. Здесь собрана корреспонденция «Граждан за прогресс», не предназначенная для чужих глаз. Почти вся она кажется Коннору бесполезным хламом: корпоративные электронные письма, пресные и скучные, мозги свихнуть можно. Коннор с трудом удерживается от того, чтобы не пронестись по ним галопом. Но чем глубже он вникает в них, тем больше ему бросаются в глаза ключевые фразы, типа «целевые возрастные категории» и «размещение на стратегических рынках». Также очень любопытны домены, из которых исходят и куда направляются письма. Похоже, что это корреспонденция между самыми влиятельными представителями «Граждан за прогресс» и заправилами средств массовой информации, а также со студиями звуко- и видеозаписи. В письмах обсуждаются кастинги и дорогостоящие рекламные объявления, предназначенные для самых разных форм массовой коммуникации. Сообщения эти довольно расплывчаты — сразу ясно, что это сделано намеренно — однако взятые в целом, они рисуют такую картину, что волосы дыбом.

Коннор заглядывает в некоторые рекламные объявления, упоминающиеся в корреспонденции. Если он правильно сложил кусочки головоломки, то за всеми политическими выступлениями в поддержку расплетения подростков стоят всё те же «Граждане за прогресс», прикрывающиеся названиями различных некоммерческих организаций. Ну, тут как раз ничего удивительного — Коннор и сам это подозревал. Поразительно другое: «Граждане» стоят и за всеми агитками, вещающими против расплетения подростков, но за «черепное отслоение» тюремных узников и добровольное расплетение взрослых.

— Ну что — открылись глаза? Пусть даже один из них не твой.

Коннор оборачивается. Кэм сидит на постели, наблюдая, как он копается в его материалах.

— И это только вход в кроличью нору, — продолжает Кэм. — Можешь мне поверить: чем дальше вниз, тем страшнее.

— Ничего не понимаю. — Коннор указывает на многочисленные политические рекламные объявления, усеивающие поверхность рабочего стола — все они критикуют Инспекцию по делам молодёжи и называют неэтичным расплетение подростков. — С какой стати «Гражданам за прогресс» работать на обе стороны?

— Монета с двумя орлами, — говорит Кэм. А затем задаёт чертовски странный вопрос: — Скажи, Коннор, это твоя первая беременность?

— Чего?!

— Просто отвечай на вопрос — да или нет?

— Да. То есть нет! Совсем охренел?! Что за дебильный вопрос?

Кэм улыбается:

— Вот видишь? Как бы ты ни ответил, ты в проигрыше. Так и «Граждане за прогресс»: играя за обе стороны, они заставляют людей делать выбор между двумя разными расплетениями; при этом люди забывают, что настоящий-то вопрос...

— ...в том, что расплетать вообще никого нельзя!

— В яблочко, — подтверждает Кэм.

Вот теперь всё становится на свои места. Коннор вспоминает, о чём поведал ему когда-то на Кладбище Трейс Нейхаузер: как коварно и хитро действует эта организация; как тонко она манипулирует юновластями; как использовала Адмирала в качестве хранителя «склада расплётов», в то время как сам Адмирал, а впоследствии и Коннор искренне считали, что предоставляют беглецам безопасное убежище...

— Значит, какая бы сторона ни выиграла, для «Граждан» сохраняется статус-кво, — заключает Коннор. — Людей разбирают на запчасти, а Расплёт-Консорциум процветает.

— Расплёт-Консорциум?

— Один друг так назвал всех тех, кто делает деньги на расплетении. Ну, ты знаешь: фирмы — владельцы заготовительных лагерей, больницы, занимающиеся трансплантацией, Инспекция...

Кэм раздумывает, приподняв бровь, отчего симметрия швов на его лбу нарушается, а потом говорит:

— Все дороги ведут в Рим. Расплетение — это самая доходная индустрия в Америке, а может и во всём мире. Подобный экономический механизм сам себя защищает. Нам нужно быть хитрее их, чтобы сломать этот механизм. — И тут он улыбается. — Но они совершили одну крупную ошибку.

— Какую?

— Создали кое-кого умнее, чем они сами.

Кэм с Коннором тщательно изучают материалы ещё целый час. Информации так много, что трудно отделить важное от второстепенного.

— Есть ещё финансовые отчёты, — сообщает Кэм. — Из них видно, какие огромные суммы утекают в неизвестность, словно в чёрную дыру.

— Или в кроличью нору, — вворачивает Коннор.

— Вот именно. Если мы сможем установить, куда направляются эти суммы, думаю, мы подставим «Гражданам за прогресс» меч, на который они и напорются. — Кэм замолкает на несколько мгновений. — Подозреваю, что они финансируют какой-то очень-очень тёмный проект. Мне даже страшно совать в это нос.

И хотя Коннор не хочет в этом признаваться, ему тоже страшно.

53 • Бэм

Она разносит на места приказы. Занимается новым пополнением. Старается не думать о пятерых повешенных в лагере «Лунный кратер». Их объявили мучениками. Согласно некоторым учёным политологам, они явственное доказательство тому, что определённых подростков исправить невозможно и самый лучший выход — это расплести их.

Два аистёнка были убиты и семь ранены в ложной атаке на главные ворота, которой командовала Бэм. Хотя у её отряда не было задачи кого-то убить, но по ним-то охранники стреляли всерьёз, на поражение. Чудо, что им вообще удалось выбраться из этой переделки! Но главное — их отвлекающий манёвр достиг цели. Охранники были уверены, что отбиваются от неумелой попытки прорваться в лагерь — до того момента, когда они открыли спальный корпус и обнаружили то, что обнаружили.

Пятерых повешенных.

Жуткая картина. Бэм видела подобное в учебниках истории.

Так, надо работать. Надо занять себя работой. Аистят отделили от не-аистят, как только они вернулись в рудник. На этот раз, вместо того чтобы попросту дать «неизбранным» под зад и пусть сами выбираются, как знают, Бэм организовала их перевозку в Бойси — близлежащий большой город. Там им придётся справляться самим, но в толпе и каменных джунглях у них хотя бы будет возможность спрятаться. И кто знает — вдруг ДПР найдёт их и даст убежище? Если ДПР ещё существует.

Пять человек.

Главный воспитатель мальчиков, дворник, офисный служащий, медсестра из Живодёрни и друг главного повара, приехавший на уикэнд и случайно оказавшийся в неверном месте в неверное время.

И теперь благодаря женщине, чью жизнь пощадили, имя Мейсона Майкла Старки известно каждому.

— Поздравляю, — сказала ему Бэм, как только успокоилась достаточно, чтобы разговаривать со Старки, не впадая в бешенство. — Теперь ты Враг Общества Номер Один.

К её изумлению, он улыбнулся.

— Да ты, похоже, рад и счастлив?!

— Меня опасаются, — последовал ответ. — Я сила, с которой приходится считаться. И они теперь это знают.

Горячая, яростная, почти лихорадочная поддержка со стороны аистят в следующие после атаки два дня подкрепляет его новый статус. И в этом Аистиный батальон не одинок. В Сети вдруг неизвестно откуда вынырнуло множество онлайн-сообществ, призывающих: «Объединяйтесь, аистята!» и «Гони, Старки, гони!» — как будто он Джесси Джеймс, грабящий почтовые дилижансы. Похоже, каждый из тех, кто его когда-либо знал, старается теперь поймать свои пятнадцать минут славы, рассказывая о нём всякие истории и размещая фотографии, так чтобы миру стали известны все подробности его прежней, «дорасплётской», жизни и каждая чёрточка лица.

Всплыл и тот факт, что он застрелил одного из юнокопов, забравших его на расплетение, и это рисует Старки в ещё более опасном свете. Чем больше его поносит «приличное» общество, тем большую поддержку он получает от социальных низов.

Одним словом, Старки достиг того, к чему стремился. Его имя затмило имя Коннора Ласситера.

«Потому что он хладнокровно линчевал пятерых человек. Кто знает, со сколькими он расправится в следующий раз?»

Нет! Нельзя так думать. Её, Бэм, задача — внушать позитив, рассказывать о спасении сотен расплётов, разъяснять сложившуюся ситуацию. Бэм напоминает себе, что пошла на это сама. Тогда, на Кладбище, когда все от неё отвернулись, Старки оказал ей доверие. Она его заместитель и первый помощник. Может, её и нельзя назвать его доверенным лицом, но уж во всяком случае, она выразитель его интересов. Бэм обязана сохранять лояльность несмотря ни на что. Старки принял на себя миссию Спасителя аистят, голоса, говорящего от имени отверженных — и ему сопутствует успех. Кто она такая, чтобы осуждать его методы?

А вот Хэйден всё время ставит их под сомнение — пусть только в разговорах с Бэм и лишь тогда, когда она склонна его выслушивать. Узнав о казни, Хэйден высказал своё мнение Старки прямо в лицо и наотрез отказался вернуться к компьютеру, не желая иметь ничего общего со следующей освободительной операцией. Старки, конечно, вышел из себя, начал метать громы и молнии, но Хэйден — кто бы мог подумать, что у него такая железная воля? — непоколебимо стоял на своём.