Сивилла - Флора Шрайбер

Щелчок возвестил об окончании записи. В комнате повисло молчание.

— Красные и зеленые огни на мосту, — пробормотала Сивилла скорее для себя, чем для доктора. — Большая церковь с очень высоким тонким шпилем. Я их не заметила. Папка с молнией, перчатки, красный шарф, пижама. Официант, женщина-регистратор. Мои предположения оказались верны, хотя я и не встречалась с Пегги Лу. — Повернувшись к доктору, Сивилла с полным самообладанием заметила: — Пегги Лу кормит птичек, как святой Франциск Ассизский.

— Вот видите, — сказала доктор, — Пегги Лу вовсе не чудовище.

— Да, похоже, у нее весьма развито эстетическое чувство, — согласилась Сивилла. — Рисунок женщины на утесе очень хорош. Вы говорили, она всегда рисует в черно-белых тонах.

— Она видит весь мир черно-белым. Для Пегги Лу не существует оттенков серого, — пояснила доктор.

— «Отдать Сивилле это тело!» — повторила Сивилла. — Что за странное высказывание! Как будто мое тело принадлежит ей!

— Видите ли, Сивилла, этот отчет о поездке в Филадельфию, показывающий, до какой степени альтернативная личность владеет переданным ей телом, позволяет нам понять динамику расщепленной личности. Очевидно, что измученная метелью Пегги Лу вернула тело вам, поскольку сама предпочла не находиться в нем.

— У нее был выбор? — с некоторой завистью спросила Сивилла.

— О да, — ответила доктор. — Как только данное альтернативное «я» отыгрывает эмоции, которые в конкретный момент вызвали его к существованию, никаких причин продолжать функционировать у этого «я» не остается. Филадельфия была для Пегги Лу способом отыграть в настоящем то, что вы вместе с ней подавляли в прошлом. Поступая в течение пяти дней так, как ей нравится, она разрядила ту злость и враждебные чувства, которые проснулись в химической лаборатории. Когда вы не в состоянии вынести подобные чувства, за вас это делает Пегги Лу.

Итак, в Уиллоу-Корнерсе и Элдервилле Пегги Лу была беглецом, который никуда не убежал. Побег удался ей лишь в Филадельфии, тремя десятилетиями позже. Ее мать, которую Пегги Лу отказывалась признавать своей, но от которой ей вечно хотелось сбежать, была тем самым ключом из прошлого, раскрывшим двери в настоящее.

Когда в химической лаборатории разбилось стекло, этот звук вызвал к жизни два эпизода из прошлого. В старой аптеке Уиллоу-Корнерса Сивилла положила локоть на прилавок. Бутылочка с каким-то патентованным средством упала на пол, и тогда раздался обвиняющий голос Хэтти: «Ты разбила ее». В кухне Андерсонов в Элдервилле кузина Лулу обвинила Сивиллу в том, что та разбила блюдо для пикулей, которое на самом деле разбила сама Лулу. И вновь обвинение матери Сивиллы: «Это ты разбила».

В лаборатории, так же как в старой аптеке и в кухне Андерсонов, у Сивиллы загудела голова и комната как будто закружилась вокруг нее. Во всех трех случаях эмоции и физиологические реакции совпадали.

На следующий день Сивилла прослушала запись Пегги Энн. Любопытно, что Пегги Энн была свободна от речевой манерности Пегги Лу и от ее словечек.

«Я шла к углу 17-й и Додж-стрит, — говорила Пегги Энн, — чтобы выяснить, куда подевалась доктор Уилбур. Я прошла несколько кварталов и не видела ни одной таблички с номером улицы, поэтому повернулась и пошла в другую сторону, чтобы найти улицу с номерами. Мне казалось, что если я смогу найти 16-ю улицу, главную улицу Омахи, то найду и 17-ю. Я шла-шла, очень устала и замерзла, но никаких улиц с номерами найти не могла. Я начала сердиться, возбуждаться и почувствовала желание разбить какое-нибудь окно. „Но ты ведь не хочешь бить стекло, — услышала я. — Ты сказала, что больше не будешь“. Я обернулась, чтобы посмотреть, кто это говорит со мной. Мне захотелось поговорить с этой женщиной, и я стала искать ее на улице, но никак не могла найти. Мне снова стало грустно и одиноко. Я хотела найти единственного человека, который мне нравится. Потом я вспомнила, что больше всех мне нравится доктор Уилбур и что я ищу ее. Я хотела поговорить с ней про руки, музыку и ящики. Не знаю, что именно насчет них, но помню, что хотела поговорить про это. И еще я хотела спросить ее, почему мне не становится лучше, хотя она и обещала. Мне было страшно».

«Доктор Уилбур рядом с тобой», — послышался из магнитофона голос доктора.

«Доктор Уилбур ушла», — возразила Пегги Энн.

«Разве ты не видишь, что я — доктор Уилбур?»

«Доктор Уилбур ушла и оставила нас без помощи».

«Где ты была, когда доктор Уилбур бросила вас?»

«В Омахе».

«Где ты сейчас?»

«В Омахе».

Лента закончилась. Доктору показалось любопытным, что Пегги Энн взяла на себя бремя разбитого стекла, которое на самом деле принадлежало Пегги Лу. Но в конце концов, эти два «я» были так тесно связаны друг с другом, что часто разделяли одни и те же переживания и даже воспринимали эмоции напарницы как собственные. Гнев и страх, демонстрируемые обеими Пегги, были неразделимы.

Потом доктор повернулась к Сивилле, которая во время монолога Пегги Энн сидела молча.

— Она украла у меня прошлое, — произнесла наконец Сивилла. — Они обе это сделали — и Пегги Лу, и Пегги Энн.

Доктор убежденно ответила:

— Прошлое перестанет вас беспокоить, когда мы начнем продвигаться к интеграции. Вас не будут пугать руки матери. Мы разрешим ваши конфликты, и воры вернут вам то, что украли.

Потом доктор объяснила, что Пегги Энн была запуганной, полной страхов частью Сивиллы и что она принесла эти страхи домой из Филадельфии.

— Но Пегги Энн даже не знает, что она была в Филадельфии, — задумчиво сказала Сивилла. — Какая же у нее, должно быть, неразбериха в душе, если возникло нечто подобное.

— Что ж, — ответила доктор, — у меня есть записи и других «я». Может быть, мы начнем прослушивать их завтра?

— Вы говорите, что их четырнадцать, не считая меня. Это затянется надолго. — Сменив тему, Сивилла повторила то, что привело ее в ужас во время предыдущего сеанса: — У Пегги Лу голос моей матери.

— Это любопытно, — заметила доктор. — Знаете, Пегги Лу утверждает, что ваша мать не была ее матерью.

— Пегги Лу имеет все преимущества, — задумчиво ответила Сивилла. — Она может отрицать то, с чем мне постоянно приходится сталкиваться. — Давно подавляемое любопытство внезапно нашло свой выход. — Откуда же она взялась? Как она возникла? Вопросы, вопросы, вопросы… А ответов нет.

— Есть множество ответов, до которых мы еще не добрались, — призналась доктор.

Неожиданно Сивилла заявила не слишком миролюбивым тоном:

— Знаете, я не собираюсь тратить много времени на этих «других». Из-за них я чувствую себя несчастной, поэтому ничем им не обязана.

Доктор напомнила Сивилле:

— Знание лучше незнания. Как я уже говорила прежде, для вас очень важно вспомнить — и принять как свои собственные — те события, которые происходили с четырнадцатью другими «я». Как свои собственные, Сивилла, потому что они — часть вас. Осознание этого станет одним из первых шагов к выздоровлению.

На следующее утро Сивилла проснулась переполненная впечатлением от сновидения, которое и заставило ее пробудиться.

В этом сне она и ее родители должны были внезапно покинуть город, поскольку оставаться в нем означало бы полную катастрофу. В порыве вдохновения Сивилла решила отвезти своих родителей в другой город, чтобы осмотреть дом, в котором они могли бы жить в безопасности. Она была очень горда тем, что смогла представить отца владельцам дома и доказать ему, что действительно знает этих людей. Это было похоже на то чувство удовлетворения, которое она пережила, когда отец подтвердил все, что она рассказывала ранее доктору Уилбур.

И вот она стояла в большой гостиной этого дома в другом городе, лицом к лицу с детьми этих людей — семь пар близнецов и еще один ребенок, выстроившиеся в ряд. У четырех пар близнецов были темные волосы, у трех других пар — светлые. У одиночки, стоявшей в сторонке от других, волосы были такие же, как у самой Сивиллы.

— Ты не познакомишь меня со своими братьями и сестрами? — спросила Сивилла одного из детей постарше.

Неожиданно родители со своими пятнадцатью детьми начали выезжать из дома, а Сивилла со своими родителями стала въезжать в него. Когда Сивилла поняла, что знакомство с этими выстроенными попарно детьми не удалось, она проснулась.

Но то был сон. В реальной жизни Сивилла продолжала решительно противиться знакомству с этими парами детей — Марсией и Ванессой, Майком и Сидом, Рути и Марджори, Пегги Лу и Пегги Энн… Сопротивление было настолько решительным, что доктору Уилбур пришлось обсудить вопрос со своей «коллегой».

— Вики, — доверительно сказала доктор через неделю после того, как Сивилла прослушала ленту с рассказом Пегги, — я сообщила Сивилле о вас и об остальных. Похоже, это не принесло особой пользы. Я не могу заставить Сивиллу смириться с вашим существованием. Не могу заставить ее вспомнить события, которые происходили с вами.