Звёздные крылья - Вадим Собко

Через час, бережно поддерживая Ганну под руку, он ввел ее в переднюю своей — теперь уже их — квартиры. Так же бережно и осторожно, будто жена его стала по меньшей мере фарфоровой, помог он ей сбросить меховую шубку. Ганна вошла в столовую и остановилась пораженная.

— Боже, — сказала она, — до чего же тут красиво!.. Почему ты мне ничего не говорил о новой квартире?

Крайнев заглянул ей в глаза:

— Нравится?

— Очень. Я и не подозревала, что ты у меня такой хозяйственный.

— Я хотел сделать тебе сюрприз.

— И сделал. Мне здесь все очень нравится…

Воспоминание о больнице пришло неожиданно: оно было болезненным и неприятным… Скорее, скорее вычеркнуть из памяти все, что она пережила…

Юрий сразу же учуял эту мгновенную смену в настроении.

— Что с тобой, родная?

— Нет, ничего… Это я от радости волнуюсь. Идем посмотрим все остальное. Но тут чувствуется и женская рука. Кто тебе помогал?

— Яринка.

— По ней я тоже очень соскучилась, — сказала Ганна, рассматривая свое новое жилье и чувствуя, как волна нежности к Крайневу заливает ее сердце. Какой он хороший! Как она любит его!

После того, как они осмотрели все до мелочей и Ганна почувствовала себя усталой, они долго сидели рядом на тахте, тихонько разговаривая. В больнице они тоже не раз сидели вот так, рядышком, но тогда все было иначе. Тут можно было произнести слова, о которых и подумать невозможно было там, в больнице.

Хлопьями влажной метели пушило широкие окна. Капризный февраль то швырял на землю сухой колючий снег, то вдруг гнал тяжелые тучи, предвещающие мокрую оттепель, чтобы вскоре уступить место звонкоморозному ясному небу. Нестойкая какая-то зима стояла в том году. Но эта прескверная погода как бы подчеркивала, до чего ж хорошо сидеть вот так в уюте, дома, чувствуя рядом с собой любимого…

Ганна обняла Крайнева рукой за шею, прильнула к нему и тихо сказала:

— Мне так хорошо, так тепло с тобой…

В это мгновение они оба подумали, что все страшные дни остались позади, и уже никогда не вернутся минуты горя, что впереди только одно счастье, спокойная жизнь.

— Знаешь, — сказала Ганна, — я еще здесь, дома, немного побуду, отдохну, наведу полный порядок, а потом снова пойду работать в институт…

— Ну, это можно сделать позднее, — попробовал возразить Юрий.

— Нет. Без работы мне будет тоскливо… Кроме того, мне хочется быть все время рядом с тобой, работать вместе. Понимаешь меня?

— Отлично понимаю.

— Я так и думала. А работая, я и отдохну лучше. И все быстро станет на свое место… С нервами тоже наладится…

Крайнев нежно поцеловал ее в ответ. За окном завыл ветер, швырнул мокрым снегом в стекло.

— Мерзкая погода! — сказал Юрий. — А когда-нибудь и в такую погоду летать будут…

— Ну, особого удовольствия это ни у кого не вызовет.

— Это верно… Знаешь, Ганна, у меня за это время была возможность хорошенько обо всем подумать. И весь мой будущий путь совершенно ясно начертан передо мною — лишь бы только хватило жизни выполнить все, что задумано… И тут ты очень можешь мне помочь.

Ганна слушала затаив дыхание. Беспредельная радость охватила все ее существо: ведь о такой минуте, о таком разговоре и мечтала она когда-то… Нет, ничего лучшего в жизни ей не нужно. Как это прекрасно! Свою работу Юрин планирует, думая и о ней, о Ганне. Она все сделает для него, все!..

— Теперь мы работаем над крейсером, — продолжал Крайнев. — Это хорошая машина. Но знаешь… как только мы начали над ней работать, она уже устарела… Пойми меня правильно: нигде еще нет лучшей или даже подобной. Она устарела, так сказать, морально. Но не пройдя этого этапа, дальше не двинешься с места… Крейсер нужно заканчивать — он необходим нашему флоту — и сразу же браться за реактивную авиацию. Это наше задание по нынешнему времени: данная область техники не только не устарела, она не успела даже родиться. Тут есть над чем подумать. Вот я вылетел с аэродрома на обыкновенном истребителе, к которому были пригнаны ракеты… Как я не разбился — до сих пор непонятно… В ракетах находилось взрывчатое вещество, которое несет тебя, как хочет. Управлять им почти невозможно, во всяком случае, пока мы этого не умеем делать… Очевидно, путь для реактивной авиации, которая будет работать на обычных высотах, совсем иной… Мне сегодня показывали материалы о турбореактивных моторах, которые уже проектируются у нас. Неимоверная сила! И горит там не взрывчатка, а обычный керосин. Дешевое горючее. Он-то, вероятно, и послужит двигателем для реактивных самолетов.

Юрий помолчал, как бы проверяя свои мысли, потом продолжал:

— Но и реактивные самолеты в таких вариантах, о которых мы думаем сейчас, тоже скоро устареют. Хочется, — ах как хочется! — выбраться за пределы нашей старенькой планеты, чтобы ничто не препятствовало, чтобы даже об остатках атмосферы не думать… Но это будет не так-то скоро. К тому же на керосине или на бензине далеко не уедешь. Там нужно взрывчатое вещество страшной, немыслимой силы. Но в то же время покорное, послушное, как ученый пес. Так вот, думая о том времени, я всегда чувствовал, как мне тебя не хватает… Конечно, пока явится нужда в таком веществе, пройдет, пожалуй, лет десять. У тебя много времени впереди, но задание грандиозное!.. Тут нужно искать какое-то принципиально новое решение — не так в отношении силы взрывчатки, как в отношении ее дисциплинированности. Без этого ее в полетах не применишь.

Крайнев умолк, и они долго сидели в мечтательном покое. Волна новых, неожиданных мыслей охватила Ганну, но вскоре их заслонила одна-единственная — мысль о задании, которое непременно нужно решить. Лучшего подарка и не мог приготовить ей Юрий. Значит, она нужна, значит, ее работа ему необходима… Как хорошо все-таки жить на свете!..

Правда, она еще не представляет себе пути, по которому придется идти в поисках этого нового вещества. Многие ученые работают над аналогичными проблемами. Безусловно, некоторый опыт уже есть.

— Я завтра же пойду в институт! — вырвалось у Ганны.

— Нет, спешить незачем, — засмеялся Крайнев, отлично понимая ее мысли. — Работа эта рассчитана на годы. Значит, и подходить к ней нужно не с наскока, а осторожно. И одной браться за это дело нечего. Я думаю Яринку привлечь. Она толковый химик и в курсе последних достижений в этой области. Только, пожалуй, напрасно я сказал тебе обо всем этом; ты же теперь ночи напролет все будешь думать о работе…

— Иногда я все-таки буду спать! — сказала Ганна. — Но ты не представляешь, как приятно звучат эти слова: думать о работе. Думать о работе — ничего лучшего на свете быть не может.