Василиса Опасная. Воздушный наряд пери (СИ) - Лакомка Ната

– Ладно, если Василиса не хочет идти с нами, – продолжал лже-ректор, – тогда мы справимся вдвоем. Идем, Борис.

Он попятился, увлекая за собой Анчуткина.

Я видела это всё, как в замедленном кинофильме. А мысли метались в голове – зохак!.. трехголовый змей!.. И у него Анчуткин… Который попался из-за меня. Кому нужен недотепа Анчуткин? А вот Жар-птица нужна всем…

– Подождите, я с вами, – сказала я мёртвым голосом и сделала шаг за ограду, снимая с безымянного пальца серебряное кольцо. Может, мне удастся потянуть время…

– Оставь колечко, – сказал лже-ректор необыкновенно мягко и положил ладонь на голову Анчуткину. – Брось его, не рискуй парнем.

– Что? – спросил Анчуткин, пытаясь вывернуться из-под руки. – Василиса, ты идешь или нет?

– Куда это вы, Кош Невмертич? – встрял и Трофим, почуяв неладное.

– Иду, – отозвалась я, бросая кольцо в снег во дворе «Ивы», а потом обернулась к Трофиму. – Простите, пожалуйста, – сказала я и ударила телохранителя изо всех магических сил. В мозжечок.

Трофим рухнул в снег, разбросав руки и ноги, и Борька заорал, схватившись за голову:

– Ты что сделала?!

– Что сделала, то сделала, – ответила я, выходя за калитку.

– Кош Невмертич, это как же? – Борька чуть не плакал. – Её же не исключат? Не исключат ведь?

Но лже-ректор не обратил на него никакого внимания. Прищурив глаза, он смотрел, как я приближаюсь, сунув руки в карманы толстовки и надвинув капюшон на глаза.

– Узнала меня? – спросил лже-ректор.

– А что тут узнавать? – ответила я, хмыкнув. – Змей Горыныч. Потом придет Иван-Быкович и оттяпает тебе все три твои башки.

– Какой Змей Горыныч?! – испугался Анчуткин и завертел головой. – Где он?!

– Вот он, – ответил лже-ректор.

В следующую секунду лицо Коша Невмертича расплылось туманом, а вместо него показалась уже знакомая мне чернявая физиономия. Охранник из Ашана, «спаситель» из «Седьмых небес», похититель из «Примы» и зохак по совместительству. Серое пальто треснуло на плечах, и справа и слева от довольной физиономии «охранника» качнулись плоские змеиные морды. Зубастые пасти открылись, задрожали тонкие раздвоенные языки, и на нас уставились немигающие глаза с вертикальными зрачками.

Зрелище было жуткое, хотя я уже видела зохака дважды. А вот Борьке повезло меньше – для него это было в первый раз. Он всхлипнул – и упал, как подкошенный. Очки отлетели в сугроб.

– Хлюпик, – презрительно сказал зохак, наклонился и одной рукой схватил Анчуткина за поясной ремень, подняв, как котенка. – Пошли, – скомандовал он мне. – У меня здесь машина рядом, а то простудишься.

Змеи исчезли, и зохак забросил бесчувственного Борьку на плечо. Я шла следом за ним, подобравшись, как перед решающим танцевальным баттлом. Нет, я не надеялась победить змея в поединке. Он вдосталь поиздевался надо мной, обучая приемам ближнего боя – а на деле, надо думать, просто вызнавал мои сильные и слабые стороны. И мой дурацкий прием удара по мозжечку с ним уже не сработает. А больше я ничего и не умею. После полугода обучения.

– Не бойся, я ничего тебе не сделаю, – сказал мне змей через плечо. – Садись вперед, там печка. Согреешься.

Он забросил Борьку на заднее сиденье, а сам сел за руль, хрустнув пальцами, и весело скомандовал:

– Ну что, жар-птица, полетели?

Он повернул ключ в замке зажигания, и машина поехала по улице Робеспьера, прямо по встречной полосе.

В этот момент я позавидовала Борьке, который валялся без сознания. Мне бы тоже сейчас не помешало отключиться на пару минут, пока Горыныч выруливал на проспект, лавируя между бешено сигналившими автомобилями.

– Куда едем? – спросила я хладнокровно, поборов желание схватиться за все ручки в машине разом, да еще упереться ногами в переднюю панель.

– Сначала другана твоего кое-куда забросим, – почти радостно пояснил Горыныч, – а потом наведаемся к твоему другому другану. К ректору.

– Зачем тебе Кош Невмертич? – тут же насторожилась я. – И отпусти Борьку, он тут ни при чем. Тебе нужна я – вот ты меня получил. Других не трогай.

– Заволновалась? – он лукаво скосил на меня черные блестящие глаза и еле-еле успел вписаться в поворот.

– Ты полегче, – посоветовала я. – Как ты, вообще, на права сдал?

– А я и не сдавал! – объявил он и засмеялся.

– Круто, – пробормотала я, когда он свернул к набережной. Ещё минут двадцать – и мы будем на Гагаринской, если обойдется без пробок. Совсем нет времени, совсем.

Когда загорелся красный, и зохак притормозил, я ударила его магией – надеясь застать врасплох.

Змей изогнулся, пропустив мимо колдовской заряд, а потом я оказалась прихлёстнутой к сиденью толстым змеиным телом.

– Больше со мной такие фокусы не пройдут, красавица! – захохотал Горыныч и втопил педаль газа.

Ещё пять минут безумной гонки по улицам моего города, потом крутой поворот, что колеса завизжали, а машину крутануло на двести семьдесят градусов – и мы остановились возле старого дома с заколоченными окнами. Дом явно предназначался под снос, но именно туда зохак потащил бесчувственного Борьку.

Я с облегчением вздохнула, когда змеиное тело отпустило меня, но тут же вылезла из автомобиля и побежала за Горынычем.

– Отпусти Борьку, – опять потребовала я. – Зачем он тебе?

– Чтобы ты была сговорчивее, – змей был необыкновенно откровенен. – А то улетишь – я что буду делать?

Он прошептал что-то возле двери, и она сама открылась – бесшумно повернувшись на ржавых петлях. Следом за Горынычем я спустилась по деревянной лестнице в подвал, где обнаружилась настоящая жилая комната – надувной матрас на полу, подушка и одеяло. Пара костюмов, висевших на отопительной трубе. Складной пластиковый стол, на котором – пара вскрытых банок тушенки. Чайник на туристической газовой горелке.

– Очень уютно, – язвительно заметила я. – Значит, тут обитал наш препод Быков?

– Дело того стоит, – сказал змей.

– Какое дело?

Но он не ответил, а положил Борьку на матрас и прочертил ногтем по бетонному полу неровный круг. Там, где проходила черта, вспыхивал синеватый огонь, и скоро Анчуткин был взят в огненное кольцо.

– Ну вот, – зохак отряхнул ладони, выпрямляясь. – Значит так. Если хочешь, чтобы твой дружок вернулся домой в целости и сохранности – мы с тобой идем в дом ректора и возвращаемся оттуда. Поняла? Иначе он, – Горыныч ткнул пальцем в лежащего Борьку, – сдохнет здесь. Через мой огонь никому не пролезть.

– Тоже мне, волшебник двухсотого левела, – фыркнула я. – Никуда я с тобой не пойду. А Кош Невмертич…

– Мне плевать на твоего Коша Невмертича, – заявил зохак, и акцент в его речи стал особенно заметен. – Он мне не нужен. Мне нужны его яйца, – сказал – и сам засмеялся своей шутке. – Вернее, одно яйцо. От тебя только и требуется, что открыть мне двери в Особую тюрьму.

– Тебе нужно яйцо, где сидит зохак, – поняла я.

– В яблочко, – признал Горыныч, запрыгивая на стол и доставая из-за трубы спичечный коробок.

– Зачем он тебе? – я смотрела, как он открывает коробок и вытаскивает из него что-то невесомое, розоватое, похожее на крохотный шелковый лоскуток.

– Он мой отец, – ответил змей коротко и уже без дурацкого хохота. – И я хочу, чтобы он был на свободе.

Он растер лоскуток между ладоней, дунул – и вместо широкоплечего смуглого парня передо мной оказался Анчуткин. Он поправил съехавшие с носа очки и улыбнулся, показав белые ровные зубы.

– Ну что? – спросил он и приобнял меня за плечи. – Полетели?

– Чем это ты превратился? – спросила я, когда мы вышли из подвала, и зохак прошептал заклинание, запирая двери. – Это какой-то редкий артефакт? Я про такой не слышала.

– Ты много про что не слышала, – змей в обличии Анчуткина снова обнял меня за плечи и повел по улице.

Со стороны мы, надо думать, смотрелись, как влюбленная парочка. Но в то время, как Горыныч в облике Борьки цвёл и пах, мне было совсем нерадостно. Даже его рука на моем плече вызывала омерзительное чувство – кому понравится идти в обнимку со змеёй?