Василиса Опасная. Воздушный наряд пери (СИ) - Лакомка Ната

– Мы будем с ней очень нежны и крайне бережны, – заверила его пери. – Собственно, она нам и не нужна. Нам нужны лишь её сердце и мозги.

Лицо ректора окаменело, а я неосторожно дернула головой и с содроганием почувствовала, как лезвие немного рассекло кожу.

– Сердце и мозги, – повторила лже-Вольпина и посмотрела на меня насмешливо. – Чтобы съесть их и править миром.

– Что?!. – пискнула я, но меня опять заставил замолчать нож у горла.

– Остальное оставим «Иве», на память, – пери захихикала и открыла яйцо, постукав по основанию. – Прошу, господин ректор. И совет – не совершайте безрассудных поступков, чтобы никто больше не пострадал.

Я следила за ними с отчаянием, а в голове крутился настоящий ураган. Съесть? Меня?!. Что за дикость? И неужели, Кош Невмертич вот так легко сдастся? Ладно, я пошла спасать Анчуткина (хотя, если бы знала, что этот поганец притворяется – ни шага бы не сделала!), но ректор-то куда полез?! Если его запрячут в яйцо, кто будет спасать нас с Анчуткиным? Кто будет мир спасать?!.

Надо что-то делать… Надо что-то…

Кошу Невмертичу оставалось два шага до лже-Вольпиной, когда что-то прищелкнуло, вспыхнуло и… ректор исчез! А на его месте оказалась огромная черная крыса с голым розовым хвостом. Крыса противно запищала и прыгнула на сапожок злодейки-пери, а потом принялась быстренько перебирать лапками, поднимаясь по голенищу…

Нежная красотка завизжала так, что у меня заложило уши. Уронив яйцо, лже-Вольпина заскакала по тюрьме, пытаясь сбросить крысу, которая уже вцепилась в край юбки.

Мне никогда не нравились крысы, и я завизжала тоже, и не сразу сообразила, что возле моего горла уже нет ножа.

Пери дернула коленом, и крыса шлепнулась на пол, припечатавшись брюхом, и сразу побежала ко мне. За моей спиной раздался ещё более ужасный вопль, и кто-то промчался до стены, причитая:

– Уберите её! Уберите!

Я успела заметить длинные темные волосы, босые пятки и голые бедра, просвечивающие сквозь самое странное в мире одеяние – что-то вроде сетки, сплетенной из перьев и засушенных лепестков. Но крыса уже прыгнула на меня, в прыжке обернулась ректором, он смел меня в охапку и толкнул куда-то назад.

Я ударилась спиной, потом опять полетела, опять ударилась, раздались стук и лязг, и… стало тихо. И темно. Я лежала на спине, приходя в себя, а рядом раздались шаги и послышался голос ректора:

– Цела, Краснова?

– Ага, – пробормотала я.

– Поднимайтесь, – последовал новый приказ.

Опять что-то щелкнуло, вспыхнуло, и затеплился крохотный золотой огонек, осветив небольшую комнату без окон и дверей.

– Где мы? – спросила я, садясь и почесывая бока.

– В запасном бункере, – ответил Кош Невмертич.

Он держал огонек на ладони и присел рядом со мной на корточки.

– Сейчас ты должна превратиться, Краснова, и вылететь вон туда, – он указал пальцем под потолок, где было вентиляционное отверстие – круглое, без решетки, сантиметров двадцать в диаметре.

– Они, правда, решили меня съесть?!

– Краснова! – ректор сбросил огонек на пол, схватил меня за плечи и встряхнул, приводя в чувство. – Быстро превращаешься в жар-птицу и дуешь в «Иву». Поняла?

– Поняла, – закивала я. – А вы полетите со мной?

– А мне надо вернуться, – сказал он, и я тут же вцепилась в него, показывая, что никуда не пущу, и никуда без него не полечу. – Там Анчуткин, – сказал ректор тихо и виновато. – Я должен вернуться.

Мы с Кошем Невмертичем сидели на полу в комнате без окон и дверей, и он гладил меня по голове, уговаривая не глупить, а я ревела в три ручья.

– Вот они – пятеро врагов, – жаловалась я, хлюпая носом и вытирая рукавом глаза. – Мне Барбара Збыславовна нагадала… Только на самом деле их было двое, зато голов – пять. Я сначала думала, это Морелли и Баюнов – но они ведь далеко… Вольпина и «конфетки» – но «конфетки» – они не враги, они так, подпевалы. Облачар? Но и он мне не враг. Я не знаю, зачем он помогал зохаку…

– Ему пообещали место ректора «Ивы», когда меня сместят с поста, – сказал ректор.

– Да кто бы вас сместил?!

– Если бы я не уберег для нашего института жар-птицу, у меня были бы сложности с Попечительским советом. Но сейчас это неважно. Тебе надо улететь.

– Никуда я не полечу, – заревела я с новой силой. – Я вас не оставлю с этими… с этими…

– Они пери, – подсказал Кош Невмертич. – И очень хитрые ведьмы. Даже меня провели. А я всё думал, как Вольпина может находиться в двух местах одновременно, да ещё исчезать.

– Надумали что-нибудь? – хлюпнула я носом ещё пару раз.

– Так всё уже понятно, – ректор помог мне встать и откинул с моего лица волосы, погладив по щеке. – Всё дело в воздушном платье. По легенде, пери носили особые платья, сплетенные из воздуха, перьев и лепестков роз. Эти платья позволяли им становиться невидимыми, летать и принимать любой облик.

– Датское огниво! – выпалила я и забыла плакать.

Теперь пришла очередь Коша Невмертича удивиться.

– Ты о чем? – спросил он, взяв меня за подбородок, чтобы я подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Датское огниво – это не кремень и кресало, – взахлеб объясняла я, и это открытие в одно мгновение отодвинуло на задний план все опасности. – Это ещё и трут! У того солдата были не волшебные кремень и кресало, а волшебный трут – кусочек платья пери! Я видела, как зохак превратился в Анчуткина, растерев лоскуток в труху. Это был лоскуток от такого платья. И когда солдат использовал весь трут, то и волшебство датского огнива пропало!

– Испытания тебе на пользу, – пошутил ректор. – Какое рвение к науке сразу проснулось. Но теперь тебе надо поторопиться. Вперед, Василиса, вперед. Не задерживай меня. Тут каждая минута дорога.

– Я вас не оставлю, – упрямо покачала я головой. – Я просто не могу вас оставить! Там Борька, вместе мы его спасем…

– Стоп, – он встряхнул меня довольно сильно. – Слышала, о чем говорили ведьмы? Есть такая старинная легенда – кто съест сердце жар-птицы, тот станет богат, кто съест мозг – станет правителем мира. Этим ведьмам не нужны мы с Анчуткиным. Им нужна ты. И спасти тебя – моя самая первая задача.

– Ни за что… – жалобно затянула я, но он снова меня перебил.

– Есть ещё одна легенда. В старинной летописи «Зендавесте» написано: добро отправило за жар-птицей благую мысль, истину и огонь, а зло – злую мысль, ярость и змея с тремя головами. Огонь и змей боролись за жар-птицу, но никто не мог одолеть, и тогда жар-птица бросилась в море, чтобы не достаться злу. Скорее всего, то же самое произошло в 1908 году, когда погибла прежняя жар-птица. Она не захотела, чтобы из-за нее пострадали дорогие ей люди, и погибла сама, чтобы зло не смогло до нее добраться. Такова сущность жар-птиц. Они всегда жертвуют собой ради других. Я не хочу, чтобы ты погибла. Я хочу, чтобы ты жила.

– Нет… – почти простонала я, но он поцеловал меня раз, и два и три, и я не могла сопротивляться.

– Улетай, немедленно, – он положил руку мне на макушку. – И не беспокойся за нас. Мы ещё и не в таких передрягах бывали.

– Бывали? Так это – не в первый раз?

– Конечно, нет.

– Обманщики, – упрекнула я его.

Я не заметила, как произошло превращение, но только что я была человеком, и твердо стояла на своих двоих, и вот я уже птица. Птица с золотыми, горящими огнем, крыльями и хвостом. Ректор подкинул меня на ладони, и я взлетела, закружившись под потолком.

– Улетай, – Кош Невмертич указал на вентиляцию, и я послушно протиснулась в трубу.

Впереди был свет, и я, царапая когтями, двинулась к нему.

Ректор ведь справится… Он ведь – величайший волшебник своего времени… Даже ведьмы это признали… И Анчуткин…

Я выбралась из трубы, развернула крылья и поднялась над домом. Надо лететь в «Иву», позвать на помощь… Кош Невмертич хотел именно этого…

Но я этого не хочу.

Дверь дома распахнулась передо мной, когда я спикировала на предельной скорости. Дверь Особой тюрьмы была распахнута, и я влетела туда как раз чтобы увидеть, как черный волк стоял над телом Анчуткина, охраняя его от двух девиц, похожих друг на друга, как две капли воды. Одна была в куртке с меховым капюшоном, другая – в странном платье из перьев. Длинные когти девиц рассекали воздух, как мечи, длинные зубы клацали, и нападали пери одновременно, стараясь застать ректора врасплох.