Память льда. Том 2 - Стивен Эриксон

– Но даже в этом случае она будет жива только на своих внешних, постоянно подвижных границах, которые станут расходиться вовне от мёртвого ядра. И ядро будет расти вместе с ними.

Итковиан кивнул.

– Да, сударь.

– То есть, если Бруд и Дуджек ожидают битв под Сеттой, Лестом и Мауриком, их ждёт разочарование.

– Я так предполагаю.

– Если ты прав, – заключил Остряк, – малазанцам придётся много топать почём зря.

– Возможно, есть и другие соображения, достаточные для решения разделить силы, Смертный меч.

– То есть не так уж они и едины, как хотят нам показать?

– Среди объединённого командования собрались могущественные вожди, сударь. Это просто чудо, что до сих пор не случилось серьёзного столкновения воль.

Остряк умолк на некоторое время.

К носу барки подводили широкие плетёные платформы. Рота наёмников привычно и эффективно наладила понтонный мост.

– Понадеемся, – наконец проворчал Остряк, – что осада Коралла будет недолгой.

– Она будет недолгой, – заявил Итковиан. – Я предсказываю единственную атаку, предпринятую с целью ошеломить противника. Соединение чародейской силы и военной. Воевода и Первый Кулак хотят решительно разбить оборону врага. Оба они хорошо понимают риски, свойственные длительной осаде.

– Звучит паршиво, Итковиан.

Скалла Менакис подошла к ним, ведя в поводу лошадь.

– Шевелитесь, вы оба: задерживаете нас всех, и эта проклятая барка проседает. Если я заполучу хоть одно пятно ила на новую одежду, убью любого, кто будет в том виноват, полосатый он или нет.

Итковиан улыбнулся.

– Я собирался высказать комплимент вашему наряду…

– Чудеса тригалльцев. Всё сделано на заказ моим любимым портным из Даруджистана.

– Похоже, зелёный – ваш любимый цвет, сударыня.

– Видел когда-нибудь джаэльпарду?

Иткован кивнул.

– Эти змеи водятся в Элингарте.

– Джаэльпарда, чей поцелуй смертелен. Вот точно такой же зелёный цвет, как шкура змеи, а? Уж лучше ему быть таким. Именно за это я платила, и недёшево. И бледное золото – видишь? Обивка плаща? Видел когда-нибудь брюшко белого паральта?

– Паука?

– Ага, смертоносного щекотуна. Это его цвет.

– Я бы его ни с чем не спутал, – сказал Итковиан.

– Прекрасно, я рада, что хоть кто-то здесь понимает тонкие нюансы высокой цивилизации. А теперь – веди свою треклятую лошадь, а не то кое-что нецивилизованное вместо седла познакомится с носком моего новенького сапога.

– Слушаюсь, сударыня.

Капрал Хватка смотрела, как Дэторан тащит Вала к своему шатру. Эти двое прошли тихо вдоль самой кромки света из костровой ямы. Прежде чем они вновь исчезли в сумраке, Хватка стала свидетельницей комической пантомимы, когда Вал, с перекошенным дикой гримасой лицом попытался сбежать от Дэторан. В ответ она схватила его за горло и стала трясти его голову взад-вперёд, пока сапёр не перестал сопротивляться.

Когда они исчезли, Дымка проворчала:

– Чего только не скроет милосердная ночь…

– Недостаточно хорошо скрывает, увы, – пробормотала Хватка, подбрасывая в огонь расщеплённый обломок копейного древка.

– Ну, наверное, она сейчас затыкает ему рот кляпом, а затем сорвёт с него…

– Хорошо, хорошо, я тебя поняла.

– Бедный Вал.

– Ничего Вал не бедный, Дымка. Если бы его это не заводило, не повторялось бы из ночи в ночь.

– С другой стороны, мы всё же солдаты, все до единого.

– И что это означает?

– Означает, что мы знаем: исполнять приказы – лучший способ выжить.

– Значит, Валу лучше вытянуться по стойке «смирно», если жить хочет, да? Ты это пытаешься сказать? А я-то думала, что от ужаса он обвиснет и сморщится.

– Дэторан ведь бывший мастер-сержант, помнишь? Я однажды видела, как рекрут полтора колокола стоял по стойке смирно после того, как у него сердце остановилось от одной из её тирад. Полтора колокола, Хватка, стоял мёртвый и холодный…

– Да ну, ерунда. Я же была там. Десятую часть колокола он простоял, сама знаешь.

– Ну и что с того? Всё равно я права, и спорю на стопку монет из своего жалованья, что и Вал сейчас стоит точно так же.

Хватка ткнула палкой в костёр.

– Смешно это, – пробормотала она немного погодя.

– Что смешно?

– А, да это, что ты сказала. Не про мёртвого новобранца, а про то, что Дэторан была мастер-сержантом. Всех нас, «мостожогов», прокатили. Почитай, каждого треклятого солдата, начиная с самого Скворца. Молоток командовал кадровыми целителями, когда их ещё хватало, при старом императоре. А Штырь ведь успел когда-то побыть капитаном роты сапёров, да?

– Целых три дня, а потом один из них споткнулся о собственную «ругань»…

– …И все они взлетели на воздух, ага. Мы тогда были в тысяче шагов впереди, а в ушах у меня ещё несколько дней звенело.

– На том сапёрные роты в армии и закончились. Дассем разогнал их после этого, заявив, что Штырь больше не капитан, потому как у нас нет больше специальных корпусов. И что с того, Хватка?

– Ничего. Просто теперь мы все не те, кем были раньше.

– Меня никогда не повышали.

– Тоже мне, сюрприз! Ты же собаку съела на том, чтоб тебя никто не замечал.

– И всё равно. А Мураш был рождён сержантом…

– Потому такой коротышка, ага. Никогда его не разжаловали, это правда, но только потому, что он – худший сержант на свете. Пока он при звании – это всем нам кара, начиная с самого Мураша. Каждый из нас – неудачник, вот и всё, что я говорю.

– Ой, какая приятная мысль, Хватка.

– А кто сказал, что все мысли должны быть приятными? Никто.

– Я могла бы, только не подумала об этом.

– Ха-ха.

Послышался медленный перестук лошадиных копыт. В следующий миг появился капитан Паран с конём в поводу.

– День выдался долгий, капитан, – сказала Хватка. – У нас есть чай, если желаете.

Паран обернул поводья вокруг луки седла и подошёл к женщинам.

– Последний костёр в лагере «Мостожогов». Вы обе что, вообще не спите?

– Мы у вас то же самое можем спросить, сэр, – ответила Хватка. – Но все мы уже знаем, что сон для слабаков, верно?

– Зависит от того, насколько он мирный, я полагаю.

– Вот тут капитан прав, – сказала Дымка Хватке.

– Ну, – фыркнула та, – я-то вполне мирная, когда сплю.

Дымка хмыкнула в ответ:

– Это ты так думаешь.

– Мы получили весть от Чёрных морантов, – сказал Паран, принимая из рук Хватки кружку с горячим травяным отваром.

– Они разведали Сетту.

– Да. Там никого нет. Ни одной живой души, во всяком случае. Весь город – один большой некрополь.

– Так чего ж мы, по-прежнему идём туда? – спросила Хватка – Если только мы не…

– Мы идём туда, капрал.

– Зачем?

– Мы идём на Сетту, потому что не идём на Лест.

– Хорошо, – вздохнула Дымка. – Я рада, что это прояснилось.

Паран сделал глоток чая, затем сказал:

– Я выбрал заместителя.

– Заместителя, сэр? – спросила Хватка. – Зачем?

– Причина очевидна. Так или иначе, я выбрал тебя, Хватка. Ты теперь лейтенант. Скворец дал добро. В моё отсутствие ты – командир «Мостожогов»…

– Нет, спасибо, сэр.

– Это не обсуждается, Хватка. Присвоение звания уже внесли в именные списки. Официально, с печатью Дуджека.

Дымка легонько подтолкнула её локтем.

– Поздравляю… ой, наверное, надо было честь отдать.

– Заткнись! – рыкнула Хватка. – Но в одном ты права: никогда больше не толкай меня, женщина.

– Этот приказ будет тяжеловато исполнить… госпожа лейтенант, сэр. Паран допил чай и выпрямился.

– У меня только один приказ для тебя, лейтенант.

Хватка подняла на него взгляд.

– Капитан?

– «Мостожоги», – сказал Паран, и его голос был неожиданно строг. – Сбереги их, что бы ни случилось. Сбереги, лейтенант.

– Ух… слушаюсь, сэр.

Они смотрели, как Паран вернулся к коню и повёл его прочь.

Обе женщины долго молчали. Наконец Дымка вздохнула:

– Пошли спать, Хватка.

– Ага.

Они затоптали остатки костра. В наступившем полумраке Дымка шагнула ближе и обвила Хватку рукой.

– Всё сводится к тому, – промурлыкала она, – что прячет ночь…

Худа с два оно к этому сводится. Всё сводится к тому, что капитан имел в виду. Вот что мне нужно понять. И что-то мне подсказывает: мирный сон для лейтенанта Хватки закончился.

Они шагнули прочь от угасающей золы, и темнота поглотила их.

Мгновением позже не было видно уже ни единого движения. Звёзды пролили слабый серебряный свет вниз, на лагерь «Мостожогов». Часто расставленные шатры были бесцветны в тусклом, призрачном сиянии. И сам лагерь выглядел призрачным и странно застывшим. И даже по-своему мирным.

Скворец вошёл в командный шатёр Дуджека. Как он и ожидал, Первый Кулак приготовился. Фонарь под колпаком, на походном столе две большие кружки эля и брикет гадробийского козьего сыра. Сам Дуджек сидел на одном из стульев, опустив во сне голову.