Память льда. Том 2 - Стивен Эриксон

– И всё так же безумен, да. Дуджек, я думаю, мы приближаемся к очередному «катастрофическому провалу».

– Надеюсь, ты ошибаешься. И вообще, это меня сегодня ночью нужно было утешать.

– Ну, думается, такова цена за перевёрнутую с ног на голову субординацию…

– Знаешь, Скворец, что бы я тут ни говорил, это меня подводит к новому выводу. Не самому приятному…

– Какому?

– Я начинаю думать, будто мы и вполовину не так уверены в том, что собираемся делать, как сами себе воображаем.

– Кто это – «мы»?

– Империя. Ласиин. Тайшренн. Что же до нас с тобой, мы – меньшие игроки, и знаем куда меньше, чем нам нужно знать. Мы взялись штурмовать Лунное Семя под Крепью, практически ничего не зная о том, что на самом деле происходит. И если бы я не прижал потом Тайшренна, так и не выяснил бы.

Скворец разглядывал остатки эля в своей кружке.

– Быстрый Бен умён, – пробормотал он. – Не могу сказать, сколько он на самом деле вычислил. Он иногда бывает очень неразговорчивым.

– Но по-прежнему готов, да?

– О да. И открыто дал понять, что крепко верит в Ганоса Парана. В этого нового Господина Колоды.

– Тебя это не беспокоит?

– Немного. Парана использовали боги. Он входил в меч Драгнипур. В его жилах течёт кровь Псов Тени. И никто из нас не знает, какие изменения всё это произведёт в нём – ни даже, что они предвещают. Он непредсказуем, им почти невозможно управлять – о, он исполнит приказы, которые я ему даю, но, думаю, если Ласиин считает, будто сможет его использовать, её ожидает сюрприз.

– Он тебе нравится, да?

– Я им восхищаюсь, Дуджек. Его стойкостью, способностью изучать себя без страха и жалости, а более всего – его врождённой человечностью.

– Достаточно для крепкой веры, я бы сказал.

– Моим же мечом меня ранил, – поморщился Скворец.

– Лучше уж своим, чем чужим.

– Я подумываю о том, чтобы уйти в отставку, Дуджек. Когда эта война закончится.

– Об этом я догадался, дружище.

Скворец поднял на него взгляд.

– Думаешь, она позволит?

– Думаю, не стоит оставлять ей выбор.

– Я утону, как Краст и Урко? Или все увидят, как меня убили, а потом труп исчезнет, как это было с Дассемом?

– Ну, если вообразить, что всех этих смертей на самом деле не было…

– Дуджек!

– Хорошо, но, признайся, некоторые сомнения всё же остаются.

– Я их не разделяю, и однажды я выслежу Дукера и заставлю открыть правду. Если кто и знает её, то только этот чокнутый историк.

– Быстрый Бен ещё не получил вестей от Калама?

– Даже если получил, мне не скажет.

– А где твой чародей сейчас?

– В последний раз я его видел с тригалльскими торговцами.

– Ему бы лучше поспать – с учётом всего, что будет.

Скворец поставил свою кружку и поднялся.

– Как и нам, старина, – сказал он, морщась от того, что перенёс лишний вес на больную ногу. – Когда прибудут Чёрные моранты?

– Через две ночи, считая от этой.

Скворец хмыкнул и повернулся к выходу из шатра.

– Доброй ночи, Дуджек.

– И тебе, Скворец. А, вот ещё что.

– Да?

– Тайшренн. Он хотел извиниться пред тобой. За то, что случилось с «Мостожогами».

– Он знает, где меня искать, Дуджек.

– Он ждёт подходящего момента.

– И какой же момент – подходящий?

– Не уверен, но он всё до сих пор не наступил.

Скворец ничего не отвечал в течение полудюжины ударов сердца, затем потянулся к пологу шатра.

– Увидимся утром, Дуджек.

– Ага, – ответил Первый Кулак.

Когда Скворец пришёл к своему шатру, он увидел высокую фигуру в тёмных одеждах. Он улыбнулся, приблизившись к ней.

– Я скучал по тебе.

– Я тоже, – ответила Корлат.

– Бруд подкинул тебе работы. Заходи, я сейчас зажгу фонарь.

Он услышал её вздох, когда тисте анди вошла в шатёр.

– Как по мне, лучше не надо.

– Ну, ты можешь видеть в темноте, но…

Она потянулась к нему, прижала к себе и прошептала:

– Если хочешь болтать, говори кратко. Моё желание не утолить словами.

Его руки обвились вокруг неё.

– Хотел только спросить, нашла ли ты Серебряную Лису.

– Нет. Похоже, она умеет странствовать по тропам, которых, как я думала, больше не существует. Более того, двое её неупокоенных волков явились и… проводили меня обратно. Они… необычные.

Скворец вспомнил момент, когда впервые увидел т’лан айев: как волки вставали, точно пыль с пожухлой травы, обретали свой звериный облик и укрывали гигантской стаей склоны холмов.

– Знаю. В их облике есть что-то непропорциональное…

– Да, ты прав. Их облик режет глаз. Слишком длинные лапы, слишком массивные плечи, но короткие шеи, и слишком широкие челюсти. Но не только их физический облик кажется мне… тревожным.

– Даже более тревожным, чем т’лан имассы?

Корлат кивнула.

– У т’лан имассов внутри пустота, подобная непроглядной пещерной тьме. Но у т’лан айев не так. Внутри этих волков… я видела скорбь. Вечную скорбь…

Она задрожала в его руках. Скворец молчал. Ты видишь в их глазах, любовь моя, то, что я вижу в твоих. И это отражение – узнавание! – так потрясло тебя.

– У границы лагеря, – продолжала Корлат, – они рассыпались в пыль. Мгновение назад рысили по бокам и вот вдруг… пропали. Я не знаю почему, но это обеспокоило меня больше, чем всё остальное.

Потому что именно это ждёт нас всех. Даже тебя, Корлат.

– Разговор вроде планировался короткий. Давай его закончим. Идём в постель, любимая.

Она заглянула ему в глаза.

– А потом, после этой ночи?

Он поморщился.

– Да, будет какой-то перерыв.

– Карга возвратилась.

– Уже возвратилась?

Корлат кивнула. Она хотела что-то добавить, но заколебалась, поглядев в его глаза, и промолчала.

Сетта, Лест, Маурик. Эти города пусты. Однако армии всё равно разделятся. И никто не скажет, почему. Обе стороны альянса имеют что скрывать, заботятся о секретности, и чем ближе подходят к Кораллу, тем это сложней.

Большинство тисте анди исчезли. Ушли вместе с Рейком в Лунное Семя. Но где Лунное Семя? И что, во имя Худа, они задумали? Не явимся ли мы в Коралл только затем, чтобы узнать, что город пал, Паннионский Провидец мёртв, его душа взята Драгнипуром, а над головой висит гигантская гора?

Чёрные моранты искали эту треклятую летучую скалу… безрезультатно.

Но и у нас есть секреты. Мы посылаем Парана и «Мостожогов» вперёд; Худ нас побери, мы делаем куда больше, чем только это.

Началась нежелательная борьба за власть, но все мы знали, что она неизбежна. Сетта, Лест, Маурик. Тонкая игра перестала быть тонкой.

– Моё сердце принадлежит тебе, Корлат, – сказал Скворец женщине в своих объятиях. – Ничто больше не имеет значения для меня. Ничто… и никто.

– Пожалуйста… не извиняйся за то, что даже ещё не произошло. Не говори об этом вообще.

– И не думал, любимая.

Лжец. Думал. На свой лад. Ты извинялся.

Она приняла его ложь с кривой улыбкой.

– Хорошо.

Позже, вспоминая свои слова, Скворец желал, чтобы они были более ясными – свободными от скрытых намерений.

Паран смотрел слипающимися от недостатка сна глазами, как Быстрый Бен закончил беседовать с Харадас, а затем вернулся к капитану.

– Сапёры взвоют, – сказал Паран, когда они возобновили свой путь к малазанскому лагерю, заново установленному на южном берегу реки Серп.

Быстрый Бен пожал плечами.

– Я отведу Вала в сторонку на пару слов. В конце концов, Скрипач для него ближе родного брата, и, учитывая, в какую заварушку встрял Скрип, ему пригодится вся помощь, какую он только сможет получить. Единственный вопрос, доставят ли тригалльцы груз вовремя.

– Они необычайные ребята, эти торговцы.

– Они сумасшедшие. Только чокнутые взялись бы делать то, что они делают. Полнейшее безрассудство и наглость – только благодаря им эти ребята всё ещё живы.

– Я бы добавил сюда бесспорное умение путешествовать по враждебным Путям.

– Будем надеяться, этого умения хватит, – ответил чародей.

– Там ведь не только морантская взрывчатка, да?

– Да. Ситуация в Семи Городах самая отчаянная. В любом случае, я сделал всё, что мог. А вот насколько эффективно, покажет будущее.

– Ты удивительный человек, Быстрый Бен.

– А вот и нет. Только лучше об этом помалкивать. Вал будет держать рот на замке, как и Скворец…

– Господа! Какой приятный вечер!

Оба обернулись на голос, раздавшийся прямо за их спинами.

– Крупп! – зашипел Быстрый Бен – Ах, ты, скользкий…

– Ныне и сейчас Крупп умоляет о снисхождении. Сие лишь счастливая случайность, что Крупп услышал твои достойные восхищения слова, покуда ковылял за тобой по пятам столь тишайше; и воистину, теперь он не желает ничего иного, кроме как участвовать, хотя бы и скромно, в сём смелом предприятии.

– Если скажешь кому-нибудь хоть слово, – прорычал Быстрый Бен, – я перережу тебе глотку.