Память льда. Том 2 - Стивен Эриксон

Корлат прекрасно понимала, что ключом к их мирному сосуществованию было внушительное расстояние друг от друга, которое лишь подчёркивали редкие встречи.

Она верила, что эти взаимоотношения никогда не прекратятся. И из них, спустя века, выросла дружба.

Но Рейк провёл лишь несколько вечеров в компании Скворца. Они говорили неизвестно о чём. И этого оказалось достаточно.

Что-то общее породнило их. Что-то, чего я не могу увидеть. Аномандра Рейка нельзя понять, нельзя прикоснуться к его истинной сущности. Я никогда не знала, что кроется в глазах моего Повелителя. Чувствовала лишь невообразимую глубину, но не могла ухватить главного.

Однако Скворец – мой дорогой смертный возлюбленный – я не могу увидеть всего сокрытого в нём, лишь догадываюсь о цене такой сдержанности. Вижу кровь, но не рану. И я ощущаю его силу – даже в последний раз, когда он был так утомлён…

Прямо на юге виднелись стены Леста. Похоже, со времени паннионского завоевания их даже не начали чинить. Воздух над городом был чистым – ни единой птицы. Разведчики рхиви доложили, что за стенами нет ничего, кроме обуглившихся костей, усеявших улицы. Когда-то Лест славился своими садами, но поток воды иссяк много недель назад, а огонь, охвативший весь город, не оставил от деревьев ничего, кроме пепла – даже отсюда Корлат видела тёмные пятна копоти на стенах.

– Погибель! – каркнула Карга. – Лишь о ней повествует всё! Отсюда до самого Маурика. Пока наш союз не распадётся на наших глазах.

– Ничего подобного, – пробасил Бруд, между его бровей залегли глубокие складки.

– Да? И где же Серебряная Лиса? Что случилось с Мхиби? Почему «Серые мечи» и Легион Трейка идут так далеко впереди? Почему малазанцы столь жаждут поскорее покинуть наши ряды? А теперь ещё и Аномандр Рейк в Лунном Семени исчез! Тисте анди…

– Живы, – отрезала Корлат. Её терпение наконец лопнуло.

Карга развернулась к ней.

– Ты уверена?

Корлат кивнула. Но… уверена ли я? Нет. Должна ли я найти их? Нет. Мы увидим в Коралле то, что до́лжно. И это всё. Её взгляд медленно скользнул на запад. А ты, мой дорогой возлюбленный, похититель всех моих мыслей, ты когда-нибудь отпустишь меня?

Пожалуйста. Не надо. Никогда.

Итковиан ехал возле Остряка и смотрел на двух «серых мечей», верхом направлявшихся к Кованому щиту и Дестрианту.

– Откуда они? – спросил Остряк.

– Фланговый арьергард, – ответил Итковиан.

– Похоже, с вестями.

– Вероятно, сударь.

– Да? И тебе не любопытно? Они обе просили тебя ехать с ними – если бы ты согласился, то уже слушал бы доклад, а не топтался бы тут вместе с нами, голью да швалью. Хм, а это идея – разделю своё войско на две роты и назову одну Голь, а вторую…

– Заткнись, Худа ради! – рявкнула сзади Скалла.

Остряк развернулся в седле:

– И давно ты прячешься в нашей тени, женщина?

– Я никогда не пряталась в тени, Остряк. Ни твоей, ни Итковиана. Ни любого другого мужчины. Кроме того, солнце от нас по правую руку, и я могла бы сказать, что это вы в моей тени, но, конечно, я этого не скажу.

– Конечно. Иными словами, – ухмыльнулся Смертный меч, – ты – женщина за мной.

– На что ты намекаешь, свинья?

– Всего лишь говорю очевидное, красавица.

– В самом деле? Но ты ошибся. Я вообще-то ехала к «Серым мечам», только вот вы мне, олухи, путь перегородили.

– Скалла, это не дорога, это равнина. Как, Худ побери, мы перегородили тебе путь, когда ты можешь поехать на лошади куда угодно?

– Придурки. Ленивые свиньи. Хоть кому-то должно же быть интересно? И у этого кого-то должны быть мозги. Видимо, именно поэтому вы двое просто ошиваетесь рядом, изнывая от любопытства, о чём там говорят всадники, и ни Худа не делая, чтобы это узнать. Потому что вы оба – безмозглые. А я…

– А вы, сударыня, – сухо перебил её Итковиан, – разговариваете с нами. Кстати, грубо вмешавшись в чужую беседу…

– Которая закончилась! – рявкнула женщина, рывком повернула голову лошади влево и поскакала прочь.

Мужчины смотрели, как Скалла приближается в другой колонне.

Спустя мгновение, Остряк пожал плечами и произнёс:

– Хотел бы я знать, что она услышит.

– Я тоже, – отозвался Итковиан.

Они продолжили путь, кони шли неторопливо. Позади шёл Легион Остряка – беспорядочной толпой, точно морские пираты, что рыщут по округе в поисках деревеньки для грабежа. Недавно Итковиан предположил, что немного муштры не повредило бы войску. Остряк на это только ухмыльнулся и промолчал.

Смертный меч Трейка презирал армии; на самом деле, он презирал всё, что хоть как-то связано с военным делом. Ему было плевать на дисциплину, у него был один офицер – к счастью, бывший солдат-лестиец – который кое-как управлялся с уже полутора сотнями последователей: фанатичных оборванцев, которых Остряк в шутку назвал Легионом Трейка.

Остряк был полной противоположностью Итковиана.

– Она возвращается, – пробасил Смертный меч.

– У неё не очень довольный вид, – заметил Итковиан.

– Ага. Говорят, им иногда бывает неприятно сидеть в седле.

Итковиан взглянул на собеседника:

– Примите мои извинения. Я полагал, что вы с ней…

– Пару раз, – ответил Остряк. – Увы, когда мы оба были пьяные. Думаю, она порядком тогда захмелела. Мы не обсуждали это, в общем-то. Как-то раз разговор об этом зашёл, но мы тут же заспорили о том, кто больше опозорился… Эй, красавица! Что нового?

Она натянула вожжи, лошадь подняла копытами пыль.

– И с какого Худа я должна тебе говорить?

– И с какого Худа ты тогда вернулась к нам?

Скалла сердито нахмурилась.

– Я возвращалась на своё место, олух. Итковиан, если только что на твоём лице был хотя бы намёк на улыбку, мне придётся тебя убить.

– Никоим образом, сударыня.

– Рада это слышать.

– Итак? – спросил у неё Остряк.

– Что?

– Вести, женщина!

– Ах, это. Удивительные вести, конечно, только такие и слышно в последнее время, верно? Приятные откровения. Счастливые времена…

– Скалла.

– Старые друзья, Остряк. Плетутся в лиге позади нас. Большая костяная карета, запряжённая Худ знает кем. И тащит за собой ещё два фургона со всяким хламом… я сказала «хламом»? То есть «добычей», конечно, в том числе и несколько почерневших на солнце трупов. А на ко́злах сидит старик. С паршивой кошкой на коленях. Кто бы мог подумать? Старые знакомые, да?

Лицо Остряка окаменело, взгляд похолодел.

– Бука не было?

– Даже его лошади. Либо он улетел, либо…

Смертный меч развернулся и пришпорил лошадь.

Итковиан растерялся. Он взглянул на Скаллу и удивился, увидев в её зелёных глазах неприкрытое сочувствие.

– Догони его, а? – тихо попросила женщина.

Итковиан кивнул, опустил забрало малазанского шлема. Чуть сместил свой вес, слегка тронул поводья, и конь уже развернулся.

Жеребец явно радовался возможности размять ноги, и – поскольку нёс меньший груз – сумел довезти Итковиана до Остряка через две трети лиги. Лошадь Смертного меча уже тяжело дышала.

– Сударь! – окликнул даруджийца Итковиан. – Шагом, сударь! Иначе обратно нам придётся ехать вдвоём в одном седле!

Остряк выругался так, будто хотел заставить лошадь скакать ещё быстрее, затем сдержался, выпрямился в седле, отпустил поводья – галоп быстро сменился карьером.

– Теперь, быстрой рысью, сударь, – посоветовал Итковиан. – На шаг перейдём шагов через сто, чтобы она смогла вытянуть шею и открыть дыхательные пути.

– Прости, Итковиан, – сказал Остряк чуть погодя. – В последнее время жара в моей ярости нет, но от того она, боюсь, лишь смертоноснее.

– Трейк бы…

– Нет, друг, даже не пытайся. Я уже говорил. Мне плевать, чего там Трейк от меня хочет или ожидает. Так что всем вам лучше перестать меня считать Худ знает чем. «Смертный меч» – терпеть не могу титулатуру. Ещё когда караваны охранял, ненавидел, если называли меня «капитаном». С таких я обычно больше денег брал.

– Вы собираетесь навредить тем путешественникам, сударь?

– Ты прекрасно знаешь, кто они.

– Да.

– У меня был друг…

– Да. Его ведь зовут Бук? Я его помню. Человек, раздавленный горем. Я предлагал принять его бремя, но он отказался.

Остряк резко повернулся.

– Предлагал?.. А он?..

Итковиан кивнул.

– Возможно, мне стоило быть более… прямолинейным.

– Тебе стоило схватить его за шкирку и сделать это, хотел он там или нет. Ведь то же сделала с Первым Сыном Мёртвого Семени, Анастером, эта женщина, ну, которая стала новым Кованым щитом, верно? И он теперь скачет с ней бок о бок…

– И ничего не помнит. Он – ничто, пустая оболочка, сударь. В нём не было ничего, кроме боли. А когда её забрали, вместе с ней исчезла и его сущность. Вы бы хотели такой же участи для Бука, сударь?

Остряк нахмурился.

Обзор закрывали изъеденные ветром холмы, но, по словам Скаллы, им оставалось меньше лиги, с ветром уже доносился приглушённый стук, который предупреждал двух мужчин о приближении фургона.