Амур-батюшка (Книга 2) - Николай Задорнов

Пришел Иван. Он только что возвратился из поездки по гольдским селениям.

- Работает контора? Ты че, Сергей, в ярыги записался? - спросил он телеграфиста. - Смотри, я грамотный, сейчас все разберу. Мог бы сам написать соседям, да мне веры нет, они боятся, что я отвалю в их письме чего-нибудь... Не в Расею ли письма пишем? Ну-ка, настрочи им от Ваньки Бердышова: дескать, собирается на старые места, откуда они хотят податься. Пусть прочтут в письме, что есть на Амуре Ванька Бердышов, по прозванию Тигр, вышел из Забайкалья, родом ведется от расейских же поселенцев, но одичал. И желает заехать обратно в Расею, посмотреть, откуда произошли его дедушки. А почему такое прозвание - когда переселятся, узнают сами.

- Напишет, не развалится, - кивая на телеграфиста, сказал Тимоха.

Сергей молчал.

Начал диктовать свое письмо Пахом. Когда он передавал поклоны близким и соседям, лицо его стало грустным, выражение глаз было детски робкое.

- "Торговля тут не в пример нашей..." В наших-то местах торговли нету - как бы извиняясь, что пишет такое, обратился он к мужикам и к Бердышову. - Там, где мы жили, на деньги и не продают, только на обмен. Ничего не поделаешь!.. Мы не на Каме были, а двести верст в стороне. К нам купцы, бывало, приедут и без денег все возьмут.

- На что деньги, когда и так даром все забрать можно! - подхватил Федор.

- Ну, пиши: "По реке тут плавучие лавки ходят, и в них все есть, что только угодно, - можешь купить. И начальство не шибко притесняет... Мы живем от города далеко. Купили ружья, потому что звери подходят близко. Живем на самом берегу. Земля родит, только требует силы много..."

Федор Барабанов в письме кланялся братьям, а про себя написал коротко. Помянув о материной могиле, он нахмурился и, отойдя в сторону, долго сидел задумавшись. У всех была тяжесть на душе от воспоминаний о былом.

- Го-го-го! - вдруг вскочил Федюшка. - Уж они там живут! Уж, поди, в Расее всех передрали и недраных никого не осталось!

Парни засмеялись.

- Там реку-то, говорят, всю поделили.

- Молодые вы, дураки! - рассердился дед.

- Ну, Тимошка, пиши письмо, - сказал Егор.

Силин махнул рукой.

- Нечего писать...

- Как нечего? Надо написать, - заговорил Сергей. - Урожай собрал на Амуре?

- Это мало важности, что я урожай собрал. Я везде могу прокормиться. Я самый выгодный человек для царя. Меня на какое болото ни кинь - я проживу. Мне много не надо.

- Чудак ты, Тимофей! Ну, тебе не нравится, так узнай, как дома живут, что там у них нового. Родина же там!

- Вот ты, помнишь, спрашивал, откуда у меня такое прозвание, обратился он к Бердышову. - У нас дедушка рассказывал, что еще его дед был прозван "Силин". Будто бы сильный был мужик. Невзрачный, а сильный. Клали полную телегу мешков с хлебом, а он подымал ее за колеса. И грыжи не нажил.

- А внуки - те уж не в него, - язвительно промолвил дед.

- Видишь, он был силен, а у нас уж той силы-то нет, род извелся от натуги да голода. Теперь только слава, что Силин, а уж без силы. На старых местах народ изникает, слабеет. Нечего туда и писать зря! Если туда писать, так надо им подвижку сделать. Призвать их к новому-то.

- Вот и призови, - сказал телеграфист.

- Не-ет! Я напишу сам, а то вы смеяться будете.

- Как ты напишешь - ты неграмотный?

- Почем ты знаешь? Туда писать - надо заманивать. Кто со старого места тронется по вашим письмам?

- Народ ищет, где бы жизнь устроить по-новому. Куда бы уйти. Кто на Амур... В урманы... Беловодье какое-то появилось, - толковал дед. - А устроится на новых местах и думает: "Не зря ли старую-то землю кинули, хорошая там земля, кому она достанется, если вся родня оттуда выедет, может, там как-то надо устроиться?.."

Верно, и там хорошо! Любил Егор и ту землю, и те горы, и ту реку. "Хорошо у нас там, сколько про горе ни вспоминай... Не отступился ли я от своего, перейдя сюда? Родина ли мне тут? Не там ли надо было стоять?"

В зыбке закричал ребенок.

- Вон наша родина-то орет, - кинулась к зыбке Наталья.

Она ласково заговорила, утешая ребенка и расстегивая кофту.

Егор просветлел. Сразу, одним словом жена направила по-новому все его мысли.

"Да, Алешке уж тут родина!" - подумал Егор.

Третий сын родился у него. "Один сын - не сын, - говаривал он, - два сына - полсына, три сына - сын. Моим детям уж тут родина".

Силин начал, как и все, с поклонов, перечислил всю родню, описал, как построил дом, как завел пашню.

- Да еще пиши так, - продолжал он, - пиши, пиши, не смейся: "Тут на телеге ездишь - колеса красные от ягоды. На деревьях пирожки растут. Весло в реку воткнешь - стоймя плывет, не тонет: рыбы много". Иначе их не зазовешь!.. - при общем хохоте заявил Тимошка.

- Вот я не пойму, почему деды мои ушли из теплой стороны, от яблоков, - перебил его Бердышов. - Расейским хочется на Амур, а мне в Расею.

Гости стали расходиться.

- Ты бы взялся сына грамоте учить? - спросил Егор телеграфиста.

- Пожалуй, - охотно согласился тот.

Наутро Сергей увез письма в Экки, чтобы со станка отправить их первой почтой.

* * *

Дедушке Кондрату сладу не было со внуками, когда речь заходила про жизнь на старых местах. Васька и Петрован плохо помнили, как там жилось, но ничто российское, по их мнению, в сравнении со здешним не шло.

- Живете вы тут, верно, сытней и лучше, но старые-то места помнить надо.

- В России ичигов нету, - говорил Петрован. - Зимой - лапоть, летом лапоть... Да еще, дядя Ваня сказывал, лаптем щи хлебают.

- Река - мелкая.

- Соболя нету, только зайца лови.

- Тебе хорошо, - отвечал дед, грозя белым дряблым пальцем. - Тебе уж после меня в землю ложиться. А мне-то как - первому: болота, глина, а я один буду... - Старик всхлипнул. - Тут и кладбища нет. Зароют на бугре. А потом какой-нибудь дурак кости вытряхнет... или водой их размечет...

Расстроенный старик пошел запрягать коня, чтобы ехать за дровами. День был сумрачный, небо заволокло тучами.

Едва дед завел Саврасого в оглобли, как в воротах появился Бердышов. Иван был навеселе. Мохнатая соболья шапка его в снегу.

- Ну что, дедка? Письма уехали? Слава богу!.. Ты не серчай на меня. Ты ведь только говоришь про Расею, а сам, поди, рад, что выбрался оттуда.

От волнения руки у старика затряслись, и он выронил оглоблю.

- Нет, ты не думай так. - Дед отставил дугу в сторону. - Там земля, знаешь, вся сплошь запахана...

Дед подозревал, что все неуважение к старой родине идет от Ваньки Бердышова.

- Ну, что ты расстроился? - воскликнул Иван. - Я пошутил. Сам же я русский, всегда Расею помню и желаю туда съездить.

Иван, тряся головой, пошел со двора.

Старик огляделся, схватил бич и вдруг, размахнувшись, стегнул Ивана ниже спины так, что тот подпрыгнул.

- Ты че это? - обернулся он. - Больно, дедка!

- Ничего! - сурово ответил старик. - Иди с богом. Про Расею больше не шути!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Коротко подстриженный, в сапогах и в русской вышитой рубахе, Айдамбо стоял перед Иваном. С ним приехал Покпа.

- Сватаемся, - коротко и добродушно сказал старик.

- Здорово, Покпа.

- Моя теперь не Покпа! Моя крестили, русское имя дали. Теперь моя другой имя... Мария!

- Как, ты сказал, тебе новое имя? Повтори.

- Мария меня назвал поп.

- Мария? Что так?

- Че Мария? - вспыхнул Айдамбо. - Я ему говорю: конечно, не Мария.

- Че не Мария, что ли? - рассердился старик.

- Да почему Мария? Поп, что ли, пьяный был?

- Такой имя.

- А старуху ты крестил?

- Крестил! Его тоже рубаху надели. Моей старухи теперь имя Аникей.

- Он Аникей, а она Мария, - недовольно оказал Айдамбо. Видно было, что ему уже надоело спорить об этом с отцом.

- Мария - такое имя баба не годится, - рассуждал Покпа. - Конечно, лучше буду моя Мария! Че Аникей! Как баба.

Покпа согласился креститься и все исполнял, как велел сын, но называться именем, по его мнению, похожим на бабье, он ни за что не хотел.

- Нет, Аникей - то имя как раз баба попадает! - отвечал он на все уверения. - Мориэ* - знаешь, че такое? Какой же баба Мориэ!

_______________

* М о р и э - жеребец (гольдское).

- Ладно, паря, будешь Маруська, - смеялся Иван. - Это как кому понравится называться. Назови хоть горшком, только не сади в печку.

- Моя теперь Мария. Сынка теперь чистый русский, грамота учит, поповская песня поет, на церковь работает, все понимает.

- А как старуха... Аникей-то?

- Аникей тоже так. Женить велит.

Покпа встал на колени. Оба гольда низко поклонились Бердышову.

- Я тебе скажу, Алексей, что ты мне теперь больше нравишься, чем в поповской одежде. А на охоту не ходил?

Айдамбо дважды ходил в тайгу на промысел и оба раза возвращался домой с хорошей добычей. Часть пушнины он отдавал на церковь.

- А ты кому меха отдаешь?

- Попу!

- А жениться едешь ко мне? Пусть поп тебе невесту ищет.

- Он говорит: если подарка не таскаем - грех, - вступился Покпа. Венчать не будем. Тебе тоже привезли! - делая вид, что вспомнил, воскликнул старик. - Поп правду учит. Правильно учит. И ты тоже правильно учишь. Но я знаю: без хорошей шкуры не проживешь.