Кризис и Власть. Том I. Лестница в небо - Михаил Леонидович Хазин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последний пункт означал смертный приговор JPMorgan and Company, поскольку вся их империя была построена на банковском контроле над дочерними корпорациями[307]; разумеется, Гласс не пожелал менять законопроект. Поэтому сразу после своего сенсационного заявления Олдрич начал формировать коалицию, способную продавить принятие нужной версии закона. Он воспользовался связями своего друга Гордона Очинклосса, который был женат на дочери знаменитого полковника Хауза[308]. Олдрич встретился с Хаузом, заинтересовал его своим проектом и с его помощью добился встречи не только с министром экономики Роупером, но и с самим Рузвельтом. Роупер сразу поддержал позицию Олдрича, но для убеждения Рузвельта требовались дополнительные усилия. Олдрич обратился к члену совета директоров своего банка Винсенту Астору[309], который не только приходился Рузвельту двоюродным братом, но и много лет был его ближайшим другом. Другим союзником Олдрича выступил банкир Аверелл Гарриман[310] (сын Эдварда Гарримана, уже упоминавшегося конкурента Моргана в начале века), также друживший с Рузвельтом и позднее вошедший в его администрацию. С их помощью Олдричу удалось убедить Рузвельта (и без того критически относившегося к Морганам); Гласс был поставлен перед выбором — либо закон Гласса в версии Олдрича, либо закон другого сенатора — и сдался. 16 июня 1933 года «Банковский закон» прошел все инстанции и был подписан президентом Рузвельтом; четвертьвековому доминированию Морганов в экономике США пришел конец.
Читатель. Не такая уж и сложная интрига. Если у тебя в совете директоров лучший друг президента…
Теоретик. Не такая уж и сложная она лишь в нашем предельно упрощенном изложении. Конечно, Астор был другом Рузвельта, но в совет директоров он попал еще в те времена, когда банк контролировали Морганы, и Олдричу стоило немалых усилий (о которых мы просто ничего не знаем) перетащить Астора на свою сторону. Очинклосс мог помочь Олдричу встретиться с полковником Хаузом, но убедить полковника предпринять какие-то действия Олдрич должен был уже самостоятельно.
Теперь, когда у нас перед глазами есть конкретный эпизод борьбы за ресурсы в условиях олигархии, мы можем сформулировать основные правила, по которым ее ведут успешные игроки. Во-первых, вы заметили, за что боролись две могущественные группировки? Не за назначение своего лидера первым министром и не за тюремное заключение или конфискацию имущества противника; борьба велась за отдельные положения закона, менявшего установленные для всех правила игры. В отличие от привычного для нас феодализма законы при олигархии действительно соблюдаются, поскольку отражают консенсус элит и определяют легитимность существования властных группировок. Можно сказать, что «вступая в ряды олигархов», сюзерены властных группировок отказываются от нарушения общепринятых правил в обмен на гарантии сохранения жизни, собственности и социального статуса. Морганы потерпели в 1933 году сокрушительное поражение, но каждый из более чем сотни партнеров JPMorgan and Company сохранил все возможности для дальнейшей игры; а чем бы для них закончилась проигранная гражданская война?
Во-вторых, обратите внимание, кто непосредственно проводил решающее сражение между Морганами и Рокфеллерами. Вовсе не Рокфеллер-младший[311] и не Морган-младший; формированием консенсуса элит по проблемному вопросу занимались наиболее подходящие лица — банкир Олдрич и специалист по финансовой политике Гласс. Сколачивание коалиции в условиях олигархического правления — сложнейшее искусство, ведь каждому новому союзнику нужно не только описать его выгоду от предлагаемого изменения правил игры, но и добиться, чтобы он в эту выгоду действительно поверил. Поэтому при олигархической власти профессиональный рейтинг становится важнее командного, и на роль «генерала» каждого отдельного сражения выдвигается наиболее квалифицированный специалист. Сейчас вы наверняка вспомнили Киссинджера, и правильно сделали: именно эта особенность олигархической власти (основанной на постоянном формировании временных коалиций) и позволила ему сделать головокружительную карьеру за счет своего таланта переговорщика.
В-третьих, история борьбы за «Банковский закон» наглядно показывает родо-племенной характер олигархической власти. Олдрич приходился хоть и дальним, но родственником Рокфеллеру; добраться до Рузвельта ему помогли знакомства с родственником Рузвельта Астором и родственником значимого для Рузвельта человека Хауза. Главным союзником Олдрича стал Аверелл Гарриман, наследник одного из самых непримиримых конкурентов JPMorgan and Company Эдварда Гарримана. Происхождение из древней семьи настолько высоко ценилось в американском обществе, что даже сам Дж. П. Морган — старший приписывал себе родословную, восходящую к знаменитому пирату XVII века Генри Моргану.
Причину такого внимания к происхождению можно понять, сравнив нашу историю с наблюдением Макса Вебера. В «Протестантской этике» он замечает, что многие приехавшие в Европу американцы при первом же знакомстве настойчиво подчеркивали свою принадлежность к церковной общине своего родного города, которая, казалось бы, меньше всего должна была интересовать европейцев. Вебер объяснял это тем, что из таких общин изгонялись запятнавшие себя люди, поэтому принадлежность к общинам была визитной карточкой достойного доверия человека. Точно такой же механизм обеспечивает родо-племенной характер олигархической власти: при прочих равных условиях мы больше доверяем людям, которых знаем, то есть тем, с кем постоянно общаемся и чей жизненный путь нам хорошо знаком. Родственники, ближние и дальние, с которыми в высшем свете принято регулярно встречаться, — первые кандидаты на эту роль. Заявившись к Рузвельту «с улицы» (даже будучи президентом одного из крупнейших банков), Олдрич не имел бы шансов быть правильно понятым («еще один банкир-проситель»). Заручившись поддержкой родственников и ближайших друзей Рузвельта, Олдрич вошел в круг своих американского президента и обеспечил себе заинтересованное отношение.
Читатель. Это что же получается? В американском демократическом обществе все вопросы решаются через родственников?!
Теоретик. Все вопросы Власти — безусловно. Даже в привычной нам феодальной пирамиде вы должны доверять своим вассалам, поэтому среди них не будет первых встречных. Для будущих олигархов входной билет стоит еще дороже: от них требуется уже не преданность одному человеку[312], а преданность всей правящей элите, гарантирующая соблюдение общепринятых правил. Обеспечить такую преданность может либо принадлежность к элите с детских лет (благодаря чему ценности и правила поведения намертво закрепляются в характере), либо безукоризненная личная репутация кандидата в глазах многих олигархов. Поскольку заслужить доверие даже одного олигарха весьма непросто, большую часть олигархии всегда составляет наследственная элита.
Читатель. То есть мне, чтобы
