Кольцевой разлом - Андрей Добрынин

  - Я бы постарался договориться,- ответил не раздумывая Ищенко. - Мир бы постарался заключить.

  - Сергей, ну что ты говоришь,- фыркнул в свой стакан Корсаков. Он пил минеральную воду, так как считал, что чай и кофе нарушают необходимую снайперу твердость рук. - Разве его стали бы назначать, если бы собирались заключать мир? Это и без него смогли бы сделать.

  - Я бы на его месте устроил бы переворот, всех отстранил бы и все равно заключил бы мир - от себя лично,- не сдавался Ищенко.

  - Не так уж глупо,- задумался Корсаков. - Но вряд ли возможно. Кабанов только что из отставки, старые связи в армии он утратил, а враги остались. Врагов он, говорят, вообще легко наживал. Чему удивляться - он и воевал, и воровал лучше всех.

  - И характер, говорят, у него тяжелый,- заметил Ищенко. - Нет уж, Федорыч, ты лучше скажи, что ты сам думаешь. На то ты у нас и голова.

  - Я думаю, что раз нахрапом нас взять не удалось, а артиллерию применять нельзя, то Кабанов решить бить нас нашим же оружием,- сказал Корсаков. - Он создаст ударные отряды из професионалов, которые захватят внутри Центра базовые районы и оттуда начнут нападать на наши   небольшие отряды, используя партизанские методы. Постепенно он сомкнет эти базовые районы, получит выход к Садовому кольцу, разорвет захваченную нами территорию, и получится, что Центр контролирует уже он, а не мы. Тогда он сможет нас взять просто измором. Но я думаю, что власть предержащие все же решат нас уничтожить. Конечно, это все равно приведет к большим жертвам, но боевые действия будут носить уже локальный, как бы скрытый характер, а такими боевыми действиями наших правителей не напугаешь.

  - И что же делать?- спросил Ищенко, поедая бутерброд.

  - Надо рассудить, как Кабанов может перебросить подкрепления в Центр. Его части могут, конечно, пересечь Кольцо, но дальше им придется брать дом за домом, втягиваться в затяжные бои, а этого он как раз хочет избежать. При переброске по воздуху возможны большие потери. У нас, конечно, не так много комплексов "Игла", как я недавно заявил, но все же они есть, а для того, чтобы завалить в городе вертолет с десантом, много их и не надо. Причем гореть эти вертолеты будут у всех на виду, а поднятию морального духа такие картины не способствуют...

  - Под землей попрут, суки, как мы ходим!- стукнул Ищенко кулаком по столу. Корсаков кивнул:

  - Правильно, такое решение напрашивается само собой. Но главное в другом. На кого наши власти сейчас могут рассчитывать? Отчасти на армию, но армия хороша в том случае, если будет решено стереть с лица земли весь центр Москвы. На силы МВД - нет, на спецотряды ФСБ - вряд ли. Остается навербовать отовсюду отборный отряд или несколько отрядов и бросить его в бой. Но что произойдет, если мы этот отборный отряд разобьем? На кого можно будет опереться? То-то и оно. Ситуация окончательно приобретет патовый характер. Поэтому для нас сейчас главное - верно определить направление будущих ударов противника и разбить те части, которые на нас бросят. Насчет направления их ударов: у нас есть прекрасная приманка в виде тех объектов в Центре, которые мы   не заняли. Уверен, что Кабанов двинет свои отряды поначалу на такие объекты, тем более что на них до сих пор сидит какая-то охрана и, значит, с его точки зрения риск минимален. Но он не будет распыляться: он выберет такие пункты, которые легче всего соединить в одну зону, из которых легче всего прорваться к Садовому кольцу и которые больше всего будут мешать нашим сообщениям внутри Центра. Логично?

  - Витек, ты голова,- развел руками Ищенко. - Слышь, а коньячку у тебя не найдется?

  - Нет, капитан, не быть тебе генералом,- поднимаясь, вздохнул Корсаков.

   Долгое время нормальным жизненным состоянием полковника Дубинина была несокрушимая уверенность в себе. Обычных для большинства людей проблем и страхов он не знал: многолетняя подготовка приучила его смотреть свысока на все опасности, которые могут встретиться в гражданской жизни. Сам же он хотя и любил порой окунуться в эту жизнь, однако стоял по отношению к ней как бы особняком: его будущее полностью определяло подготовившее его государство, однако то же государство заботилось обо всех нуждах его самого и его семьи. Считалось, что столь ценный, потребовавший такой подготовки боец, как полковник Дубинин, не должен задумываться о мелких житейских проблемах: это неизбежно снизит его боеспособность и тем самым обесценит усилия, затраченные на формирование советского "универсального солдата". Полковник не боялся и за ту общественную нишу, которую он занимал: в мире постоянно воевали, и практически каждая из этих войн так или иначе задевала интересы Советской империи, а значит, могла потребовать и вмешательства этой империи, представителем которой в разных частях света неоднократно выступал полковник Дубинин. Спокойный за свой социальный статус, не мучимый никакими житейскими проблемами полковник вполне спокойно чувствовал себя и на войне - данной ему подготовки, приобретенного военного опыта и многократно протестированных личных качеств для этого   хватало с лихвой, так что полковник мог передавать свою уверенность и своим подчиненным.

   Период уверенности кончился после путча 1991 года, сменившись сначала долгим периодом неприкаянности, когда новое начальство, сомневавшееся в лояльности полковника, оставило его не у дел; затем, после возвращения на службу, полковник стал свидетелем бесконечных реорганизаций и переформирований элитных спецотрядов, а когда реорганизации вроде бы подошли к концу, их бойцы, в большинстве имевшие звание не ниже майора, обнаружили, что со всей своей уникальной подготовкой зарабатывают меньше ларечных сидельцев и неспособны даже толком прокормить семью. Поэтому полковник махнул рукой на постоянный ропот своих товарищей и подчиненных, немыслимый в прежние времена - не из-за особой идейности бойцов, а из-за того ощущения высокого спокойствия, которое наполняло всю их жизнь. Полковник предоставил всем думать и говорить, как они хотят, и заботился лишь о поддержании боевой и физической подготовки на должном уровне. В этом он не находил противников: во-первых, профессионал без постоянных упражнений в своем деле чувствует себя скверно, а во-вторых, все понимали, что профессионал, потерявший форму, не нужен не только правительству, но и всем прочим потенциальным нанимателям. Однако полковник ничуть не удивился, когда после захвата мятежниками центра Москвы поступивший приказ о выдвижении к Садовому кольцу подвергся в тренировочном лагере не то что обсуждению, а форменному осмеянию и был с гневом отвергнут. Данный факт никак не сказался на судьбе отряда и, видимо, был просто принят к сведению начальством. Процесс подготовки шел своим чередом, но полковник неким чутьем, развившимся у него за долгие годы его своеобразной службы, уже знал: что-то должно случиться, и поэтому вызов к генералу Кабанову его не удивил.

   Когда генерал заявил, что найти выход из создавшейся ситуации способны только элитные части, полковник начал говорить об офицерском   братстве, о мнении товарищей, о твердом решении коллектива, но умолк, увидев отвратительную гримасу генерала, который словно хлебнул уксуса.

  - Может, хватит болтать, сынок?- кое-как разгладив лицо, интимным тоном спросил генерал. - Про офицерское братство я много чего могу тебе рассказать, да неохота тебя расстраивать. Вам бы, элитным, гарнизонную лямку подольше потянуть, тогда бы поменьше было лишних разговоров... Ты что, идейный? Хочешь свергнуть правительство? Тогда почему ты еще здесь, а не там, за Садовым кольцом?

   Полковник пробубнил затверженные фразы о недопустимости вмешательства армии, тем более ее элитных частей, в политические дрязги. Генерал пренебрежительно махнул рукой:

  - Ладно, ты мне мозги не компостируй. По военной истории ты небось пятерку имел? Правильно, не может быть хорошего офицера без хорошего знания военной истории... Ну так помнишь, что Клаузевиц писал:"Война есть не что иное, как продолжение государственной политики иными средствами". В какой работе? Правильно, "О войне". Ну так вот, раз ты военный, то куда же ты денешься от политики, если ты должен ее просто продолжать иными средствами?- последние два слова генерал произнес с глумливой ухмылкой. - Дело в другом: просто тебе и твоим ребятам неохота защищать нынешнее правительство и нынешнего президента...

   Полковник хотел было возразить, но генерал выставил вперед ладонь:

  - Постой, дай договорить. Чего ты испугался, чудак, мы же без протокола беседуем. Стало быть, насрать вам на правительство и на то, что с ним будет. Может, вы даже порадуетесь, если его скинут и притянут к суду,- я бы, например, очень порадовался,- и генерал обнажил желтые зубы, достойные Щелкунчика из сказки. - Ну а эти террористы? Ведь вы не просто бездействуете - объективно вы им помогаете, а стоят ли они того? Если каждый вот так начнет захватывать столицу нашей Родины, что это будет за жизнь? В государстве должен быть порядок, пусть даже самый х....й, а тех, кто на него посягает, надо учить. Так что пусть даже   во многом эти террористы правы, но за то, что они сделали, их надо наказать, чтоб другим впредь неповадно было. И если ты, полковник, вместе со своими людьми это сделаешь, то совесть тебя мучить не должна.